Повесть о белой медведице, стр. 6

Маленькие лемминги, разумеется, не могли насытить изголодавшуюся медведицу, и она, пошатываясь от усталости, шла и шла вперед. Изредка вскарабкивалась на крутые нагромождения камней, вонзая в ледяные панцири когти, на вершине поднималась на задние лапы и подолгу водила чутким носом, до рези в глазах всматриваясь в яркое заснеженное пространство.

Позади осталось не менее двадцати миль, когда она наконец уловила желанный запах. Пахло живым мясом. С пригорка зверь разглядел передвигавшиеся черные точки на снегу. Их было много, с полсотни. Скрываясь за камнями, медведица направилась к ним. Запах становился все острее, точки на снегу приняли определенную форму, и она уже различала необычайно длинную, до земли, шерсть, широкие, изогнутые калачом рога, большие, в полморды, скорбные глаза. Это были овцебыки, целое стадо.

Внезапно раздался высокий трубный звук. Овцебыки, как по команде, бросились к одному месту, вздымая облачка снежной пыли, сбились в плотную кучу. Телята и самки оказались внутри, а по окружности, тесно прижавшись друг к другу, выстроились самцы.

Нет, медведице вовсе не хотелось отправляться на тот свет. Она умела трезво рассчитать свои силы. Однажды зверь видел, на что способны эти лохматые и рогатые существа. Тогда на них напала стая полярных волков. Точно так же они приняли круговую оборону – каре. Вожак, самый рослый самец, отделился от стада и со всех ног, пригнув голову, бросился на врагов. Торпедным ударом рогов убил одного из волков, увернувшись от хищных клыков, описал крутую дугу и встал в строй, на прежнее место. В то же мгновение соседний овцебык отделился от стада, вздыбив облачко сухого снега, ринулся в атаку. Он вернулся с порванной глоткой и рухнул замертво. Соседи затолкали его внутрь, к самкам и телятам, немедленно сомкнули разорванную линию. И так продолжалось до тех пор, пока волчья стая не обратилась в бегство, оставив на поле битвы распластанные трупы…

Медведица развернулась и побежала прочь. На пригорке она остановилась, переводя дух, и оглянулась. Овцебыки продолжали занимать круговую оборону, никто не покинул строй.

Долго брел арктический исполин по побережью, пока в нос не шибанул тревожный запах гари. Так пахли поселки, жилища людей и собак, которых он ненавидел и боялся. Медведица повернула бы в голодные льды, если бы в терпкий запах гари вдруг не вклинилась вкусная ароматная струйка съестного.

Наконец поселок открылся взору. Потемневшие от жестоких ветров деревянные дома и круглые яранги, обтянутые оленьим мехом, как бы сбегали с пригорка к океану. От жилища к жилищу переходили люди в меховых одеждах, там и здесь мельтешили собаки, а над крышами вились дымы, источавшие резкий запах.

Зверь долго таился за нагромождениями обледенелых валунов. С губ его свисала тягучая слюна. Ароматная струйка пищи доносилась со свалки, вынесенной за селение на самый берег. Свалка походила на огромный грязный торос. Туда-то и поползла медведица.

Вскоре она, не замеченная врагами, находилась у цели.

Чего тут только не было! И пустые, но не тщательно вычищенные консервные банки из-под сгущенного молока, мяса, овощей, и смерзшиеся объедки, и разорванные куски шкур, и рыбьи головы, и необглоданные кости. Медведица, не доверяя собственному зрению, удивленно и опасливо озиралась по сторонам…

Она вытащила из свалки затвердевший труп собаки и принялась разрывать и пожирать его. Белые медведи поедают падаль с таким же аппетитом, как и свежее мясо.

Голодный зверь, набивая пустой желудок, забыл об осторожности. Не учуял, не увидел собак, которые, оставив игры в поселке, со всех ног сворой мчались к свалке, не заметил бегущих за ними людей с длинными предметами в руках, похожими на палки. Нюх у гренландских лаек отменный, выносливости в беге не занимать, а отчаянная храбрость собак вошла в пословицу. Загнать и разорвать зверя им не составляло особого труда; казалось, медведица обречена. Она услышала взорвавший воздух злобный лай, скрип снега под ногами людей слишком поздно. Оставили трапезу, бросились во льды, в океан. Один пес, рослый, дегтярной черноты кобель с бешено горящими янтарными глазами, быстро оторвавшись от стаи, нагнал зверя сразу. В длинном прыжке он попытался вцепиться ему в шею. Медведица, не сбавляя бега, вздернула шею и одновременно нанесла противнику удар левой лапой. Лайка осталась лежать на снегу с переломленным хребтом.

Впереди мили за три раскинулась широкая полынья. Она бы, несомненно, спасла зверя – белые медведи отличные пловцы, а если б собаки преследовали его и в воде, он легко расправился бы с ними, утопив поодиночке; кроме того, лайки очень неохотно лезут в ледяную воду. Но до полыньи не успеть. Псы уже настигали зверя.

Медведицу спасла собственная сообразительность.

Чем ближе к полынье, тем тоньше становился лед. Это она почувствовала, потому что он начал прогибаться под ногами. И тогда медведица высоко, насколько хватило духу, подпрыгнула и проломила молодой лед тяжестью своего тела, с ходу ушла в воду. Вынырнула в десятке метров, пробив снизу спиной и головой ледяной панцирь, проворно вскарабкалась на поверхность и, отбежав немного, подпрыгнула и ушла под воду, чтобы вновь появиться неподалеку. Она дробила большие, прижатые друг к другу плавучие льдины, и они лопались, подобно стеклу. Образовывались бесчисленные трещины. Иногда, уйдя под воду, медведица снизу взламывала лед в нескольких местах.

Свора резко остановилась, словно наткнулась на невидимую стену. Самые отчаянные лайки запрыгали было по мелким льдинам, преследуя зверя, но они переворачивались и сбрасывали их в ледяную воду. Псы с визгом вскарабкались обратно на кромку. Не сразу собаки сообразили, что следовало бы сделать крюк, чтобы обогнуть плавучую льдину. И драгоценное время было выиграно медведицей. Задыхаясь в беге, она достигла широкой полыньи, шумно свалилась в воду и поплыла. Изредка оглядывалась. Сначала у полыньи сгрудились собаки. Они бесновались и взахлеб лаяли… Когда медведица уже подплывала к противоположной кромке, появились люди. Они прижали к плечам толстые длинные палки, и воздух взорвали резкие звуки. Будто лопался лед, взломанный весенним штормом. В шею, с правой стороны, впилось что-то твердое, жгучее. Боль так и пронзила зверя. Но он сумел выбраться на кромку, с кряхтением и стоном скрылся за торосами.

И еще раз медведица убедилась в том, что самые опасные ее враги – собаки и люди. Их надо обходить за много миль.

IV

Разгар лета застал медведицу в советской Арктике, в районе острова Врангеля. Непреодолимая сила тянула ее на сушу. Этой силой была потребность организма в растительной пище. Кроме того, медведица готовилась стать матерью. Рожают же белые медведи не во льдах, а непременно на суше. По осени ей впервые предстояло устроить берлогу и залечь на пять долгих месяцев.

Инстинкт привел ее именно к острову Врангеля – родильному дому белых медведей, излюбленному месту обитания беременных самок.

Медведица подошла к острову, но, прежде чем ступить на землю, долго таилась среди торосов и нюхала воздух: не пахнёт ли вражьим духом? Но нет, ни людей, ни собак там не было.

Зверь не мог знать, что население большого, свыше семи тысяч квадратных километров, острова всего двести человек, что живут они в двух поселках, расположенных в бухте Роджерса и бухте Сомнительной, а здесь появляются очень редко. И что опасаться людей на острове Врангеля совсем не надо: вся территория объявлена государственным заповедником, строжайше запрещена охота на любую живность. А люди затем сюда и приехали, чтобы охранять покой зверей и птиц и помогать им выжить в голодное время.

Скрываясь за торосами, медведица разглядела на берегу свою соплеменницу, которая безбоязненно расхаживала среди валунов. Это придало ей решимости; переплыв километровую полосу чистой воды, она вышла на каменистую косу. Соплеменница, тоже беременная самка, лишь мельком взглянула на появившуюся из воды медведицу. И прошла как мимо пустого места или неодушевленного предмета – например, валуна. Белые медведи чураются общества себе подобных, предпочитают полное одиночество.