Бледна как смерть, стр. 5

– Как?

– Допустим, если ваш предок стал жертвой ужасного преступления или несчастья, то вы почти ждете, что подобное может случиться и с вами. И поэтому по достижении того же возраста или с приближением какой-либо конкретной даты вы начинаете неоправданно рисковать, пребываете в депрессивном, подавленном состоянии, или сопротивляемость вашего организма болезни резко снижается... – Она видела, что привлекла внимание Бетани. – Когда подобная трагедия случается снова, это воспринимается как проклятие, но на самом деле речь идет о накликанной беде.

«Лянча» была всего в нескольких шагах, и Адам уже сидел за рулем. Наташа остановилась, повернулась к своему темно-синему «Санбиму-Элпайн».

– Случается, человек даже не знает ничего о том, первом, событии. Допустим, если в роду кто-то разбился, упав с крыши дома, страх высоты может передаваться через поколения. Или чувство стыда, даже если его причина хранилась в тайне или была забыта.

– Я понимаю, что вы имеете ввиду, – произнесла Бетани так, что Наташа пожалела, что вообще начала этот разговор.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Деревня Сноузхилл соответствовала своему названию. По мере того как Наташа продвигалась к Котсволдсу, маленькие белые хлопья все чаще летели навстречу фарам «Санбима». Поселок был расположен высоко в горах, поэтому на него часто обрушивалась непогода, на несколько дней отрезая от внешнего мира. Снег обычно долго лежал в расщелинах гор, хотя в округе таял без следа. Можно было спуститься в долину и увидеть зеленые пастбища, цветущие примулы и нарциссы, хотя в Сноузхилле по-прежнему стояла зима.

Наташин коттедж находился в конце короткой улочки, застроенной в семнадцатом веке. Больше всего ей нравилось, что внутри не было ни одной прямой линии: волнообразные потолки с низкими балками, толстые искривленные стены, крошечные косые окна и перекошенные скрипучие полы. Он назывался Садовым тупиком, хотя вокруг дома в помине не было никакого сада. Однако из окон верхнего этажа, выходящих на юго-запад, были видны Литтлвордский лес и долина Эвешэм, и Наташе нравилось думать, что кто-то выбрал для своего дома такое название, потому что весной ему нравилось любоваться облаками цветов на диких фруктовых деревьях, которыми когда-то славилась долина. И дом, и деревня идеально ей подходили. Ей нравились маленькие старинные поселенья, где можно прикоснуться к вечности и почувствовать свою причастность к происходящему.

Но она уже не ощущала Садовый тупик своим домом. Когда он был домом и для Маркуса, все было по-другому. Он прожил здесь три года, приезжая и снова уезжая. Каждый раз, когда он уезжал в Манчестерский университет, где работал на факультете медицинских наук, или за границу, Наташа была почти уверена в том, что он больше не вернется. Однако в обратном ее убеждал вид его вещей, разложенных в каждой комнате, ежедневные телефонные звонки и письма по электронной почте. С тех пор как он уехал две недели назад, поддерживающих надежду вещей в доме больше не было: остались только тишина и пустота там, где лежали его зубная щетка, бритва, лосьон после бритья, туфли и куртка.

Наташа припарковала машину у ворот, подождала, пока Борис спрыгнет с пассажирского сиденья, и вошла в переднюю дверь, наклонив голову, чтобы не задеть низко расположенную потолочную балку. Проверила автоответчик. Послание от Мэри, хозяйки паба «Сноузхилл Армз», которым она напоминала о своем приглашении на ужин. Второе – от Наташиного папы, Стивена. Последнее сообщение пришло от Уилла, бывшего коллеги из «Поколений», которого она не видела целую вечность. Он звонил, чтобы пригласить ее на новогоднюю вечеринку, которая состоится не раньше 7 января. Уилл, как всегда, в своем репертуаре.

Наташа быстро переоделась в куртку, заправила джинсы в высокие сапоги. Борис призывно залаял, постукивая о ее ноги хвостом. Теперь снег шел еще гуще, и это волновало девушку так же, как и собаку. Свежевыпавший снег всегда создает ощущение сказки, неважно, как часто ты видишь его. Она побежала вслед за Борисом, стремглав рванувшим к церкви, а потом вниз, по крутому переулку, к дорожке, которая вела через лес. Голые деревья были похожи на силуэты на негативе, белые от снега, который мягко ложился на ветви. Некоторые из обитателей деревни, чьи семьи веками жили в Сноузхилле, с наступлением темноты даже близко не подошли бы к дорожке между Мэйнором и Садовым тупиком. И все же именно Мэйнор привлекал в Сноузхилл туристов со всехуголков Соединенного Королевства, Америки и Японии. Когда Наташа рассказывала кому-нибудь, где живет, то всегда удивлялась, как много людей наслышано об этом маленьком особнячке. «Обиталище привидений», – чаще всего говорили люди и невольно вздрагивали, как будто атмосфера Мэйнора распространялась на всю деревню. «Дом для ночного посещения», как о нем было сказано в одном из путеводителей. Он околдовал Наташу с первого взгляда. Необычная коллекция его прежнего владельца, Чарльза Паджета Уэйда, заполняла все темные комнаты – панельная обшивка эпохи Тюдоров и средневековые камины соседствовали с жутким оружием самураев и ритуальными масками с острова Бали, подвесные светильники из Персии отбрасывали на стены таинственные сетчатые тени.

Сейчас Мэйнор пустовал и его окна были темными.

По мере того как она приближалась к треугольной деревенской площади, чудесный пряный запах древесного дыма становился все сильнее, яркие огни «Сноузхилл Армза» казались все более манящими.

Однако зайти в паб означало лишь ненадолго убежать от пустоты дома, которая до недавних пор совсем ее не пугала. И она решительно прошла мимо. Сумерки были самым тяжелым временем – короткий период между днем и ночью, когда зажигаются огни, но занавески еще не задернуты и каждое окно превращается в дразнящую витрину семейного счастья.

Наташин коттедж замерзал. Неисправная система центрального отопления простаивала слишком долго, чтобы снова начать функционировать, но она никогда не заботилась о том, чтобы ее заменить.

Она включила свет, открыла бутылку водки и налила в стакан изрядную порцию, не добавив ни капли тоника. Борис с надеждой ждал тепла, сидя на выцветшем персидском ковре возле камина, пока она мяла старый экземпляр «Индепендент» для растопки. В корзине осталось всего три полена. Надо не забыть набрать еще дров.

Она стянула с дивана бархатные и гобеленовые подушки. Борис подошел, улегся рядом и, положив голову ей на колени, удовлетворенно засопел. Комната сразу приобрела уютный вид: блики огня освещали мебель темного дуба, насыщенные красные, коричневые и золотые тона тканей, оловянные подсвечники и разные безделушки, которые она постоянно выискивала в антикварных лавках.

Наташа включила телевизор. Это тоже вошло в привычку. Дом заполнили чужие голоса и лица. Пощелкав по каналам, она обнаружила только праздничные шоу и мыльные оперы, затем последовала местная программа новостей. Ее внимание привлек сюжет о самаритянах, деятельность которых зимой была самой активной. «В канун Рождества самоубийств больше, чем в любое другое время года...».

Очень мило.

Она почувствовала, что водка ударила в голову. Она столкнула морду Бориса и пошла на кухню, чтобы еще раз наполнить стакан. Треть сегодняшнего дня она помнила. Но первая часть вспоминалась с трудом. Так что она не в счет.

Борис потащился за ней, и она бросила несколько печений в его миску. Положила в тарелку макарон с томатным соусом и взяла ее с собой в комнату, где на столе стоял «Макинтош». Подключившись к Интернету, проверила, что происходит в двух – трех чатах на тему генеалогии, потом кликнула на сайте МР3 и загрузила пару музыкальных дорожек.

Сделай что-нибудь полезное.

Она прошла в прихожую, где под лестницей стоял книжный шкаф. Книги в нем были расставлены без соблюдения алфавитного или какого бы то ни было иного порядка. Она провела пальцами по корешкам и сосредоточилась на том, что искала. Том монографий «Сны прерафаэлитов», одна из тех книг, которые ее мать Анна выгребла из старой спальни Наташи во время очередной уборки.