Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества, стр. 69
И что следовало предпринять охранному отделению, как отреагировать? Власть предержащие нашли своеобразный выход: стали распространять слухи о том, что славившаяся своими родовыми чудачествами княжна Софья за границей вообще заделалась чуть не сумасшедшей оригиналкой. Действительно, Софья и в России вела себя без оглядки на светские правила: она отказалась танцевать на балах, оделась в длинные черные платья-балахоны. Хотя, впрочем, в чем еще ей было ходить после отправки брата на каторгу, как не в траурных одеждах?
Теперь из-за границы стали приходить анекдотические новости: якобы Софья заделалась клептоманкой, ворует в гостях свечные огарки, сахарные головки, дорогие апельсины и грошовые деревянные пуговицы. Еще рассказывали, что она путешествовала по Англии не в собственной карете, а в общественном дилижансе. Однажды ее арестовали, приняв за воровку, поскольку сквозь чулки у нее просвечивали бриллианты. Но княгиня закатила в полиции грандиозный скандал, заявив, что пожалуется папе римскому, королю бельгийскому, но, скорее всего, Георгу IV Английскому. Ей не поверили, тогда она предъявила ехавшую за дилижансом подводу, в которой покоился подарок самого Георга – сервиз на 24 персоны с золотыми королевскими вензелями.
Что здесь правда, а что нет, сказать теперь трудно. Характер у Софьи всегда был противоречивым. Вот два факта. Именно в ее доме на набережной Мойки, 12, жил наш великий поэт Пушкин. А мы знаем, как тщательно он относился к выбору жилья – абы у кого квартиру бы не снял. Дом княгини Волконской, как его называли, стал последним приютом поэта. Однако злые языки рассказывают, что впоследствии княгиня сдала дом… собственному сыну и не гнушалась даже повышать арендную плату вследствие собственной жадности. Однако есть и другие свидетельства. Они утверждают, что Софья Григорьевна постоянно помогала нуждающимся – простым гувернанткам, бесприданницам, больным и престарелым. И никогда не требовала денег обратно.
Весной 1854 года эта «душа, не обращавшая внимания на светские законы», отправилась на свидание с опальным братом. Перед поездкой император лично выразил княгине недовольство, сказав: «Мало нам одной Волконской (то есть Марии – жены декабриста), теперь и другая Волконская в Сибирь собралась! Может, оставить вас всех там?» Другая бы испугалась. Но строптивая Софья Григорьевна бесстрашно пропустила эти слова мимо ушей. Она хочет увидеть брата – и она поедет!
Приезд княгини-фельдмаршальши вызвал много шума. Софья Григорьевна ни на что не обращала внимания. Начальство не знало, как реагировать: то ли помогать в поездке, то ли «не пущать». В неразберихе произошло неожиданное: Сергей Волконский сумел выехать навстречу сестре и встретил ее за 7 верст от Иркутска. Они обнялись и разрыдались. Встреча вышла символичной: ровно 28 лет назад день в день они расстались на станции под Петербургом, откуда декабристов отправили по этапу в Сибирь. И вот теперь Сергей – уже седой, изможденный старик, а Софья – пожившая барыня с выпадающими волосами и старческими усами над губой. Время не красит, но брат с сестрой были счастливы…
Ну а в столицу снова понеслись анекдоты о путешествии «другой Волконской». Якобы она ругается на постоялых дворах из-за чаевых и свои отказы завершает одной и той же фразой: «Больше не дам, я и так была с вами достаточно женерёзна!» Вообще-то по-французски это означало «щедра», но непонимающие жители Сибири якобы посчитали, что русская княгиня говорит о том, что и так мягка: не приказала перерезать местных женок. Чего только со злобы не придумают! А злиться было чему: бесстрашная «другая Волконская», как и «первая», показала обществу, что не все желают осуждать декабристов – есть и те, кто их жалеет и любит. Несмотря ни на что. И верная Софья Григорьевна дождалась-таки возвращения брата Сергея из Сибири. Она даже пережила его на пять лет и скончалась в 1869 году. Было ей 83 года.
Любовь по-русски
В России всегда говорили: «У порядочной девушки два пути – либо замуж, либо на сцену». Но и на сцене любая актриса имела своего покровителя. Любая – но не Варвара Асенкова (1817–1841). Придя в Александринский театр и проиграв там всего-то 6 лет, эта юная чудачка полагала, что главное – талант. И труд. И конечно, любовь зрителей. Любовь и впрямь была. Восторженная. Бешеная. Особенная…
В тот апрельский вечер 1840 года спектакль в Александринском театре закончился поздно. Публика не хотела отпускать любимицу – 23-летнюю Варвару Асенкову. Наконец овации стихли, и актеры, разгримировавшись, поспешили к зеленой карете, что каждый вечер развозила их по домам. Вышла и Варя. Остановилась на пороге и вдруг услышала: «Асенкова, лови!» И прямо на девушку полетела горящая петарда. Варя еле успела увернуться. А кабы нет, осталась бы она с обгоревшим лицом!
«Это зритель от большой любви», – утешали актеры девушку. Но ту била нервная дрожь.
Хороша любовь! Чуть калекой не оставил! И тогда – прощай, театр! А ведь сцена далась Асенковой нелегко. В свое время ее отчислили из театрального училища за «неспособность». Но Варе необходимо было играть – другого способа заработать на жизнь она не знала. А семье нужны деньги. Мать часто болеет, сестры-братья еще маленькие. Отца своего Варя не помнит. Мать говорит: он был честный офицер, вступился за солдата, а начальство сочло это бунтом и сослало на Кавказ. Там отец и сгинул. Так что надеяться Варя могла только на себя, и потому уговорила замечательного актера Сосницкого позаниматься с ней.
Литография с акварели В.И. Гау. Варвара Николаевна Асенкова. 1838
21 января 1835 года Варя впервые вышла на сцену в бенефис своего учителя. А вернее, учитель вытолкнул ее, перепуганную. Играли две пьески – комедию и водевиль. Сосницкому хлопали вовсю. И вдруг с галерки закричали: «Асенкова – браво!» Варя вспыхнула, смутилась и убежала за кулисы. А зрительный зал все кричал: «Асенкова! Асенкова!»
После следующего спектакля Варю вызвали в особый кабинет. Она вошла и застыла, как статуя. Перед ней в парадном мундире возвышался сам император Николай I. Улыбался странной и тяжелой улыбкой. У Вари ноги стали ватными. Еле-еле удалось реверанс сделать.
«За вашу игру я приготовил вам подарок, – многозначительно проговорил первый кавалер России. – Надеюсь, вы отдарите мне… – Николай сделал паузу и выдохнул: – Своим талантом…» От таких слов у Вари и голос пропал. Да и Николай замолчал. Только смотрел на юную актрису пристально, тяжело. Красавица! Высока, стройна, черные волосы, темно-синие глаза, очаровательная улыбка. Чистой воды бриллиант! К тому же, говорят, до сих пор совершенно невинна. Как к такой подойти?..
Вечером 26 января 1835 года на квартиру Асенковых принесли для «девицы Варвары»… бриллиантовые серьги. Назавтра о подарке судачил весь театр и, конечно, по-сво ему: «Асенкова-то императорского покровителя завела!» У Вари тогда глаза на лоб полезли. Что за гнусный навет?! Да у императора – жена, в которой он души не чает. Николай просто хотел похвалить Варю за удачный дебют. Все знают: император любит театр.
Варя тоже жить не может без сцены, готова играть хоть каждый день. Она уже произвела фурор в ролях Офелии в «Гамлете», Натальи Дмитриевны в «Горе от ума», Эсмеральды в «Соборе Парижской Богоматери». Правда, таких серьезных ролей мало. Варю больше занимают в водевилях. Молодежь без ума от этого модного жанра: куплеты, танцы, переодевания! Варя часто играет безусых юнцов, молоденьких военных. Конечно, не очень-то хорошо – играть мужские роли. Но права публика: мужской костюм придает Вареньке какой-то особый шарм. Зрители в восторге ладоши отхлопывают. По Петербургу даже шутка ходит: мол, прелестный сценический юнкер в белом кителе и красной фуражке вскружил голову всем настоящим гвардейцам – от корнета до генерала. И мало кто понимает, что у Асенковой большой, еще нераскрытый талант. Плохо и другое: очень уж мало жалованье. Варя думала, это потому, что она играет в «легком жанре». Но как-то за кулисами она услышала: «Асенкова – дурочка! Потому и жалованья ей не повышают. Разве можно легкомысленно относиться к царской милости? Да любая на ее месте была бы так благодарна, так благодарна – всей душой, всем телом!» Заткнув уши, Варя кинулась вон. Забежала в чулан, прислонилась к стене в пыли, в паутине. Как же она сразу не поняла? Бриллианты следовало отдарить. И не ролями…