След Фафнира, стр. 21
Колокол уже не гудел, а отчаянно ревел, давая понять, что ночь получила в мире свои полные права и не уступит их до рассвета.
Монброн вышел обратно, попутно застегивая непослушные пуговицы на брюках и размышляя о том, что завтра предстоит неприятная поездка в Вормс и общение с занудой Киссенбартом. Но ведь без паспортов не пересечешь границу Германии...
– Ой! Что вы делаете? Пустите!
Затем испуганный вскрик затих. Роберу плотно и сильно зажала рот чья-то железная ладонь.
– Тихо, сейчас не надобно шуметь, – коснулся уха знакомый шепот. – Сударь, это невероятно опасно.
«Ойген! – молнией сверкнуло в голове Монброна. – Что ему от меня нужно? Почему так грубо, в конце концов?!»
– Если вы, сударь, дадите свое благородное слово молчать и ничего не предпринимать, – продолжал шептать Ойген, накрепко захвативший Робера за шею сгибом локтя правой руки, – я вас тотчас отпущу. Кивните в знак вашего согласия.
Монброн судорожно кивнул. Попытался возмутиться, но его запястье сжали медвежьей хваткой. Добропорядочный сын любящей мамы покосился на стоявшего рядом человека.
Справа стоял Ойген. И опять не тот! Еще взрослее! Лет на десять или пятнадцать! Теперь Ойгену было не менее тридцати пяти! Бородка, морщины... Или обманывал неверный свет ущербной луны?
– Т-ты... Хаген? – озарило Монброна. Колени задрожали. – Хаген из Тронье?
– Ныне и навеки к вашим услугам, благороднейший сударь, – сквозь зубы процедило существо, одновременно являвшееся Ойгеном Реннером и древним героем. – Молчите. И глядите на колокольню... Вернее, на лестницу, ведущую к верхней площадке. Вот он!
Клубок золотистого тумана висел примерно на половине высоты и без того не особо длинной церковной колокольни. Мерцал, колебался, бесшумно плевался искорками и тонкими красноватыми молниями. Значит, таинственная напасть с берегов Рейна отправилась вслед за компанией лорда Вулси!
– Сейчас я не могу его остановить, – проговорил Хаген одними губами. – Мы можем только наблюдать. Да будет проклят Зигфрид Нидерландский, разбудивший чудовище!
– Ч-чего? – пискнул Монброн, но его снова заставили замолчать. Силой.
Послушник, отбивший положенные двенадцать ударов спускался вниз, не замечая, как за его спиной плещется золотисто-красный сгусток. Монашек добрался до последней ступеньки, отряхнул рясу и преспокойно зашагал в сторону дома для иноков.
Бестелесное золото рванулось вслед за человеком, настигло, накрыло куполом... на сей раз не было ни криков, ни стонов. Ошалевший от ужаса Монброн наблюдал лишь, как туман мгновенно просочился в рот и ноздри ничего не успевшего понять послушника, который тотчас повалился наземь, а затем...
Это напоминало взрыв артиллерийского снаряда. Тело несколько мгновений безжизненно лежало на камнях мостовой двора, после чего человека разорвало изнутри. Хрустнули кости, послышался слабый всплеск – ударила тугая волна крови. Брызги по сторонам, на много футов вокруг. Золотой туман, вроде бы ставший поярче, взмыл в небо и растворился бесследно среди звездной пыли.
Робер повалился на руки Хагена, однако тот безжалостно встряхнул молодого француза, не больно, но обидно съездил тыльной стороной ладони по щеке и утвердил на ногах.
– Идемте, сударь, посмотрим.
Робер обреченно поплелся следом. Он ничего не мог понять. Вообще ничего. Он просто подчинялся сильному.
Грудная клетка монастырского послушника была разорвана в клочья. Сердце отсутствовало. И кровь. Много крови. Еще теплой, дымящейся на весеннем ночном холодке.
Мсье Робер де Монброн окончательно сдал. Он просто потерял сознание.
Хаген покачал головой, тихо ругнулся на незнакомом двадцатому веку языке, легко подхватил Робера на руки и понес к дому для гостей.
Высоко в небесах кружилась и играла сама с собой неприметная золотая звездочка, не внесенная ни в единый астрономический реестр.
Ночь медленными шагами шла к рассвету.
В монастырской церкви внезапно погасли все свечи, будто ветром задуло.
Глава четвертая
ЗАБЫТАЯ ДИНАСТИЯ
– Я устал изумляться, Джералд, и у меня по-прежнему нет слов, чтобы выразить свое потрясение – вы это сделали!
– С вашей неоценимой помощью, отец Теодор. Без ваших любезных консультаций, клад Зигфрида навсегда остался бы лежать там, под толщей глины и песка. Доселе не понимаю, как вы смогли настолько точно определить место! Погрешность составляла не более четверти мили! Для меня это загадка из загадок, преподобный отец. Может быть, все-таки раскроете эту маленькую тайну?
– Раскрою, безусловно... Только предварительно возьму с вас слово дворянина и благородного человека, что услышанное не выйдет за пределы этой комнаты.
– Вы получили это слово, отец Теодор.
– Прекрасно. Теперь же прошу ничему не удивляться...
Отец аббат и лорд Вулси вольно расположились в креслах перед невысоким изразцовым столиком, придвинутым к восточной стене кабинета его высокопреподобия. Графинчик с дорогим, многолетней выдержки, вином, хрустальная чаша с редкими в это время года южными фруктами, креветки, французские булочки. Не скажешь, что отец Теодор держал себя в аскезе и старательно избегал греха чревоугодия.
Пожилой монах, как заметил Джералд, вообще не противился удобствам, однако во многом оставался консерватором. Освещался кабинет только свечами, хотя в аббатство недавно провели электричество, щелкали сосновые поленья в обширном камине, по стенам протянулись длинные, застекленные полки с изумительными книгами – от древних до вполне современных, наподобие сочинений господ Ницше и Эммануила Канта. Картины, непременное распятие. Рабочий стол, под портретом нынешнего Папы Римского Пия Х, завален бумагами и опять же книгами. Великолепный турецкий ковер на полу – ступни утопают в густейшем ворсе почти по щиколотку. Кабинет более походил на комнату преуспевающего банкира.
...Джералд Вулси познакомился с аббатом полтора года назад, когда путешествовал по Германии, прикидывая, где и как начать поиски сокровища Нибелунгов. Встретились на приеме у князя Рейнланд-Пфальцкого, случайно разговорились о древних рукописях, а на следующий день Джералд внезапно получил письмо с приглашением посетить аббатство Святого Ремигия.
Беседа была долгой, и, по впечатлению лорда Вулси, какой-то скользкой. Непривлекательный, но умный иезуит с лукавством профессионального инквизитора несколькими наводящими вопросами выяснил истинную цель пребывания молодого британского дворянина в Рейхе, уяснил, что милорд и его возможные компаньоны весьма богаты, а потом... Потом без лишних церемоний предложил свою помощь в поисках.
Джералд слегка опешил. Если священник увлекается древней историей, это, конечно, прекрасно – ведь целью изучения истории является не просто ознакомление с событиями прошлого, а приобретение опыта на будущее время! Но так внезапно заинтересоваться откровенной авантюрой? Истинно говоря, никому неизвестно, существовал ли в действительности клад Нибелунгов – «Песнь», в которой повествуется о кровавой круговерти, возникшей из-за сокровищ мифологического дракона, может просто-напросто оказаться фантазией неизвестного миннезингера, сочинившего эту повесть на основе древних преданий и сказок! Кроме «Песни», нет никаких веских доказательств существования клада. А если бездумно следовать «логике Шлимана», то основываясь на легендах о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, можно смело отправляться на поиски Святого Грааля, что в начале двадцатого века будет выглядеть несколько смешно.
– Клад Нибелунгов существует, – убежденно сказал тогда аббат. – И у меня найдутся неоспоримые доказательства.
Лорд Вулси потерял дар речи. Доказательства? Какие? Откуда? Единственным разумным объяснением могло бы послужить личное свидетельство одного из непосредственных участников этой истории – в скандинавской версии «Песни» упоминается, что давший клятву не раскрывать место сокрытия клада Гуннар остался жив и прямиком заявил Атли-Этцелю, что будет держать слово...