В погоне за призраком, или Испанское наследство, стр. 14

– Этот порошок индейские жрецы добывают из листьев одного растения, – вдруг сказал Кроуфорд. – Они говорят, что ой помогает им «видеть». Вот именно! Я тоже не сразу понял, что это означает. Понять это можно, только попробовав это проклятое зелье. Пожалуй, добрый христианин отшатнется от такого угощения, как черт от ладана, но мы-то ведь с вами другого поля ягода, не правда ли, Уильям?

Кроуфорд впервые за вечер посмотрел Харту в глаза.

– Ведь мы с вами ищем чего-то такого, чему нет названия, верно? Как будто бы в моем ничто есть нечто и буду им я скоро обладать. Я знаю лишь, что ждет меня страданье, хотя не знаю для него названья... – голос его стал мягок и глубок, и Харт подумал, что будь он женщиной, он бы не смог устоять перед подобными декламациями.

Солнце село – будто провалилось. Небо сделалось бархатно-синего цвета, и на нем высыпали звезды, огромные и сверкающие, как бриллианты самой чистой воды. Поверхность моря покрылась мерцающей серебристой пылью. Внезапный порыв ветра настиг флейт, и на бизань-мачте с громким шлепком расправился треугольный парус.

– Итак, вы покинули родимый дом, дорогой Уильям! – словно продолжая прерванный разговор, произнес Кроуфорд. – Презрели и устремились, так сказать.

Уильям был рад тому, что ночная тьма не позволяет рассмотреть выражения его лица. Может быть, еще и поэтому он вдруг заговорил – заговорил сбивчиво и откровенно, поведав коротенькую историю своей недолгой жизни, поведав о своих смутных надеждах и мечтах, которые ему самому были еще не очень понятны.

На этот раз Кроуфорд выслушал его не перебивая.

– Наверное, в ваши годы и я испытывал что-то подобное, не помню, – он усмехнулся, но Харт уловил в этой усмешке неожиданную горечь. – Когда-то я тоже плыл на корабле, ветер надувал паруса, и душа моя была полна ярости и надежд...

Кроуфорд говорил сбивчиво, перескакивая с темы на тему, но Уильям уже достаточно набрался портвейна, чтобы это не замечать. Они подошли к фальшборту и, взявшись за планшир, уставились вниз, где в непроницаемом мраке слышался плеск волн. Корабль уверенно шел к намеченной цели.

– Океан полон таинственной, неведомой нам жизни, а там, в черной воде, ниже ватерлинии, в чудовищной толще вод, кто знает, что творится там, Харт! Ни один не вернулся обратно, ни один, кто там побывал, потому что они все мертвы!

Голос его сорвался, а у Уильяма мороз прошел по коже.

– Хотя нет, мертвецы возвращаются, – теперь Кроуфорд говорил ровным глухим голосом, словно обращаясь самому себе. – Возвращаются, чтобы сказать нам о беде, которую все равно нельзя отвести... Так послушайте, что на самом деле случилось в тот день, когда на нас напал Черный Пастор. Он мастер читать проповеди, этот мерзавец! Перед тем как убить своих жертв, он еще кощунствует над их верой. Я видел это, и это было так же ужасно, как...

Его голос опять сорвался, словно он перестал владеть собой. Это было так странно, что Уильям, напрягая зрение, попытался рассмотреть в полутьме его лицо. Ему показалось, что фигура Кроуфорда излучает едва заметное красноватое сияние, точно тлеющий фитиль. Уильям тряхнул головой, и наваждение исчезло.

– Незадолго перед тем, как Черный Билл возник у нас на траверсе, – вполголоса продолжил Кроуфорд, – я стоял на полубаке и смотрел на море. Сверкало солнце. Ветер раздувал паруса. Вдруг перед самым носом корабля, прямо на воде я увидел женщину...

– Женщину?!

– Она стояла прямо на воде, – повторил Кроуфорд, – одетая в белое платье. Ее черные волосы развевались по ветру. Казалось, еще мгновение, и ее смяло бы водорезом. Будь я проклят, если я не видел ее так же ясно, как вас. Она подняла руку и погрозила мне и в ту же секунду исчезла, а большая волна яростно ударила в форштевень, окатив меня с ног до головы.

Уильям потрясенно смотрел на Кроуфорда. В его словах слышался такой неподдельный ужас, что не поверить ему было невозможно. Да, пожалуй, у Харта сейчас и мысли не возникло усомниться в правдивости его рассказа. Он был настолько поражен, что мог лишь прошептать:

– Что это было?

– Это была морская ведьма.

– ?!

– Эти существа не умерли и не живут. Дьявол дал им власть над водами морей и теми, кто, покинув сушу, вверяет себя этим водам. Подобно призракам, не зная покоя, они скитаются по морям, ища случая потопить корабль, вызвать бурю или накликать на людей несчастье. Говорят, их рождает сам океан в ответ на людские злодеяния. И они могут принимать вид любого человека... – Уильям Харт услышал, как сэр Фрэнсис сглотнул слюну и перевел дыхание. – В детстве мне рассказывали, что Фрэнсис Дрейк продал душу дьяволу, чтобы стать великим моряком, и тогда дьявол приставил к нему морских ведьм. Они-то и помогли ему потопить Непобедимую Армаду и найти сокро... – внезапно Кроуфорд умолк и отбросил с лица спутанную прядь волос.

– Что же дальше, рассказывайте!

– Дальше был абордаж и страшная смерть многих достойных людей, – мрачно ответил Кроуфорд. – Понимаете, что я хочу вам сказать, Харт? Человек – сам причина своих несчастий, а океан – лишь зеркало, отражающее кошмары, царящие в наших душах.

Вместо ответа Уильям подумал, что Кроуфорд сам не менее Черного Пастора склонен к проповедничеству. Может быть, напутствие, которое дал ему на прощание Билл, прежде чем пустить в плавание на обломке мачты, так сильно подействовало на него, что он как бы повредился в уме?

Чтобы нарушить тягостное молчание, возникшее после рассказа Кроуфорда, Уильям в продолжение беседы поведал о том, что слышал в Плимуте, когда в ожидании отплытия слонялся по портовым тавернам. Тогда его поразила история, услышанная от одного пьяненького боцмана. Он рассказывал собутыльникам о злополучной гибели сорокапушечного линейного корабля «Месть», направлявшегося в колонии. По его словам, случай этот произошел лет пять тому назад. На борту корабля находились, помимо прочих, несколько высокопоставленных лиц, среди которых был лорд Томас Бертрам, член парламента, и его супруга, прославленная красавица леди Бертрам. В Карибском море на судно напали пираты и после ожесточенного сражения захватили его. Гибель команды и пассажиров была ужасной – их всех выбросили за борт или перерезали. А один из пиратов, вроде бы квартирмейстер самого Черного Билла, одноглазый негодяй по кличке Красавчик Роджер, лично повесил на рее сэра Бертрама, а его молодую жену посадил в шлюпку и отправил по воле волн на верную гибель.

– Он дал ей только бутыль с водой! – в величайшем негодовании закончил Уильям. – Вы совершенно правы, когда говорите про то, что причина самых великих зол в мире – человек, а не бездушные стихии! Неудивительно, если, как вы и говорили, демоны насылают на людей призраков в ответ на их злодеяния.

Там, где стоял Кроуфорд, в темноте что-то отчетливо звякнуло. Уильяму показалось, что разбилось стекло. Это Кроуфорд, с неожиданной жадностью осушив полный бокал, швырнул его за борт и, слегка покачнувшись, отпустил планшир, на который только что опирался.

– Пожалуй, пойду-ка я спать! – заявил он. – Надеюсь, вы не будете на меня в обиде, Уильям? Все эти морские байки немного меня утомили. И вам я тоже советую хорошенько выспаться. Этот чертов индейский порошок действует каждый раз по-другому. То он навевает сладкие грезы, то, наоборот, принуждает вас нести всякую чушь и лихорадочно метаться от одного дела к другому. Но, пожалуй, о его свойствах мы побеседуем в другой раз, а сейчас покойной ночи, Уильям! Приятных вам сновидений!

Каблуки его башмаков громко простучали по дощатой палубе и умолкли где-то внизу. Уильям, разгоряченный винными парами и разговорами, еще раз заглянул за борт. Он оглядел океанскую пустыню, словно опасаясь увидеть какой-нибудь призрак, но лишь кильватерная струя белела и растворялась в темноте за кормой. Уильям вздохнул и отправился спать.

Глава 4

Праздники на Барбадосе

Наконец настал тот долгожданный день, о котором мечтали все, кто плыл на «Голове Медузы»: ранним погожим утром 18 сентября 1682 года флейт, минуя розовые коралловые рифы, вошел в отличную природную бухту, на берегах которой раскинулся главный город острова Барбадоса Бриджтаун.