Гианэя, стр. 31
Уже несколько раз Гианэя просила Марину познакомить ее с Виктором, но до сих пор ничто не указывало, что она знает о тождестве брата Марины с человеком, доставившим ее с Гермеса на Землю. Теперь получалось – она и это знает!
А когда Гианэя тут же стала рисовать в альбоме пейзаж Гермеса, с Виктором на переднем плане, на этот раз не скрывая рисунка, Марина окончательно убедилась в осведомленности Гианэи.
Кого же хотела видеть девушка иного мира – брата подруги или спутника в полете? Хотела ли она познакомиться с близким Марине человеком или снова встретиться со старым знакомым? Если верно второе, то на это должна была существовать какая-то причина.
Может быть, не прилет лунной экспедиции, а именно предстоявшая встреча с Виктором так сильно взволновала Гианэю?
Марина немедленно сообщила обо всем Стоуну. В ученом совете с большим удовлетворением встретили это известие. Вопрос Гианэи давал все основания считать, что девушка решила «открыть карты», что у полотна шарэкса она не проговорилась, а намеренно дала понять, что знает многое, чего не могла бы знать, не владея земным языком.
Но тогда почему она прямо не сознается в этом? Было похоже, что Гианэя все еще чего-то опасается.
Марине рекомендовали отнестись ко второму случаю «откровенности» Гианэи так же, как к первому, – сделать вид, что она ничего не заметила.
4
В Селене Гианэя была задумчива и рассеянна. Она старалась показать интерес ко всему, что ей показывали, и это больше всего говорило о потере душевного равновесия. Было проще и естественнее держать себя как всегда, сохранять обычное выражение равнодушия, к которому все давно привыкли и на которое никто не обратил бы внимания.
Гианэя явно не владела сегодня своими нервами.
Следуя намеченной линии поведения, Марина предложила вернуться в Полтаву как раз тогда, когда, по времени, следовало отправиться на ракетодром, если Гианэя действительно хотела встретить Шестую.
Можно было ожидать, что тут уже Гианэя вынуждена будет ответить прямо.
Но гостья нашла естественно звучавший ответ.
– Вы говорили, – сказала она, – что город выстроен кольцом вокруг ракетодрома, а его самого мне не показали. Раз уж мы здесь, покажите и его.
«Вывернулась! – с досадой подумала Марина. – Что за странное упрямство!»
Они ездили по Селене в вечемобиле. Марина повернула руль, и машина направилась к центру.
Непонятная тревога Гианэи усиливалась. Щеки девушки пылали, глаза блестели лихорадочно. Несколько вопросов, заданных Мариной, остались без ответа. Казалось, что, поглощенная своими мыслями, Гианэя ничего не слышит.
Но когда они вошли в вестибюль вокзала космопорта, Гианэю точно подменили. Она оживилась и сама засыпала Марину вопросами. Ее лицо приняло обычную окраску, и только блеск глаз показывал, что тревога еще не покинула Гианэю.
И вдруг (Марина не поверила своим ушам) Гианэя спросила:
– Сколько человек участвовало в Шестой лунной экспедиции?
Слово «экспедиция», на языке Гианэи, впервые коснулось слуха Марины. Она догадалась о его значении по смыслу фразы.
«Что же теперь делать? – подумала она. – Продолжать прежнюю тактику уже невозможно. Гианэя в третий раз, и вполне открыто, сбрасывает маску. Не замечать этого и сейчас, значит, открыть ей мою игру. И нельзя же оставить ее вопрос без ответа. Надо принять вызов».
– Откуда вы знаете об этой экспедиции? – спросила Марина, пристально взглянув на подругу. Натренированная в языке память помогла точно повторить новое слово.
Гианэя нисколько не смутилась.
– Вы же сами говорили мне об этой экспедиции, – ответила она невозмутимо.
Это было явной ложью, такого разговора никогда не было, Марина помнила это точно.
«Так! – подумала она. – Гианэя способна не только к притворству, но и ко лжи. Выходит, что в их мире мораль находится не на высоком уровне».
– Я не помню, – сказала она вслух, – чтобы когда-нибудь говорила вам о Шестой лунной экспедиции. А почему она вас может интересовать?
Ответа не последовало. Гианэя предпочла прибегнуть к обычному молчанию.
Марина напряженно думала, как поступать дальше. Она хорошо знала, что бесполезно настаивать на ответе. Промолчав один раз, Гианэя уже не изменит своего решения – она будет молчать и дальше. Пожалуй, лучше всего замять этот разговор. По всем признакам, Гианэя собирается окончательно бросить притворяться ничего не знающей. Так пусть же все идет по ее инициативе!
– Мы будем ждать прилета Шестой экспедиции? – спросила Марина как ни в чем не бывало.
– Да, – ответила Гианэя.
Этим коротким словом она признавалась, что специально для встречи Шестой приехала в Полтаву. Не могла она не понимать, что смысл ее слов ясен для Марины.
И не боялась этого.
«Что ж, пора уже! – думала Марина. – Знать язык и не говорить на нем очень трудно. Гианэя, наверное, истосковалась по свободному разговору. Играть роль полтора года более чем достаточно».
– Здравствуйте! – раздалось позади них. Гианэя так стремительно обернулась, что не могло быть никакого сомнения, – она узнала голос, который слышала полтора года назад. Радость осветила ее лицо.
– Наконец-то! – сказала она с полной откровенностью, протягивая Муратову руку опять первой, как сделала это при расставании и чего никогда и ни с кем не делала. – Почему вы так долго не появлялись? Я просила Марину.
Четвертый раз!
В несколько дней Гианэя, словно вознаграждая людей Земли за свое долгое молчание, «раскрывалась» с ошеломляющей быстротой.
Муратов понял, что она сказала.
– У меня не было времени, – ответил он, с трудом подбирая слова. – Я очень рад видеть вас.
Марина улыбнулась его произношению.
Гианэя не улыбалась. Она не выпускала его руки и смотрела прямо в глаза тем же пристальным взглядом, как тогда, в выходной камере звездолета, точно собираясь что-то спросить или сказать.
И молчала.
Но она видела, что Муратов понимает ее язык. Что же мешало ей задать вопрос?
– Мне жаль, – сказал он, так и не дождавшись ни одного слова с ее стороны, – что я не мог раньше исполнить ваше желание.
Помня совет Стоуна и действительно испытывая затруднение в подборе слов, он, будто нечаянно, вставил в свою фразу несколько испанских.
Гианэя не переспрашивала. И по ее лицу нельзя было определить, удивил ли ее испанский язык в устах Муратова или нет.
– Вы были у нас?
Муратов понял, что она имеет в виду Полтаву. «Она хочет спросить, видел ли я ее рисунок в альбоме», – подумал он.
– Да, был.
Гианэя отпустила его руку. Ему показалось, что в ее темных глазах промелькнуло разочарование.
Чего же ожидала от него Гианэя?
Ему стало совершенно —ясно, что пейзаж Гермеса, эпизод, касавшийся их обоих, был нарисован и оставлен открыто на столе специально для того, чтобы он мог увидеть его. Это не только не было случайностью, но имело определенный смысл, должно было что-то сказать ему. И Гианэя ожидала ответа, которого не получила.
Он почувствовал досаду на самого себя за то, что не сумел догадаться, не понял ее мысли. Тот факт, что человеку одной планеты чрезвычайно трудно постичь мысли и намерения человека другой, не служил оправданием в его глазах. Он должен, обязан был более вдумчиво отнестись к рисунку, попытаться понять, что она хотела сказать. И, не сделав этого, он, возможно, испортил свои шансы на дружескую откровенность Гианэи.
– Я видел ваш рисунок, – сказал он, со смутной надеждой что-то поправить и еще чаще уснащая свою речь испанскими словами. – Вы замечательно рисуете, Гианэя.
Она отвернулась с таким откровенно пренебрежительным видом, что Муратов смутился и мысленно выругал сам себя.
Начало возобновления старого знакомства складывалось явно не в его пользу.
Голос диктора сообщил о приземлении посадочной ракеты с корабля, прибывшего с Луны. Это и был тот корабль, которого они ожидали, – Шестая лунная экспедиция.