Под знаком тигра, стр. 26

Что тут началось! Дразниться стала – повторять за мной! И так иногда похоже получалось! Во, талант-самородок!

Поразвлекался я от души, устал даже. Шея затекла, зашевелился. Обидел я этим кедровку – вспорхнула, отлетела подальше и села, не теряя меня из виду. Всё – концерт окончен. И тут шорох из-за спины! Хозяин тайги! Оказывается, очень внимательно он наш концерт слушал!

Но вот почему кедровка на него внимания не обратила? Неужели так увлеклась, что никого, кроме меня, не замечала? Или тигр ей уже просто надоел? Такая вот эквилибристика.

Совесть

– Никогда в жизни меня совесть не мучила. Мать – царствие ей небесное – за меня сильно боялась. Думала, что по тюрьмам пойду. Но обошлось. До крайностей не доходило. Жил, конечно, как попало. Сто мест поменял, сто работ перепробовал. И с геологами ходил, и с археологами копал, и морячил, и рыбачил, и строил, и скважины бурил, и золото мыл, и охотился – много перепробовал, много где побывал, много чего повидал… Много и водки выпил – а что? – здоровье позволяло. Это сейчас уже старею, остепенился. Пятый год на одном месте – когда такое было?

Тайга, Тайга-Матушка всё сильнее тянет. Хорошо в лесу, покойно. Люди давно надоели, шум, суета – это не для меня. Лес валю. Интересно. Попробуй, свали дерево, чтоб оно упало не туда, куда упадёт, а куда мне надо. Тут и глазомер, и сила нужны. Правильно запил сделать. И пилить, чтоб пилу не зажало. Всё оно просто только со стороны. А сам, поди, попробуй. Да когда дерево падать начнёт, уйти надо успеть на безопасное расстояние. А то, бывало, мужики не успевали и гибли. Опасное дело. Зато как ухнет лесина в снег – прямо «салют победы», аж сопки загудят!..

Нравится мне это дело. Хотя, конечно, леса всё меньше остаётся, всё труднее его брать. Но на мой век хватит. А там, глядишь, люди вообще перестанут пилить дикий лес и будут пилить только посаженный. Хотя здесь, в Приморье, лес сам быстро восстанавливается. Главное, чтобы пожаров не было.

Так вот, насчёт совести. Появилась она у меня! От… тигрицы. И тигрёнка. Вот как на человека зверюга влияет! Потому что – непростой это зверь. И красоты необыкновенной, и ума. Это я, как бывший охотник-профессионал, говорю.

В позапрошлый год валил я лес в Можайском ключе. А там кедрачи, кабана много. Охотился частенько. Вот и нарвался как-то раз на тигрицу с тигрятами. Нос к носу столкнулся.

Ветер был сильный. А какая работа при ветре? При ветре валить деревья нельзя. Вот и получился выходной день. Иду по волоку, по сторонам приглядываюсь. Двустволка наготове: вдруг кабан выскочит. Выскочил. Тигрёнок. Я сразу и не понял, кто это. Показалось – барсучок на меня бежит. Потом смотрю, что барсучок какой-то не такой. Ёлы-палы! Тигрёнок! А я чуть уже не выстрелил – барсучатина о-очень полезная, особенно барсучий жир. Вот бежит на меня тигрёнок, уже метров двадцать до него, деревья вокруг глумят, качаются, а я стою, держу его на мушке и думаю: а где тигрица? Только подумал, а она ка-а-ак выпрыгнет на волок, встала перед тигрёнком, да ка-а-ак рявкнет!

Испугался я очень. Не помню даже, как на дереве оказался. И ружьё в руках. Порычала тигрица, постояла, повернулась уже уходить. И что на меня нашло?! Взял, да и стрельнул в тигрицу. И страха уже не было! Остервенение какое-то вышло: раз ты меня, Человека, напугала, на дерево загнала, то – на тебе, получай.

Попал прямо в сердце. Лежит тигрица, дергается в конвульсиях, а рядом два тигрёнка друг к дружке жмутся – перед выстрелом второй тигрёнок подбежал… Слез я с дерева, пошёл к бараку, товарищам рассказал. Решили закопать, как говорится, «от греха подальше». Закопали. А куда её? Шкуру продать очень сложно: перед этим милиционера поймали со шкурой тигрёнка, судили. Охотинспекции туда-сюда шастают. Да и попробуй, выделай её, шкуру-то, до товарного вида, чтобы никто не узнал. Нет, очень сейчас это непросто и рискованно.

Через пару дней утром выхожу из барака – собачка залаяла, глядь, – сидят два тигрёнка возле трелёвщика. Глаза голодные…

И тут у меня в сердце что-то ворохнулось! Как цыплёнок зашевелился и клювом изнутри в скорлупу упёрся. Так жалко стало тигрят.

Пошёл в барак, достал из ведра мясо, что для борща приготовили, разрезал на куски и пошёл к тигрятам.

Те сидят, друг к дружке жмутся, на меня голодными глазами смотрят. Бросил кусок. Сразу насторожились, закрутили носами. Но сидят – боятся. Побросал остальное мясо, отошёл подальше и наблюдаю, как они урчат, толкаются и давятся от жадности. Оголодали.

Ну вот, стали тигрят подкармливать. Товарищи сначала злились на меня: мол, самим мяса мало. А потом смирились.

Так всю осень и кормили. Иногда тигрята по несколько дней не показывались. Может, сами что-то ловили. Потом стал приходить один тигрёнок. Второй погиб, наверное.

В начале марта бригада переезжала на другую лесосеку. Загрузились и выехали. И тут на дорогу перед машиной выскочил наш тигрёнок и побежал впереди машины.

Красивая картина такая. Солнце, белая дорога, и по ней скачет золотой тигрёнок. На всю жизнь в памяти. Потом соскочил он с дороги, сел и внимательно так смотрел на нас, пока машина мимо проезжала. Прощался, что ли?

Следующей осенью заехали поохотится к тому бараку. Остановились возле. Смотрим и ничего понять не можем: вокруг барака разбросаны кости разных животных. Потом догадались: наш тигрёнок теперь здесь живёт.

Повернулись мы и уехали, чтоб не тревожить зверя.

Теперь вот и деревья жалеть стал. Если есть возможность, обязательно сначала валю подкладочное дерево, а потом остальные деревья так, чтобы стволы ложились на него и не ломали подрост. И так бывает вдруг неловко, когда падающее дерево вдруг застонет. Тигрицу вспоминаю. СОВЕСТЬ ЭТО.

Равновесие

Шумела уссурийская тайга, беспокоилась. Впереди суровая зима и ледяные арктические ветры всё смелее и смелее летали между сопок, выдувая земное тепло из самых потаённых распадков. Ещё неделя-другая – и под слой листвы проникнет тяжёлый холод.

Ветер всегда расширяет сознание. Нет ветра – мысли в основном о том, что вокруг. Дует ветер – и поневоле думаешь и о Сибири, через которую ветер проносится, и об Арктике, откуда ветер родом. Ну а если ветер с юга, то вспоминаешь и про Вьетнам, и про Индонезию, и про Австралию.

Я иду по охотничьей тропе и думаю о ветре.

Смотрю на огромные качающиеся деревья, которые, кажется, не задерживают ветер, а наоборот – подталкивают его. Смотрю на крутые сопочные склоны и соображаю, с какой великой силой ветер давит на них как на лопасти огромной крыльчатки, и что будто именно он вращает Землю.

Неспроста самые высокие горы возле экватора. Подует хорошенько, раскрутит планету – и Земля долго вращается в космическом вакууме, пока следующий ветер не поддержит вращение.

А что тут удивительного? Я сам видел на вершинах гор покорёженные ветром треангуляционные знаки. Это с какой силой воздушный поток давит на стальную треногу, что она не просто сгибается, а ещё и скручивается?! И принимает такой вид, словно здоровый мужик взял хорошую кувалду и, остервенясь, отвёл душеньку.