Будь здоров, стр. 18

— Он что, для захвата власти всех убил? Какой же тогда это целитель и где был откат, если он заблокировал чувствительность?

— Стоп-стоп-стоп! Ты меня утопил в вопросах. Никого тот целитель не убивал. Используя свои способности, как казалось, во благо, он заставил короля и совет передать ему власть. Другие целители не вмешивались. Вероятно, считали, что он прав и так будет лучше. Теперь столь печальный опыт заставит всех целителей ополчиться против коллеги, если тому вдруг придёт в голову захватить власть.

Увидев в моих глазах длиннющий частокол вопросов, дедушка Лил поднял руки.

— Хватит-хватит. Спрашивай целителей. Они лучше меня знают, что да как. Нам с тобой надо решить, как организовать твоё обучение целительской магии, поскольку обычная тебе не нужна. Учить тебя будут разные целители, поскольку все они специализируются в определённой области. Начнешь в госпитале имени королевы Милины. С целителем я договорюсь. Одногруппникам объяснишь, что от занятий магией я тебя отстранил и вынудил обучаться за свой счёт или за отработку, поэтому ты должен посещать больницы, лекари которых согласны тебя учить. С этим, думаю, ясно. И хорошенько подумай насчёт курса самообороны. Где и как, я не могу тебе подсказать. Поспрашивай у знакомых и друзей. Скажешь им, что боишься после занятий магией возвращаться из больницы один. Тем более, часто придётся возвращаться именно вечером или ночью. Если что будет неясно, подходи. Постараюсь ответить или помочь. А теперь всё. Ступай на занятия.

ГЛАВА 12

По расписанию у нас сейчас была прикладная алхимия, но до начала урока было ещё минут двадцать. Из них десять оставалось до окончания практики по магии и десять — перерыв. Я неторопливо перебирал ногами плиты коридора и снова пытался переосмыслить всё со мной случившееся. Странный огнешар. Ярость наставника. Беседа с деканом. КСОР. Блин, а ведь я чуть не умер со страху. Думал,

А оказывается, я — целитель. Я — целитель, мать моя женщина! Я — потенциальный целитель! Я могу стать одним из самых могущественных магов! От охватившего меня восторга я готов был взлететь над мрамором коридора и заорать песни портовых матросов. Вот только возьму разгон…

Чтобы немного прийти в чувство, я приблизился к раскрытому окну и стал дышать полной грудью, упиваясь солнцем, ласковым ветерком и… встревоженными лицами одногруппников, возвращающихся с полигона. Я резко выдохнул и торопливо пошёл в сторону аудитории. Мне же теперь объясняться со всеми, врать, выкручиваться. Как я этого не люблю, кто бы знал. Немного удивила тревога парней и девушек, которые до сего дня нас с Сеном почти исключили из круга своего общения. С Сеном-то мы крепко сдружились за полтора года, его тревога за меня понятна, а вот от них я этого не ожидал.

Будучи всё ещё в приподнятом настроении, я решил немного подшутить. Мой вам совет: не подшучивайте над людьми, даже врагами, когда вы в нетрезвом виде или в приподнятом настроении. Я первым подошёл к дверям аудитории, сгорбился и старательно принял удрученный вид. Группа подходила ко мне бесшумно, как рыси на охоте, и так же осторожно, как к постели смертельно больного. Вперёд выдвинулся Сен.

— Что же сказал декан? — тихо и сочувственно вопросил он.

Я с надрывом и подвыванием, подражая трагику старой школы из Маринарского драматического театра, выдал:

На мгновение повисла тишина. Стишки, конечно, так себе, только что сочинил. Так я и не Латрин. Тот умел завернуть — звучные вирши на полчаса непрерывного трепа. Всё звонко, красиво и… бессмысленно. Но актёром мне, пожалуй, можно подрабатывать — парни помрачнели, девушки глазками заблестели. Кто-то уже носом зашмыгал, за платочком полез. Сен молча положил мне руку на плечо… Трогательная сцена, не правда ли?

— Паршивые стишки, ребята, как вы считаете? — радостным голосом нарушил я скорбное молчание.

Группа смотрела на меня, как единое существо, выдавая общие для всех чувства: с пониманием, жалостливо и заботливо.

Здесь, пожалуй, надо кое-что пояснить. Дело в том, что в начале лета нам предстояли экзамены, на которых в числе прочих знаний и практических умений будет проверяться и достигнутый уровень управления магической энергией. Именно способности к магии являются определяющими в лекарском деле. Лекаря отличают от знахаря, а того, в свою очередь, от травника количество и уровень сложности магических структур, которыми он способен управлять. Травник мог очень немногое. Остановить кровь, притупить боль, вливанием почти неструктурированной энергии слегка ускорить заживление ран и срастание костей, почистить сосуды, чуть улучшить функции того или иного органа. Основной его арсенал — это эликсиры, скальпели, бинты и простейшие магусы, которых, впрочем, было довольно много. Тем не менее уверенно формировать такие магусы, зная теорию, очень даже реально научиться за один семестр. Но… под руководством опытного наставника, пусть даже по боевой магии. Дело здесь не в результате, а в процессе. Правда, с третьего курса занятия по магии ведут знахари и лекари. Там требуется не просто сформировать магус и шарахнуть им в больного, но и некоторая коррекция в процессе воздействия.

Таким образом, отлучение от занятий грозило мне скорым окончанием обучения и выпуском в ранге ассистента травника. Можно было повторно пройти испытание, уже платно, и сделать ещё одну попытку преодолеть этот рубеж, но случаи успеха были крайне редки, и знахари получались в результате очень слабые.

Торжественная процедура похорон моей лекарской карьеры была грубо нарушена стремительным ураганом в лице Свенты. Я увидел, как группа словно взорвалась разлетающимися фигурами студентов, а в мою мантию вцепились цепкие и сильные руки. Про женские ручки положено говорить «изящные и нежные». Про руки Свенты могу сказать, что они действительно изящные, хотя предплечья потолще моих, пожалуй, будут. Нежные? Не чувствую я через мантию, а врать не люблю. Она, видать, примчалась прямо с учебного боя. Одежда в нескольких местах порвана и прожжена, чумазая, волосы слиплись от пота, и один локон, казалось, намертво прилип к левой щеке. Свента, встряхивая меня в такт своим словам, яростно прорычала:

— Я! Этого кр-расавчика! Если! Он! Не возьмёт! Свои слова обр-ратно! Н-на дуэль!

— Свента, солнышко, что с тобой? — По-настоящему испугавшись, я перестал следить за речью, а когда понял, о чём говорила Свента, схватил её за плечи и, забыв себя от ярости, с силой сжал их. — Какая сволочь посмела тебя обидеть?! Где эта гнида?!

— Твой наставник!

— Что-о-о?! Убью!

— Это же он отстранил тебя от занятий?! — прокричала Свента.

Ледяной душ её слов живо прочистил мне мозги.

— Так ты из-за меня? Что меня отстранили? — наконец-то стало доходить до меня.

— Отпусти, — попросила Свента.

Я опомнился и опустил руки.

Группа к этому времени уже полностью пришла в себя после прорыва блокады моей персоны. То есть снова сплотилась в монолитное единство и со скорбью наблюдала за нашей светской беседой. Сен, отброшенный от меня в момент пришествия, впервые на моей памяти не стоял столбом, раскрыв рот при виде Свенты, а подошёл и успокаивающе пробасил:

— Что ж мы, не люди? Мы его не оставим. Поможем, чем сможем.

До меня дошло, что если срочно не прояснить ситуацию, то до вечера я не доживу… целым и здоровым, во всяком случае.

— Ребята! Свента! Сен! Послушайте! Всё в порядке!

Мигом установилась, хе-хе… гробовая тишина.