Остров любви, стр. 34

«Он совсем не может лгать, – подумала Глори. – Скорее всего, это богатство найдено еще несколько дней назад». Почувствовав, что начинает злиться, она с трудом подавила в себе желание хорошенько двинуть Николасу в нос. Но вспомнив, как капитан спас ее от нападения кабана, как ласкал и целовал ее, девушка поняла, что не может долго на него сердиться. Если он нашел в себе силы простить ее за то, что оказался на необитаемом острове, то она и подавно должна забыть о его поведении. Впрочем, девушка отдавала себе отчет в том, что любит так сильно, что готова простить практически все.

Она улыбнулась Николасу, и его озабоченное лицо просветлело.

– Может быть, ты угостишь меня апельсином? Умираю от голода.

Капитан подал ей очищенный апельсин, их пальцы соприкоснулись, и по спине девушки пробежала дрожь. Разломив сочный плод пополам, Глори принялась кормить Николаса. По ее пальцам стекал ароматный сок, и молодой человек облизал каждый пальчик.

– Мне кажется, пора строить новое жилище, – сказал он, – а не то мы снова забудем о делах. – По его тону было нетрудно догадаться, какие мысли приходят ему в голову.

Она опустила глаза и кивнула.

– Только сначала я съем еще один апельсин.

Протягивая девушке фрукт, Николас выглядел виноватым.

– Сегодня вечером, – пообещал он, – будет такой ужин, какого ты не видела ни на одном званом приеме.

Глори улыбнулась, но, наученная горьким опытом, подумала: лишь бы он обошелся без какой-нибудь змеи или чайки.

Николас освежевал тушу кабана, завернул куски мяса в листья и запек их на углях в обложенной камнями яме. Разыскав в одном из ящиков горшки и жестяную кружку, он пошел к морю и вернулся через несколько минут с целым горшком моллюсков. Из водяного кресса получился замечательный салат.

Все эти яства показались Глори такими вкусными, что она ела до тех пор, пока не почувствовала, что больше не в состоянии проглотить ни кусочка.

– Ты растолстеешь, если будешь продолжать в том же духе, – поддразнил ее Николас. – Станешь больше, будет, что любить.

Глори расправила плечи. Она молила Бога, чтобы Николас действительно полюбил ее, сомневаясь, захочет ли он теперь на ней жениться? Вряд ли Николас овладел бы ею, если у него нет серьезных намерений, и потом, он друг отца. Но Глори хотела быть уверенной, что Николас Блэкуэлл не из тех людей, которые принимают скоропалительные решения. Придет время, и она все узнает. А теперь… что было, то было. Глори наслаждалась каждой минутой, проведенной рядом с любимым.

– Завтра, – пообещал Николас, – я построю шалаш.

– Меняешь свои привычки? – не удержалась Глори.

Николас не ответил.

– Кажется, ты была права.

Эту ночь они провели под открытым небом. Тихо мерцали звезды, и девушка чувствовала себя на вершине блаженства, ей хотелось кричать о своем счастье во весь голос. Николас, должно быть, испытывал те же чувства. Он не отпускал ее всю ночь, нежно обнимая и желая, чтобы даже во сне любимая была рядом.

На берегу моря было предостаточно разной дичи, лука, водяного кресса и других съедобных растений. Шалаш, построенный Николасом, служил им спальней. Жилище стоило затраченных на него двух дней: получилось уютное гнездышко, где влюбленные могли укрыться от солнца и ветра. На песчаном полу, покрытом толстым слоем прошлогодних листьев, лежали одеяла, служащие постелью. Если бы не тревога за Натана, Глори решила бы, что их шалаш и есть рай земной.

Однажды утром, за завтраком, прихлебывая кофе из единственной жестяной кружки, Николас предложил научить девушку плавать.

Глава 12

– Что скажешь на это? – спросил Николас девушку. – Не бойся, я буду рядом.

– Не знаю… лучше завтра. – Она отвела взгляд.

– А почему не сейчас?

– Я… я всегда немного боялась воды. – Глори нервно теребила края прохудившейся, когда-то белой нижней юбки. – Наверное, потому, что маленькой предпочитала играть в куклы или вышивать, чем гулять на воздухе, за исключением, конечно, верховой езды. Это папа приучил меня любить лошадей, но ими увлекаются не только мужчины.

– А как же тогда бильярд? – поинтересовался Николас. – Вряд ли его можно отнести к женским увлечениям!

– Этим я тоже обязана отцу. Мне никогда бы самой не додуматься до столь странного для леди увлечения. – Повернувшись к капитану, Глори взглянула ему в лицо. – А ты? – спросила она, стараясь перевести разговор на другую тему. – Какое любимое занятие было у тебя?

Николас усмехнулся, и девушке стало ясно, что провести его не удалось.

– Я был слишком занят, присматривая за отцом, чтобы запомнить что-нибудь яркое из детства. – Он разворошил затухающий костер, и в небо полетел столб искр. – Он пил, стараясь забыть неверность матери, потом, чтобы скрыться от упреков матери и самого себя, позволял ей обращаться со мной, как вздумается. Она всегда находила причины, чтобы унизить меня: однажды пожаловалась отцу, что я, дескать, специально потоптал ее нарциссы, хотя прекрасно видела, что мне просто не удалось удержать равновесие. Мачеха заперла меня в комнате на два дня, посадив на хлеб и воду.

Глори коснулась щеки Николаса, радуясь, что он стал доверять ей.

– Лежа в постели, – продолжал он, – я часто молил Бога, чтобы мачеха умерла и мы с отцом остались вдвоем. Но потом становилось стыдно.

Глори едва не плакала, искренне жалея маленького мальчика, так и не узнавшего, что такое материнская любовь. Ей хотелось, чтобы он рассказал ей все, что накипело на сердце.

– Мак говорил, что ты убежал из дома в двенадцать лет.

– Я убежал в море. – Николас снова принялся ворошить угли. – Жизнь моряка сурова, но она понравилась мне и нравится до сих пор.

– А твоя спина? Откуда на ней эти шрамы? – Девушка осторожно провела пальцем по одному из них.

К ее удивлению, Николас заулыбался. Должно быть, он обрадовался тому, что не надо больше говорить о детстве.

– Как-то раз я совершил ошибку, которую запомнил на всю жизнь: ослушался приказа капитана, подравшись с одним матросом, чтобы выяснить, кто сильнее. Когда стемнело, мы встретились. У моего противника оказалась сломанной рука. Я вышел из драки победителем, а капитан потерял ценного работника. За это меня наказали так же, как и того парня, который согласился помочь тебе.

– Я и подумать не могла о таком. На плантации рабов секли за то, что они стремились к свободе, а на корабле, оказывается, существуют справедливые наказания.

– Матросов бьют хлыстом в тех случаях, когда они подвергают опасности корабль и всех находящихся на борту людей. Это случается нечасто. Вахтенный должен был ответить тебе отказом.

Глори кивнула.

– А я должна была оставаться на судне.

– Насколько я помню, ты свое тоже получила. – Немного смущенная воспоминанием о произошедшем в тот день в каюте капитана, девушка опустила глаза. Капитан теперь представился ей хоть и строгим, но справедливым.

– Ты всегда воспитываешь в женщинах дисциплину такими методами? – поинтересовалась Глори.

– Только когда они в этом нуждаются, – Николас улыбнулся. – Отныне я буду содержать в порядке твои паруса и твердо держать в руках твой штурвал. – Словно желая подтвердить, что все будет именно так, он легонько толкнул девушку на песок и крепко поцеловал.

– Ни одну женщину я не хотел так, как тебя, – прошептал капитан, – мне кажется, я никогда не устану любить тебя.

Дни на берегу моря летели незаметно. Время проходило в создании уюта в нехитром жилище, наблюдении за горизонтом, не появятся ли спасатели.

– Николас? – Глори тихонько подошла к нему, раздвигая тяжелые листья карликовой пальмы, закрывающей дорогу. Капитан, опустившись на колени, устанавливал силок для кроликов.

– Да, милая?

– Я готова учиться плавать.

Николас радостно улыбнулся.

– Тебе это понравится, будь уверена.

– Если ты выполнишь это обещание, мне не о чем беспокоиться.