Большое сочинение про бабушку, стр. 18

Третий угол, у входа, под полатями — задний угол, подпорожье (или тоже кут).

Один раз в жизни я стояла в углу, не помню уже за что. Скорее всего, за компанию с сестрой, которая нередко подбивала меня на проделки, достойные Эмиля из Лённебёрги. Тогда мне хотелось, чтобы дома были круглые. Вообще-то в угол должны ставить на колени напротив икон, чтобы виноватый мог вымолить прощение. Провинившийся раскаивался, молился, испрашивая помощи и совета у высших сил, порядок которых нарушил своим проступком, — в этом и заключался смысл наказания.

Своим детским воспоминанием я тут же поделилась с тётушкой, которая, презрительно глядя на растворимый кофе, заваривала в кружке свежие смородиновые листья.

— Возможно, угол аккумулирует плохую энергию. Знаешь ведь примету: не подметать в углах, если кто-то уехал. Потревожишь веником «негатив», он, неприкаянный, кинется за уехавшим да и навредит ему в дороге.

— Ладно, — кивнула я, — воспитательное значение красного угла можно считать доказанным.

— А печной! Печь ведь тоже имела воспитательное значение! — тётушка показала на муляж печи, увешанный связками пластмассового лука.

— Это понятно, — допивая какао, согласилась Младшая (какао в кафе оказалось настоящее, на натуральном молоке). — Кто же не знает про Бабу-Ягу.

— Я тебя умоляю, — вздохнула тётушка. — Не будь как все, думай своей головой! Младенцев в печь действительно сажали, но затем, чтобы выкупать. В печке парились. Многие жители северных районов не строили бань вовсе и всю жизнь мылись в печах. Важнее другое: при печке, как и при иконах, нельзя было ругаться. Сохранилось выражение: «Сказал бы, да печь в избе!». В печи жил огонь. Хозяин дома раньше назывался не крестьянином, а огнищанином. Вместо слова «дом» в некоторых областях употребляли слово «дым», деревню называли «дымница». И домового представляли не в виде старичка с бородой, а в виде огня.

— Потому что он кормит, — предположил Тихон. Наконец-то мы сидели лицом друг к другу и ничто не мешало ему с нами заговорить.

— Кормит, лечит, греет. С пищей всё понятно. А лечебный эффект — это не только погреться на печи. У каждой части русской печи — своя роль. Загнет — место в печи перед устьем. Сгребались в него горящие угли, и можно было на них быстренько, не топя печь, разогреть пищу. А 28 января (10 февраля) на загнет ставили особый горшок каши. Никто из домашних её не ел. Эта каша предназначалась домовому.

— А я помню, как в подпечек выбрасывала молочный зуб! — я отчётливо вспомнила ощущение после выдернутого ниточкой зуба. — При этом нужно было говорить: «Мышка, мышка! На тебе зуб липяной, дай мне гребяной!»

— Гребяной? — удивилась Младшая.

— Гребяной — значит крепкий и острый, как гребни, — объяснила я. — А липяной — мягкий, как из липы.

— А если, к примеру, горло заболит, — не отвлекаясь, продолжала тётушка, — то нужно было потереться об задоргу — перильце, которое не давало вещам упасть с печи и за которое держались, забираясь на печку Я бы вам показала, но на макете её нету. И камелька в углу нет — это такое небольшое углубление, дальний родственник плафона для лампочки. Там находилась лучина или тонкие смолистые щепочки, которые и освещали вечерами избу.

Печь играла такую большую роль в жизни человека, что некоторые её части, как и части дома, получили название от человеческого тела: плечи, ноги, чело, щёки.

С печкой связано множество всевозможных гаданий, легенд и поверий. В поисках подходящей невесты сваты в первую очередь обращались не к родителям будущей снохи, а к матушке-печке: «Печка, печка, дай нам человечка!». После того как заканчивалось свадебное застолье, обязательным ритуалом было бросание в печь пустого горшка со словами: «Сколько черепья, столько молодых ребят». Фужер об пол — всё, что осталось от древней традиции…

Кроме связи с потусторонним, в каждой примете был и свой практический смысл. Хозяйка могла подойти к печи только в платке. Покрывать голову, прибирать волосы, готовя еду, — и сегодня обязательное правило для поваров и хозяек. Неприятно, если волосинка упадёт в горшок с кашей. Опасно, если искра из печи попадёт на волосы. Да и домовой — запечный дедушка — недолюбливал барышень с непокрытой головой. И будто бы однажды даже надел на голову одной забывчивой хозяйке чугунок.

В русской избе у домового было своё место: там, где начинался спуск в подполье, в котором хранились запасы на зиму. Портал в подземный мир начинался возле печи, в голбце (голубце). Голбец — деревянная пристройка к печи, маленький домик. Внутри — полки для продуктов. Зимой в голбце держат гусыню с гусятами, а то и коз с козлятами, поросят, кур, телёнка. Здесь и живёт домовой. Голбцом называют ещё и деревянный памятник в виде домика на могиле. Кстати, на севере России могилу нередко называли так же, как ямы для хранения заготовок. Не потому, что слов в языке не хватало, а потому, что связь мира мёртвых с миром живых была — крепче некуда.

Сидит домовой в голбце целыми днями. Не скучно ему: то хозяйка за продуктами заглянет, то невеста перед смотринами заскочит переодеться. В любой день домовой не без дела: вся нечисть подпольная, от кикиморы с чёртом до бабаев и бук, под его присмотром. Следит, чтоб сидели внизу, носа в дом не совали, — если, конечно, хозяйка не забыла ему хлебца и водки поставить. Домовой не обжора, каждый день еды не требует, но в Крещенье уважь: ровно в полночь придёт домовой угоститься. Ночью дверь в голбец открывать не думай: посыпятся несчастья, полезут нечистые, и домовой не поможет, ведь он… спит. Спит не внутри голбца, а сверху, там, где дощатая пристройка соединяется с печью. А что, домовым тоже отдых нужен.

В конце XIX века голбец стал исчезать, и сейчас даже в домах с печами его нет. Лазы в подполье делают из комнаты, никак не отгораживая: только крышка и половик сверху. Подпол в избе необходим до сих пор — здесь хранят овощи, соленья. Никакой холодильник столько не вместит. Только вот не осталось там места ни домовым, ни кикиморам. «Закрылись» порталы.

Как вся эта древнерусская конструкция с домовым работает на современных уровнях в городских квартирах — тётушка разобралась основательно. Принудило её к этому не только наше отчаяние по поводу полтергейста, что в течение почти трёх месяцев разносил нашу квартиру в щепки, но и то, что однажды в сумерках Младшая увидела сидевшего на пороге детской мужчину — высокого, во весь дверной проём. Заметив, что Младшая проснулась, странный гость встал и направился и комнату Тихона.

ГЛАВА 6

ДЕРЖИСЬ ДРУГА СТАРОГО, А ДОМА НОВОГО

Меняться мы решили, когда Младшая немного подросла. Не жить же им с Тихоном в одной комнате. Да и в нашей спальне-гостиной ребёнку долго находиться не стоит — компьютер включён постоянно. Как «правильно» переезжать, мы толком не знали. Знакомые делились рецептами из модных журналов: распахнутые окна и двери наполнят дом свежим воздухом; пущенная из крана струя воды и зажжённый во всех комнатах свет очистят квартиру от негатива, а запах свежезаваренного дорогого чая и любимая песня привлекут благополучие. Многие были уверены, что первой в дом надо запустить кошку, а за ней — старшего члена семьи, желательно мужчину. И, конечно, новоселье обязательно нужно отметить, приготовив угощение для гостей и соседей.

Позже я узнала множество интересных и не лишённых смысла рецептов «пираходины» (так назывался переход в новый дом: «влазины», «пираходины»).

В прежние времена тщательно выбиралось время переезда. Это могла быть ранняя зорька — чтобы чужие люди не видели, худого слова не сказали. Полнолуние. Великие праздники. Полдень. Очень удачным для перехода считался день Симеона-летопроводца (1/14 сентября): «Переходы в Семён-день на новоселье — счастье и веселы». Мы переезжали в ноябре.