Спираль времени. Книга 1, стр. 21
Николай Тихонович вспомнил дискуссию в Доме ученых, вспомнил, как ему вежливо указали на невозможность найти маленький шар в просторах Атлантического океана, как они с женой уныло возвращались домой после этого «урока».
А получилось, что он был прав тогда!
Было более чем вероятно, что именно этот шар пришел на помощь товарищам Игоря Горелика, что именно он вспыхнул так своевременно. В том, что шар подчиняется биотокам мозга, не было ничего удивительного. Более того, это предположение даже полвека назад считалось вполне вероятным, хотя тогда еще почти не было механизмов, управляемых биотоками.
По рукописи Даира, шар бросили в океан. В то время, когда Карелин впервые читал эту рукопись, Атлантиду еще не нашли и о ее местоположении существовало множество мнений. Теперь было точно установлено, что Атлантида представляла собой группу островов. Но если шар бросили в океан даже на крупнейшем из них, в так называемой Посейдонии, то его могло принести в район базы номер шестнадцать «ЭПРА» Канарским, а затем Северным экваториальным течением.
Старая загадка воскресла с новой силой. Карелин поспешил на зов Дмитревского…
На базе сразу поняли, почему начальник «ЭПРА» приказал не приступать к поискам шара до его приезда. Дело оказалось не в самом Дмитревском, а в Карелине. Старому ученому принадлежало бесспорное право руководить этими поисками. Ведь он стремился к ним еще тогда, когда никого из теперешнего персонала «ЭПРА» не было на свете.
Николая Тихоновича встретили с радостью. Было приятно увидеть у себя на базе человека, имя которого все люди на Земле знали со школьных лет.
Четверо из группы Купцова были тотчас же позваны в кабинет Суханова.
Кроме самого начальника базы там находились Карелин и Дмитревский.
Николай Тихонович задал им вопрос, который сперва показался всем четверым очень странным и не имеющим никакого отношения к делу поисков шара.
— Вспомните, — сказал он, — о чем вы думали в последний момент, перед тем как в лабиринте камней зажегся свет.
— Подумайте сначала, — добавил Дмитревский.
Анатолий Купцов ответил первым:
— Я думал о том, что теперь, когда змея начала ломать скафандр нашего товарища, особенно необходимо, чтобы Горелик как-то умудрился зажечь свой фонарь.
Двое его товарищей ответили то же самое.
— Нет, — неожиданно для них сказал Карелин. — Это совсем не то. Ну, а вы о чем думали? — обратился он к Игорю.
— Честно говоря, я ни о чем не думал, — ответил Горелик. — Когда змея начала меня гнуть, я испугался, а вдруг скафандр согнется больше, чем сможет выдержать мой позвоночник.
— Значит, вы все же о чем-то думали, — улыбнулся Карелин. — Постарайтесь вспомнить, не было ли у вас какого-нибудь желания?
— Только чтобы змея перестала меня гнуть.
— Не может быть. Вы должны были думать о товарищах, которые вас ищут. Вы их ждали!
— Да, конечно!
— Напрягите память!
Игорь задумался.
— Право не могу вспомнить, — сказал он наконец. — По моему, я не думал ни о чем другом. Я ждал помощи, верно. Это была не мысль, а скорее подсознательное желание.
— Но вы же знали, что, появись свет, вас скорее найдут.
— Вы правы. Мне очень хотелось, чтобы змея случайно нажала на кнопку моего фонаря.
— Или чтобы вас осветили фонари товарищей?
— Конечно.
— Не думали ли вы о свете вообще, не о фонарях товарищей или вашем, а вообще о свете?
— Верно! — воскликнул Игорь. — Вы совершенно правы. У меня, когда я понял опасность, явилось желание, чтобы вспыхнул свет, свет во что бы то ни стало, все равно откуда и как!
— Вот именно! — удовлетворенно сказал Николай Тихонович. — Горячее стремление к тому, чтобы появился свет. Вы думали о свете, а не о фонарях.
— Да, да! Именно так! Но как вы могли догадаться?
— Потому что именно вы и зажгли этот свет, — ответил Карелин.
НАКОНЕЦ-ТО!
Желание Николая Тихоновича лично выйти на дно и принять непосредственное участие в поисках шара беспокоило Дмитревского. Для девяностосемилетнего человека это было даже не совсем безопасно. Но Карелин и слышать не хотел о том, чтобы руководить поисками из помещения пульта крейсера.
— Тогда, — сказал он, — я мог бы и не вылетать из Ленинграда. Ваши экраны можно соединить с экранами ленинградского филиала управления «ЭПРА». Незачем было и вызывать меня.
Он был прав, и на это нечего было возразить.
На поиски черного шара Суханов выделил, кроме историков и археологов, еще и шестерых техников, и даже согласился отпустить с базы врача, главным образом из-за Карелина.
Александр Пугачев был очень обрадован этим решением. Ихтиолога интересовала змея, труп которой остался лежать в пещере. Хотелось выяснить, действительно ли это животное, еще неизвестное науке, или просто представитель какой-нибудь редкой разновидности морских змей.
Поисковая группа отправилась на место в крейсере штаба, так как Дмитревский решил сам принять участие в экспедиции. Кроме того, присутствие крейсера облегчало задачу: его мощные прожекторы осветят скалы, как днем.
Место действия недавней драмы было найдено без труда. Крейсер остановился в непосредственной близости от прохода, куда «змея» затащила Горелика.
Восемнадцать человек приготовились к выходу.
— Ищите черный шар, — сказал им Карелин. — Вероятно, он невелик по размерам. Тот, кто его увидят, должен немедленно сообщить об этом и ждать на месте, не прикасаясь к шару. Подчеркиваю, не прикасаться ни в коем случае! Если снова вспыхнет свет, прекратить поиски и ждать меня. Лучше бы он не вспыхивал. Постарайтесь не думать о свете. Шар подчиняется биотокам, и желание, чтобы появился свет, может как раз и заставить шар вспыхнуть.
— Постараемся, Николай Тихонович, — хором ответили участники группы.
— Напрасно вы упомянули об этом, — сказал Дмитревский, отведя Карелина в сторону. — Они могли и не подумать о свете, а теперь подумают наверняка. Разве вы не знаете, что запрещение думать о чем-нибудь как раз и заставляет об этом думать.
— Пожалуй, вы правы, — ответил Карелин. — Но теперь уже не исправишь.
И Дмитревский оказался прав.
Как только поисковая группа вышла из крейсера на дно, шар вспыхнул. Луч света вырвался из прохода и был настолько ярок, что его сразу заметили, несмотря на еще более яркий свет прожекторов.
Карелин попросил Дмитревского, оставшегося на крейсере, погасить прожекторы корабля.
Откуда-то изнутри скал, через бесчисленные щели и промежутки между ними, били лучи белого света. Даже крейсер, стоявший в тридцати-сорока метрах, был освещен весь.
Очевидно, все восемнадцать человек одновременно подумали о том, о чем им запретили думать. И сам Николай Тихонович вынужден был признаться самому себе, что и у него явилась та же мысль.
И, сознавая это, он ничего не сказал, хотя каждый из его спутников ожидал сердитого замечания.
«Раз уж так случилось, — подумал Карелин, — то пусть он и продолжает гореть, этот свет. Но можно ли подходить к нему? Не опасно ли?»
Он вспомнил все, что было сказано в рукописи Даира, и отверг мысль об опасности. Шар вспыхивал в доме верховного жреца Атлантиды. Возле него, несомненно, были люди. Шар бросили в океан, — значит, прикасались в нему, брали его в руки. Да и не могли пришельцы оставить полудиким людям предмет, приближение к которому опасно для них. Никак не могли!
— Ну что ж! — сказал Николай Тихонович. — Приступим к поискам. Без меня шар не трогать и даже не подходить близко!
— А если он погаснет? — спросил Купцов.
— Тогда будем искать, как наметили раньше. Но я думаю, что он не погаснет.
— Почему? Тогда он погас сам собой.
— Видите ли, — сказал Карелин. — Я думаю, что вы сами его погасили. Найдя Горелика и осветив его своими фонарями, вы могли бессознательно подумать, что посторонний свет вам больше не нужен. Этого оказалось достаточно, и шар погас. А теперь мы будем искать, ориентируясь на свет, и не подумаем о том, что этот же свет нам не нужен. Никто не может так подумать.