Полночный всадник, стр. 8

Ярость разгоралась в нем все сильнее. Вороной конь поднялся на дыбы; испанец пришпорил его и помчался к девушке, присевшей у деревянного лотка. Возле Рамона просвистела пуля, но он не остановился. Увидев мчащегося всадника, Кэрли закричала, потом вскочила и побежала.

Именно этого и ждал испанец.

Когда вороной конь поравнялся с девушкой, Рамон наклонился, обхватил рукой ее талию и подтянул Кэрли к седлу. Она кричала и отбивалась, но не могла вырваться. Испанец перекинул ее через седло и прижал к нему. Рамон ощущал ее дрожь, видел, как разметались по крупу жеребца длинные золотисто-каштановые волосы. Она боится пошевелиться, с мрачным удовлетворением подумал Рамон, догнав товарищей возле опушки леса. Ковбои гнали перед собой табун.

Они быстро двигались по заранее выбранной тропе. Вдали все еще гремели выстрелы, но люди Рамона были уже вне досягаемости. Они углубились в лес, удаляясь от ранчо, от опасности и поднимаясь в горы, сулившие спасение.

Рамон на мгновение задержался, чтобы связать девушке руки и ноги и воткнуть в рот кляп. Потом, перебросив ее через круп коня, он поехал искать брата.

Когда он нашел Андреаса, тот едва держался в седле.

— Забери девушку, — приказал Рамон ковбою по имени Энрикес.

Сильный парень понес девушку к своей лошади, положил лицом вниз поперек седла и сел позади нее. Санчес хмуро посмотрел на Рамона, недовольный похищением женщины, и бросил быстрый взгляд на Андреаса.

— Как он? — спросил Рамон, встревоженный ранением брата.

— Дела плохи, мой друг, — ответил Санчес. — Очень плохи.

Рамон похолодел. Значит, пуля угодила не в плечо, как он думал.

— Мы не можем останавливаться, пока не достигнем перевала. Он дотянет?

— Сомневаюсь. — Санчес покачал головой. Тревога Рамона усилилась, сердце глухо стучало, тяжесть навалилась на грудь. Он повернулся к Руису Доминго, молодому ковбою с худым лицом:

— Что с другими ранеными? Они доедут до перевала?

— Si, дон Рамон. Их раны не так опасны.

— Скачите к каньону возле Лос-Осос. Там есть укрытие и вода для лошадей. Потом разделитесь, как мы планировали. Мартинес возьмет пять человек и направится с лошадьми в Сакраменто. Остальные подождут нас у начала каньона. Если мы не появимся до завтрашнего рассвета, поезжайте в крепость без нас.

На лице ковбоя отразилось легкое сомнение.

— Si, patron [19].

Тревога за Андреаса вытесняла все мысли из головы Рамона. Когда мужчины уехали, он вернулся туда, где оставил брата. Андреас почти без сознания лежал на спине лошади. Возле него стоял Санчес. Охваченный страхом, Рамон стиснул зубы, взял поводья и повел лошадь к ручью. Нетвердыми руками он снял брата с седла и услышал его стон.

— Не волнуйся, я с тобой. Все будет хорошо.

Санчес развернул походную постель, и они положили на нее Андреаса. Дрожащими пальцами Рамон расстегнул рубашку и отбросил окровавленную тряпку, которой Педро заткнул рану, пытаясь остановить кровь.

— Madre de Dios… — Сердце Рамона сжалось, когда он увидел рану, торчащий из-под кожи обломок ребра и кровь, пузырящуюся в пулевом отверстии при каждом вздохе.

— Прости… Рамон, — простонал Андреас.

— Не надо говорить. — У испанца перехватило дыхание, и он смахнул слезу. — Береги силы.

Из побелевшего рта Андреаса вырвался тихий хрип.

Рамон пригладил влажные черные волосы брата.

— Рог Dios [20], брат, почему ты не послушался меня?

Открыв глаза, Андреас увидел лицо брата, залитое слезами.

— Не терзай себя… Рамон. Налет… был моей идеей. Ошибку допустил я… а не ты.

Он закашлялся, и при этом его пронзила такая боль, что на лбу выступила испарина.

— Лежи спокойно, Андреас.

Тот снова приоткрыл глаза:

— Скажи матери… что я люблю ее.

Рамон сжал руку брата. О, как бы он хотел лежать здесь вместо него и страдать от боли!

— И еще… тетю Терезу, — прошептал Андреас.

— Я передам им, — с трудом проговорил Рамой, почти ничего не видя сквозь слезы, застилавшие глаза. Он не был готов к этому. Господи, он и не подозревал, что брат ранен так серьезно!

— Тебя… я тоже люблю… Рамон.

Темная голова испанца поникла. Он повторил эти слова, обращаясь к брату, хотя до сих пор не говорил их никому на свете.

Андреас снова закашлялся, корчась от боли, Рамону казалось, будто это он испытывает агонию.

— Однажды ты сказал… что женщина принесет мне смерть. Отчасти… так и случилось.

Его глаза закрылись, и он издал последний вздох.

— Нет! — закричал Рамон, запрокинув голову. Этот дикий вопль разнесся в ночи, напоминая вой раненого волка.

По щекам Педро Санчеса тоже струились слезы.

— Vaya con Dios [21], друг мой.

Перекрестив покойного, Педро направился к лошадям. Через пару минут он вернулся с одеялом и бережно накрыл неподвижное тело Андреаса. Мужчины молчали.

Наконец убитый горем Рамон отпустил безжизненную руку брата.

Глава 4

Утомленная, испуганная, Кэрли лежала со связанными руками и ногами под ветвями высокого могучего дуба. Остаток ночи и весь следующий день всадники безжалостно подгоняли лошадей. Девушка сидела перед сильным ковбоем, которого дон называл Энрикесом. При каждом шаге гнедого коня Кэрли страдала от боли.

Группа отделилась от основного отряда на дне каньона с отвесными стенами; пять человек и похищенные лошади направились к северу, другие ковбои повезли Кэрли в неизвестное ей место. С наступлением сумерек они наконец остановились, изо рта Кэрли вынули кляп, и молодой ковбой Руне принес ей еду, однако пленница не прикоснулась к жареной крольчатине. В нескольких футах от Кэрли ковбой Энрикес вытянулся на подстилке, прикрыв сомбреро широкое лицо.

Как и все в лагере, он не спал, а дремал, просыпаясь при малейшем звуке и готовый отразить нападение. Кэрли тоже не спала. Она вглядывалась в темноту, пытаясь найти схватившего ее мужчину, со страхом ожидала его возвращения и дальнейших действий.

Девушка дрожала при мысли о том, что ее ждут пытки, насилие и смерть. Она слышала истории о своем похитителе и знала, с кем имеет дело.

Чтобы избавиться от жутких картин, Кэрли закрыла глаза и наконец погрузилась в сон. Она проснулась на рассвете от шуршания гальки и поняла, что кто-то стоит перед ней. Сердце пленницы отчаянно заколотилось, сонливость как рукой сняло, и испуганные глаза увидели пару высоких черных сапог. Ее взгляд скользнул по длинным стройным ногам, обтянутым черными брюками, по узким бедрам, по крепкой широкой груди и могучим плечам. Подняв глаза еще выше, Кэрли увидела лицо красивого испанского дона Рамона де ла Герра.

Она с облегчением вздохнула. Испанец нашел ее и спасет! Ей больше не угрожает смерть!

— Дон Рамон… Слава Богу! — Она с трудом поднялась на ноги, покачиваясь и пытаясь сохранить равновесие. — Я так испугалась! Я думала… Слава Богу, что вы пришли.

— Сеньорита Мак-Коннелл, — насмешливо сказал он, — как мило, что вы присоединились к нам.

Его лицо показалось ей более суровым и мрачным, чем прежде, а чувственный рот — жестоким. Холодные темно-карие непроницаемые глаза впились в девушку.

Ужас охватил Кэрли. Только теперь она поняла, как велика угроза.

— Вы… вы не… вы не…

— Дон Рамон Мартинес и Барранча де ла Герра, — произнес он с издевкой и слегка поклонился. — К вашим услугам, сеньорита. — Прекрасные белые зубы хищно сверкнули. — Может, вы предпочтете имя Эль Дракон?

Кэрли пошатнулась, пронзенная острым как нож страхом. Она бы упала, но сильная смуглая рука поддержала ее. Пальцы дона впились в ее предплечье. Кэрли рывком освободилась.

На мгновение она потеряла дар речи и смотрела на него так, словно видела впервые. Дрожащими руками — ее запястья были по-прежнему связаны — девушка попыталась плотнее запахнуть халат. Не зная, что в ней сильнее — страх или ярость, — она вскинула голову и посмотрела ему в глаза.