Конкистадоры Гермеса, стр. 40
– Не откажусь. Но торопиться в священном деле чревоугодия решительно не стоит. Надеюсь, у нас есть полчаса?
– Уговорили! В таком случае я обязан... Сигурд, будь добр, наполни бокалы! Спасибо! Так вот, я обязан поднять тост за то, что не только наш общий друг и соратник Николай Крылов способен владеть Невидимым...
– Его малой частью, – перебил Коленька. – Доктор, не надо утрировать!
– Хорошо, не буду... О чем я? Невидимое – рядом! Достаточно сделать лишь шаг, одно незаметное движение, и вы окажетесь в недоступном простым смертным царстве! Царстве без времени, без жизни и без... Запутался! Надеюсь, выпутает меня ПМК. Искусственный разум уже несколько дней тщетно пытается понять, в какую дыру мы его засунули. Причем слово «дыра» используется как в прямом, так и в переносном смысле! Луи, Николай, сегодня вы увидите нечто такое, что поразит ваше воображение!
– Трезвого Веню Гильгофа? – участливо поинтересовался Крылов.
– Бросьте, я же дурачусь! Что мы сегодня говорили о «прорывах» в Невидимое? Я готов обеспечить всем присутствующим такой прорыв в любое время и без самых малейших затруднений! Если не считать некоторых недобросовестных обитателей Гермеса, то вы станете первыми исследователями, побывавшими в «прорехе». Конечно, после меня самого, капитана Казакова и нашего незаменимого Сигурда!
– Так всегда, – сокрушенно ответил Крылов. – Мы вроде бы первые, но перед нами на здешние чудеса уже успели посмотреть миллиона два экскурсантов...
«...Для того чтобы серьезно изменить внешний вид и функциональность организма, и в особенности – организма сформировавшегося, необходимо изменить миллионы клеточных программ. Причем изменения должны быть такими, чтобы сыгранный клеточный ансамбль не зазвучал диссонансом. Чтобы случайно избежавшие изменения клетки, следуя изначальной программе, не начали делиться таким образом, чтобы компенсировать недостаток нормальных соседок. Причем серьезные проблемы модифицированному организму может доставить даже одна-единственная клетка. В качестве примера можно привести рак – очень часто его причиной является сбой генетической программы, в результате чего клетка начинает бесконтрольно делиться. В результате ее нормальные соседки погибают, задавленные массой злокачественной опухоли. Если же такие клетки, обретающие повышенную подвижность (метастазы), кровотоком переносятся в другие органы тела, это приводит к долгой и мучительной смерти.
Современная генетика не знает способов массированной генетической модификации клеток взрослого организма. Для модификации единичных геномов зародышевых клеток применяются специальные транспортные вирусы, встраивающие нужные последовательности нуклеотидов в нужные места цепочки ДНК. Однако этот способ не годится для изменения организма сформировавшегося – часть клеток останется неизмененной просто по теории вероятностей, часть сумеет победить чужака, и, возможно, иммунная система организма просто уничтожит все или большую часть впрыснутых вирусов. Возможно, когда-то в будущем наука сумеет создать наноботы, способные проделывать массовые операции с геномами клеток с гарантированным успехом, но до того изменить сформировавшийся организм на генетическом уровне не выйдет. И уж однозначно можно утверждать, что ни один химический состав, независимо от его сложности, равно как и поток сырой энергии, никогда не окажутся способными на такое».
Евгений Лотош, «Тема пятая, Биология», первая половина XXI века.
Глава седьмая
Третий рассказ капитана Казакова
...А ТЕПЕРЬ – ТЕОРИЯ КРЫЛОВА
...Наш несравненный доктор всегда был человеком увлекающимся и склонным к невероятным авантюрам, которые непременно следует учинять на ровном месте, при стабильной и полностью контролируемой ситуации. Но нет, мы не желаем тихой жизни и предпочитаем искать трудности там, где найти их принципиально невозможно!
Достаточно вспомнить инцидент, случившийся два с лишним года назад на борту «Юлия Цезаря». Мы поймали одного из хищников с LV-426 и по настоятельному требованию Гильгофа приволокли его на корабль – изучать зубастую диковину. С животным вполне можно было поладить с помощью генератора инфразвука, в точности копирующего приказы самки-королевы, но в самый ответственный момент, когда недовольный хамским обращением зверь был готов оторвать мне голову, выяснилось, что Веня начисто забыл поменять в генераторе батарейки...
Мою шкуру спасла только находчивость андроида, сумевшего вовремя напугать хищника, а господин Гильгоф заслуженно схлопотал по морде – я тогда был в очень сильном расстройстве чувств. В конце концов это был первый (и надеюсь, последний) случай, когда меня пытались сожрать живьем в самом буквальном значении данных слов.
С тех пор Веня ничуть не изменился – самоуверенности, может, и поубавилось, но целеустремленный поиск неприятностей и новых ощущений остается главным смыслом жизни Гильгофа. Лежит себе тихая-мирная неприятность в тенечке, чешет пузо и никого не трогает, но тут прибегает взъерошенный от чувства азарта Вениамин Борисович, отвешивает ей роскошного пинка и с интересом ждет, что будет дальше. Причем он старается втравить в новую захватывающую аферу максимально большее число коллег, друзей и знакомых – чтоб жизнь медом не казалась.
Как утверждал император Наполеон, «гениальностью» является возможность долговременно сосредоточиться на одной цели, не испытывая при этом утомления. Веня, без сомнений, гениален – только он один способен с достойными лучшего применения находчивостью и упорством изобретать проблемы вселенской важности, из которых затем приходится долго и нудно выпутываться. Не стану клеветать, доктор никогда не уклоняется от участия в общем веселье, начинающемся вслед за очередным эпохальным открытием, однако его бурная деятельность причиняет массу неудобств другим людям. В том числе и мне.
Давайте согласимся, что мои профессиональные и служебные обязанности не предусматривают непременного участия в маргинальных экспромтах Гильгофа – мы люди простые, нам бы побегать да пострелять на свежем воздухе... Говоря серьезно, я предпочитаю не ломать голову над неразрешимыми загадками природы. Во-первых, мне это просто не нужно, каждый должен заниматься своим делом. Будет смешно, если я начну давать Вене советы в вопросах ксенобиологии, а доктор решит учить меня основам тактики боя в городе. Во-вторых, я просто опасаюсь лезть в чужую вотчину – Гильгоф может сколько угодно повторять, что на каждый трудный вопрос нужен свежий взгляд со стороны, ссылаться на несколько поданных мною легкомысленных идей, почему-то оказавшихся верными, но я все равно пребываю в некотором замешательстве.
Отказывать Вене неудобно, а помочь всерьез я не могу, да и не стремлюсь к этому – есть у меня серьезное подозрение, что доктор взялся за чересчур опасную игру с неизвестностью. Настолько опасную, что наши давние приключения на Сцилле и Геоне покажутся мирной поездкой школьников в парк развлечений...
Тем вечером несимпатичный Рене привел нас к казавшемуся вполне обычным дому в проулке между улицами Торонто и короля Луи-Филиппа. Здание не было заброшенным – в окнах первого этажа горели фонари, дверная ручка начищена, в деревянных ящиках-клумбах распускались ночные фосфоресцирующие цветы.
Постучались. Дверь открыл угрюмый молодой человек, который, ни сказав ни слова, ушел в глубину дома и больше не показывался. Мы прошли по коридору, освещенному бледным светом газовых ламп, спустились по короткой лесенке и оказались в небольшом внутреннем дворе, от силы пяти метров в поперечнике. Дворик был необычно пуст – я уже привык к тому, что в Квебеке любая свободная площадь обязательно используется в качестве палисадника. Однако у входа обнаружился только сломанный велосипед возле дальней стены и четыре синих пластиковых коробки, в которых обычно транспортируют фрукты.