Отзвуки эха, стр. 20
– Нет, спасибо, – прохрипел я.
И все вокруг снова стало обычным. Женщина передо мной уже не была воплощением грязи и порока, а стала просто пухленькой соседкой Элси с немного глуповатой улыбкой на лице.
И я пошел домой, рухнул в кресло и задумался. Я был чем-то вроде актера, который одновременно играл две роли, в одних и тех же декорациях. Если бы за нами кто-то наблюдал со стороны, он увидел бы только безобидную сцену легкого флирта. Слава богу, никто ничего не мог ни видеть, ни слышать.
Мне стало очень страшно, потому что внезапно я осознал: мысли Элси настолько захватили мой мозг, что я не мог с этим справиться. Моя защита оказалась слабой и неэффективной. Собственная уязвимость казалась странной и необъяснимой.
Я стал заложником. Раньше я считал, что могу управлять новыми возможностями. Оказалось, что я не только не способен ничем управлять, но даже не в силах контролировать ситуацию. Я был не прав, убеждая Энн, что ничего не потерял, только приобрел. У меня не прибавилось силы, которой я мог бы пользоваться. В моей голове поселилось безмозглое чудовище, которое творило что хотело, не спрашивая меня.
А я был беспомощен.
Глава 12
Ночь.
Я сидел на кухне, пил пиво и бессмысленно глазел на скатерть. И ненавидел Энн за то, что оставила меня одного.
«Почему, – повторял я снова и снова, будто она могла меня слышать, – почему ты не позволила мне ехать с тобой? Разве я виноват, что знал о смерти твоей матери? Разве я просил кого-нибудь наделять меня этими способностями? Почему ты меня здесь бросила?»
Я устало закрыл глаза. Должен признаться, я с непривычки здорово вымотался, прошагав полторы мили до кинотеатра. Только для того, чтобы уйти из дому. На обратном пути я заглянул в бар, выпил пару кружек пива и посмотрел какую-то ерунду по телевизору. После наведался в винный магазин, где купил еще две кварты пива и воскресные газеты. Я их прочел от корки до корки, но так ничего и не понял. Дома, покончив с одной квартой пива, я обнаружил, что с чтением наблюдаются проблемы – буквы стали двоиться и перескакивать с места на место. Тогда я бросил газеты и включил телевизор. Происходящее на экране раздражало невероятно. Пришлось выключить. Я еще несколько минут постоял, всматриваясь в черный экран, – там ничего нового не появилось, – и побрел в кухню, решив заняться второй квартой пива.
И ждать.
Иного выхода не было. Я не мог спать на улице. Рано или поздно придется лечь в постель. Тогда она придет.
Я был уверен в этом, так же как и в том, что после похорон Энн и Ричард вернутся домой.
«Слишком поздно, – я старательно посылал жене ругательства на расстояние в восемьдесят миль, – ты вернешься, но будет слишком...»
И замер. Что за звук донесся из гостиной? Стиснув зубы, я напряженно прислушался: ничего. Вздохнув, я так и застыл, уставившись невидящими глазами на скатерть, почему-то опасаясь поднять голову.
– Ты там? – бормотал я. – Скажи, ты там?
Ее там не было. Кажется, я всхлипнул. Мне было очень страшно. Я чувствовал себя ребенком, боящимся темноты, маленьким мальчиком, напуганным страшными сказками о привидениях.
У меня словно больше не было опыта прожитых лет. Я пил пиво, в надежде избавиться от того нового и неведомого, что без спроса вторглось в мою жизнь. Но получилось наоборот. Алкоголь снизил порог сопротивляемости сознания. Никогда не пейте, если хотите снять напряжение. Алкоголь легко открывает ворота, которые сознание держит до поры до времени на запоре. И наружу вырываются томящиеся в заточении пленники.
– Я тебя ненавижу, – пьяно бормотал я. – Что ты за жена, если могла так жестоко поступить? Ты же знала, что она здесь и я ей для чего-то нужен. Ты... – Я вздрогнул, услышав громкий смех, донесшийся из соседнего дома. Кажется, я даже узнал голос Элси. – Мы все в глубине души чудовища, – продолжал я, – но самые отвратительные из всех – чудища женского пола. Они самые хитрые, лживые, они ловко прячут свою сущность под фальшивой маской любви и преданности, потому что не могут жить без обмана.
Неожиданно для самого себя я решил отправиться на вечеринку к Элси. Но уже в следующий момент эта идея не показалась мне такой уж привлекательной.
– Энн, почему ты...
Я не договорил, взял бутылку и вылил пиво в мойку. Проследив, как исчезла коричневая пенистая жидкость, я швырнул бутылку на пол.
Один!..
– Я один в этом доме. – Со всего размаху я треснул кулаком по столу. – Ну почему ты бросила меня одного?
Стоять посреди кухни мне в конце концов надоело, и я медленно потащился к двери. Шатало меня довольно сильно. Я несколько раз натыкался на стулья, потом налетел на косяк и остановился. Именно здесь утром стояла Энн, с ужасом вглядываясь мне в лицо.
– Можно подумать, я кого-то просил, – продолжал бурчать я, нетвердым шагом двигаясь в сторону гостиной. – Ладно, где ты там? Покажись, черт бы тебя побрал!
Мою гневную пьяную речь прервал громкий звонок. К телефону я летел как на крыльях.
– Энн?
– Том, где ты был? Я звонила весь вечер.
Я с облегчением закрыл глаза. Напряжение постепенно отпускало.
– Не мог сидеть дома. Ходил в кино.
– У тебя странный голос.
– Со мной все в порядке, дорогая, я очень рад, что ты позвонила.
– Том, не знаю, как сказать, я очень виновата, но столько всего сразу навалилось...
– Милая, не надо ничего объяснять. Я все понимаю. Только скажи, что не таишь на меня зла.
– Дорогой, – воскликнула Энн, – о чем ты говоришь? Я вела себя глупо!
– Нет, не вини себя. Поверь, если ты не чувствуешь ко мне ненависти, все в полном порядке.
– Дорогой, у тебя очень расстроенный голос.
– Это во мне говорят две кварты пива, – рассмеялся я. – Я утешался.
– Прости меня, Том.
– Когда похороны?
– Завтра во второй половине дня.
– А как отец?
– Неплохо. Жаль, что тебя нет со мной, Том.
– Мне тоже. Хочешь, я приеду автобусом?
– Не стоит, милый, завтра вечером мы будем дома. Отдыхай... и расслабься.
Последние слова почему-то заставили меня насторожиться. Не знаю как, но я понял: она что-то скрывает. Мы еще произносили какие-то слова, обменивались заверениями в любви, а я пытался разобраться: что же меня встревожило? Почему мне так тяжело?
К тому моменту, как мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Энн повесила трубку, я уже чувствовал себя так же плохо, как и до ее звонка.
Что, черт возьми, это было? Я замер, сжимая в руке телефонную трубку, из которой доносились резкие короткие гудки.
И понял.
Она считает, что я схожу с ума. С этим невозможно было согласиться. Да, мне самому такая мысль приходила в голову, причем неоднократно. Но в глубине души я в это не верил. А Энн верила, поэтому и разговаривала со мной нежно и ласково, как с больным ребенком.
Руки сами собой сжались в кулаки.
– Всегда разговаривайте очень вежливо с пускающим пену психом, чтобы он не обиделся и не пришиб вас! – вызывающе выкрикнул я в темноту.
Ответа не последовало.
Я рухнул на диван и с размаху стукнул себя кулаками но коленкам. Ох, больно!
И тогда это снова началось во мне.
Наверное, больше часа я сидел, откинувшись на спинку дивана и уставившись в потолок. Ждал.
И опять в голове застучало. Только на этот раз я не сопротивлялся. Совершенно спокойный и сразу протрезвевший, я решил посмотреть, что же будет дальше. Я даже хотел помочь, не знаю, правда, чему. Поэтому погасил лампу, лег и сосредоточился на встрече с неведомым. В какой-то момент я понял, что моя сосредоточенность только мешает. Тогда я расслабился и закрыл глаза. Никогда еще я не осознавал яснее, что являюсь просто руслом, каналом. Через меня протекает некий поток. Ему не надо противиться.
Я был зол на Энн, да и на весь белый свет. Что ж, если им нравится думать, что я ненормальный, это их личное дело. Но вскоре я почувствовал, что злость и обида, как и любое сознательное проявление воли, мешают движению потока. И еще раз приказал себе расслабиться и ни о чем не думать. Я вдруг понял, почему мне было так тяжело, когда это случилось впервые. Я бессознательно изо всех сил противился. А этого не надо было делать.