100 великих романов, стр. 79

Спустя какое-то время Антуан, обеспокоенный судьбой брата, отправился к месту его заточения. Апатичность Жака привела его в смятение – казалось, воля бунтаря была сломлена. Но, как оказалось, в Жаке накопилось столько злости и обиды, так обострилось ощущение его непризнанной исключительности и непохожести на остальных, что этого запала хватило на всю его короткую жизнь. Антуан воочию убедился (о многом рассказал ему и Жак) в жестокости среды, в которой пребывал его брат.

Вернувшись в Париж, Антуан потребовал от отца возвращения брата в семью, но тот был тверд как скала. И лишь заступничество духовника Оскара Тибо вернуло Жака в отчий дом. Жак стал жить у брата. Несмотря на запрет отца, он возобновил свои контакты с Даниэлем и его сестрой Женни, поначалу принявшей его в штыки, а затем постепенно изменившей к нему свое отношение. Жак поступил в Эколь Нормаль, а Даниэль занимался живописью, редактировал журнал по искусству, короче, жил прекрасным.

Антуан, получивший диплом врача, вскоре с блеском проявил свое умение. Ему пришлось оперировать в домашних условиях девочку, попавшую под фургон. Молодой врач вырвал ребенка из рук смерти, вызвав восхищение у всех свидетелей, в т. ч. и его соседки, красивой и весьма вольной Рашели. Девушка была покорена хирургом и тут же сама покорила его. Была страсть и ослепление, а потом экзотическая Рашель оставила Антуана и укатила к своему прежнему не менее экзотическому любовнику, навстречу собственной гибели.

Двадцатипятилетний Жак, заслуживший своим непокорством проклятие отца, снова ушел из дома – на этот раз окончательно. Он совсем исчез из поля зрения, и многие считали, что он погиб.

За несколько лет Антуан превратился в известного врача с широкой клиентурой. Он жил только научными интересами и врачебной практикой. Когда Оскар Тибо серьезно заболел, Антуан решил найти брата и привезти его к умирающему отцу. Он нашел Жака в Швейцарии, где тот после трех лет скитаний по Австрии, Германии, Италии и Тунису под именем Джека Боги занялся журналистикой и писанием новелл, а заодно много сил отдавал общественной деятельности. Жак бурно возражал против поездки к отцу, но, в конце концов, согласился. Увы, братья опоздали. Господин Тибо уже был в коме, а затем умер. Разбирая бумаги покойного, Антуан с тоской понял, что совсем не знал своего отца, но исправить что-то уже было поздно.

В предвоенное лето 1914 г. Жак был в Швейцарии, выполнял ряд секретных поручений социалистических организаций. Жак – уже не просто стихийный бунтарь, он четко видел перед собой цели, а среди единомышленников приобрел большой авторитет. В романе воссоздана напряженная атмосфера кануна войны, показана гниль общества – от верха донизу, воспроизведена с документальной точностью патетика массовых антивоенных митингов и демонстраций, а еще более – пугающая аполитичность всего общества.

После террористического акта в Сараево Жак приехал в Париж и обсудил с Антуаном «текущий момент». Он попытался привлечь брата к борьбе против надвигающейся войны, но Антуану на войну было наплевать. «Зачем мне взваливать себе на шею грехи и горести мира? Это только парализует мои творческие силы, задушит мое дарование без всякой пользы для кого-либо… У меня есть дела посерьезнее, чем щупать пульс Европе!»

Но война началась, и она сломала уклад, обнажила характеры, обострила разногласия между братьями. Отныне, заявил Жак, человек измеряется его отношением к войне. Антуан как успешный член общества не мог не идти на его защиту, а пацифист Жак – не мог принять войну, как не мог принять строй, породивший эту бойню. Всю свою долю наследства младший Тибо отдал социалистической партии.

Уродившийся в папочку, гедонист Даниэль ушел на фронт. Там ему пришлось отказаться от культа наслаждения, а немилосердная война и вовсе превратила его в импотента, лишив его жизнь всякого смысла.

Жак уклонился от призыва и уехал в Швейцарию. Как истинный революционер он пошел до конца. Однажды после страстной, но бесполезной антимилитаристской речи на митинге Жак Тибо написал пламенные антивоенные листовки и вознамерился разбросать их над линией фронта с аэроплана, в наивной надежде совершить переворот в настроениях солдат. При подлете к позициям аэроплан потерпел катастрофу. Тяжело раненного Тибо приняли за прусского шпиона, и при отходе французских войск жандарм торопливо пристрелил его. Бессмысленная гибель Жака только подчеркнула его удивительно цельную и благородную натуру.

Антуан Тибо после трех лет фронта в 1917 г. попал под газовую атаку и отравленный ипритом лечился в военном госпитале. Из лазарета он вышел инвалидом. Несколько дней Антуан провел в обществе Женни, у которой от Жака родился сын Жан-Поль. В лице и характере племянника Антуан увидел черты погибшего брата, услышал то же самое «нет».

Умирая от мучительной болезни, Антуан в своем дневнике 4,5 месяца тщательно фиксировал все происходящее с ним, собирал литературу о лечении отравленных газами, чтобы оставить после себя подробное описание этого клинического случая. На пороге смерти Антуан понял младшего брата, трезво и без иллюзий оценил свою жизнь с ее мнимыми ценностями, в нем запоздало, но все же пробудился гражданин. Чувствуя приближение агонии, Тибо в возрасте 37 лет, 4 месяцев и 9 дней впрыснул себе морфий. Как и его младший брат, Антуан совершил подвиг, мужественно описав распад собственного тела – не для успеха и благополучия, а ради тех, кто остается жить – ради Жан-Поля, о котором он думал в последний миг своей жизни.

«Семью Тибо» перевели с французского М. Ваксмахер, Г. Худадова, Н. Рыкова, Н. Жаркова, Инн. Оксенов, Д. Лифшиц.

В 2003 г. французский режиссер Ж.-Д. Верег снял одноименный телесериал.

Томас Манн

(1875–1955)

«Иосиф и его братья»

(1926–1942)

Немецкий писатель-антифашист, публицист, просветитель, историк культуры, лауреат Нобелевской премии по литературе (1929), Томас Манн (1875–1955) является автором нескольких всемирно известных романов: «Будденброки», «Волшебная гора», «Доктор Фаустус», «Лотта в Веймаре», самым крупным из которых по объему является тетралогия на библейский сюжет «Joseph undseine Briider» – «Иосиф и его братья» (1926–1942): «Книга 1. Былое Иакова», «Книга 2. Юный Иосиф», «Книга З. Иосиф в Египте», «Книга 4. Иосиф-Кормилец».

За последние 200 лет Священное Писание было вытеснено на периферию общественного сознания, а его место заняли всевозможные «измы» и художественные произведения, основанные на библейских сюжетах. Свято место пусто не бывает. Но остается ли оно от того святым? Когда, например, в «Мастере и Маргарите» во главу угла ставится сатана, невольно думаешь – да в Божьем ли мире ты живешь? Но сейчас не об этом.

Многие писатели задумывались над Писанием, и кто трепетно, а кто и грубо прикасались к нему в своем творчестве. Пожалуй, самым грандиозным переложением библейского сюжета (второй половины Книги Бытия) стал роман Т. Манна «Иосиф и его братья». Многие священнослужители отмечали, что «в Библии эпизод о жизни Иосифа не несет на себе глубинной духовной, мистической нагрузки», указывали на светскость этой истории, драматичность и даже некоторую ее романтичность, т. е. на то, что и составляет сущность романа и позволяет писателю развернуться во всю свою ширь. Т. Манн, поклонявшийся всю жизнь И.В. Гёте, не мог оставить без внимания ремарку великого поэта к мифу об Иосифе Прекрасном: «Как много свежести в этом безыскусственном рассказе; только он кажется чересчур коротким, и появляется искушение изложить его подробнее, дорисовав все детали». Ктому же писатель с детства интересовался Древним Египтом, а еще, по его собственному признанию, горел «желанием изобразить извечность устремлений человека к гуманности». При написании «поэмы о человечестве» образцом для подражания Манну служил все тот же Гёте, представивший в «Фаусте» символический образ человечества. В своих многотомных описаниях, создаваемых на протяжении полутора десятилетий (роман, задуманный в 1926 г., был завершен к 1943 г.), писатель практически не отошел от канона. Если не считать главного: выхолостив духовное и пророческое содержание Книги Бытия, проигнорировав святость и вечность христианской жизни, он создал великолепную светскую историю патриарха Иакова, праотца древних израильтян, его сына Иосифа и его братьев, а также народов Ханаана (нынешние Израиль и Палестина) и Египта. Собственно, другого содержания от романа и не требуется. При этом многие читатели подчеркивали, что произведение Т. Манна подвигло их открыть Писание. Открыв, они (при достаточной духовной зоркости) обнаруживали вослед за писателями и философами новейшего времени, что «Бог, который в Библии существует извечно, у Манна превращается в творение человека, выдумку Авраама, который извлек его из хаоса политеизма как божество – сперва высшее, затем единственное» (М. Кундера). В Библии человека ведет Бог, а у Манна – человек ведет Бога. Чувствуете разницу? Впрочем, писатель подчеркивал, и не раз, что его роман – произведение юмористическое и даже пародийное. И, что надо не забывать, вовсе не исторический роман. В нем скорее наличествуют декорации вечности, чем сама вечность.