Великие Цезари, стр. 106
Пропагандистским целям превосходно служили и монеты, на которых изображался не только Август, но и члены его семьи. Любопытно обилие тем, которые отображают различные области государственной деятельности правителя. Посвященные воинским успехам монеты имели свой исторический адрес. На выпущенной по поводу победы при Акции изображена богиня Победы на корабельном носу и император на триумфальной колеснице, испанские победы отображены монетами с изображением трофеев. Причем они сопровождались и соответствующими надписями: «Отвоеванная назад Азия», «Покоренная Армения» (с изображением коленопреклоненного человека с тиарой), «Побежденный Египет» и т. д. Свое миротворчество Август, как известно, ставил выше воинских побед, и мы видим его на денариях идущим по пашне за волами в одежде жреца, а также восседающим в курульном кресле, а полководцы протягивают ему символизирующие мир оливковые ветви. Ну и, конечно, есть монеты с изображением богини Мира и Августа, где он чествуется как защитник свободы римского народа.
Изобразительное искусство можно также поставить в этот же ряд, потому что скульптурные изображения императора с соответствующими надписями и аллегориями устанавливались в городах и весях не только Италии, но и всех провинций. Они и теперь поражают своей величественностью и размерами. Достаточно вспомнить статую Августа в образе Юпитера из Эрмитажа. Жезл и шар в его руках это символы не только земной власти, но также силы высшего в античности божества, его величия и бессмертия. Весьма любопытна его статуя в доспехах полководца, которая стояла у входа на виллу Ливии. На панцире изображена целая аллегорическая история: уход ночи в образе Луны, вслед которой мчится на колеснице Солнце, представляя наступление новой эпохи мира и процветания, возвращение парфянами римских знамен, богиня Земли с рогом изобилия, а рядом – Диана и Аполлон. Для человека того времени с его мифологизированным сознанием такие изваяния служили иконой, которой истово поклонялись и верили во всемогущество Цезаря, который установил мир, привел в покорность все известные племена и народы, даровал благосостояние, сытость и покой. Помимо скульптур, подобным же целям служили геммы, кубки и другие произведения декоративно-прикладного искусства, на которых Август представал то в образе Юпитера, то рядом с Венерой или Марсом и так далее. Эти изделия, само собой, изготавливались не в одном экземпляре, и практически в каждом римском доме такие кубки красовались на столах во время традиционных пиров и трапез.
Глава VIII. Семейные трагедии
Практически на всех скульптурных портретах Августа мы замечаем ноту задумчивой скорби. Не только тяготы войн, борьба за власть и постоянные государственные дела и заботы наложили этот отпечаток. Он хорошо разбирался в людях, с юности познал цену дружбы и предательства, верности и вероломства, понимая, что для достижения политических целей все средства хороши, и охотно ими пользовался, поэтому вряд ли сильно осуждал за это своих врагов и соперников или серьезно размышлял о вечно порочной природе человека. Он был прагматиком, ставил перед собой реальные цели и достигал их. Причины его душевного разлада были другими.
Достигнув вершины власти, Август всерьез озаботился (особенно после тяжкого приступа болезни в двадцать третьем году), в чьи руки передать отлаженный механизм управления процветающим государством. Проблема преемника была очень непростой и со временем все более и более усугублялась. Тому были разные причины, и об этом сейчас пойдет речь. Как мы знаем, у Августа и Ливии общих детей не было – единственное их чадо оказалось мертворожденным. Его дочь Юлия родилась в тот день, когда Август прислал ее матери, Скрибонии, бракоразводное письмо, и она, похоже, так этого и не смогла простить своему отцу. Она осталась в его доме и воспитывалась мачехой, которая, разумеется, никаких материнских чувств к дочери мужа не испытывала.
У его сестры Октавии был сын Марк Клавдий Марцелл, и ему прочили место наследника, да и сам император имел такие намерения в отношении своего племянника. И это неудивительно, если вспомнить, что сам Август приходился внучатым племянником великому Цезарю и, по завещанию, стал его наследником. Так же, как в свое время, двадцать два года назад, Цезарь взял молодого Октавиана на войну в Испанию, так же и Август взял своего племянника, как уже говорилось, в военный поход против кантабров. Дядя делал все возможное, чтобы юноша как можно быстрее овладевал не только навыками полководца, но и искусством политики, и уже в семнадцать лет тот стал сенатором, и, вопреки всем законам, Август намеревался назначить его даже консулом. Он стремился сделать Марцелла популярным в народе, поэтому от его имени давались игры, строились здания, в частности театр, и так далее. И чтобы ни у кого не осталось сомнений, он решил поженить свою пятнадцатилетнюю дочь и племянника. Бракосочетание состоялось в двадцать пятом году, причем Август на свадьбе не был. По причине недомогания, как мы помним, он остался в Испании.
В двадцать третьем году, однако, произошли события, разрушившие этот династический план. Началось все с того, что проконсула Македонии обвинили в несанкционированном нападении на Фракию. Тот, однако, утверждал, что действовал по приказу Августа, но принцепс на суде сказал, что таких указаний не давал. Проконсула приговорили к смертной казни, и это возмутило Варрона Мурену, который публично заявил, что Август злоупотребляет своим положением. Так думал не один Мурена. Республиканский дух веял еще во многих головах. Некто Фанний Цепион организовал заговор, который был раскрыт, и среди его участников был назван также и Мурена. Вместе с другими заговорщиками он был приговорен к смертной казни. Теренция, жена Мецената, приходилась сестрой Мурене и предупредила родственника о нависшей над ним опасности. Узнав об этом, Август сильно рассердился на друга.
Вскоре после этого он серьезно заболел и, думая, что умрет, передал важные государственные бумаги тогдашнему консулу Пизону, а личный перстень с печаткой, изображавшей сфинкса, своему другу Агриппе, а не Марцеллу. Он понимал, что молодой человек едва ли сможет победить своих соперников, того же Агриппу, в грядущей грызне за власть. Но стараниями врача Музы, прописавшего больному ледяные ванны, принцепс выздоровел, а Марцелл в том же году неожиданно умер, и у Августа вновь появилась та же нерешенная проблема. Овдовевшую дочь в двадцать первом году он вновь выдает замуж, на этот раз за своего верного друга Марка Агриппу. От этого брака рождаются мальчики – Гай в двадцатом году, Луций в семнадцатом и Агриппа в двенадцатом, а также две девочки, Юлия и Агриппина, и об их несхожих судьбах мы позже расскажем. Казалось бы, проблема решена, но судьба распорядилась иначе: он пережил своих внуков и зятя. Таким образом, преемником становился сын Ливии Тиберий, кого Август не очень хотел видеть на этом месте.
Вот такая сложилась к концу жизни Августа ситуация, а теперь объясним, почему так случилось, кто в этом виноват, какие пружины двигали ход событий и только ли злой рок уносил жизни близких императору людей и родственников.
Источником семейных бед античные историки считают Ливию, и не без оснований. У нее были, как выражаются юристы, мотивы устранять близких родственников мужа, чтобы на вакантном месте оказался ее сын Тиберий. После возвращения из кантабрийского похода амбициозный Марцелл дал понять, кто будет править Римом после дяди. Получив должность эдила, а в его обязанности входило наблюдение за порядком в городе, а также организация игр и зрелищ, зять императора провел их с большим размахом, не жалея на это денег. Он даже распорядился натянуть над цирком огромные полотнища, чтобы жаркое солнце не пекло зрителям головы. Это, конечно, не могло не раздражать Ливию. Она всеми силами стремилась к тому, чтобы на месте Марцелла оказался ее сын Тиберий.
После того как Август, благодаря гидротерапии, выздоровел, в его семье, где и раньше не было мира, начался разлад и обиды друг на друга. Зять императора Марцелл был обижен на дядю, что тот больше доверяет Агриппе, недаром во время болезни вручил ему печатку, причем дело дошло до того, что император вынужден был отослать Агриппу на Восток, чтобы доказать Марцеллу, что именно он является истинным наследником его власти. Агриппа, впрочем, на Восток не поехал, а уединился на островке Лесбос, где занялся мемуарами.