Грот танцующих оленей (сборник), стр. 17
— Вовсе нет, — сказал Максвелл, — я говорю чистую правду.
— Но я же спрашивала вас вовсе не о том, что вы будете делать сегодня вечером, а вообще. Вы ведь мертвы. Или вы забыли?
— Я буду объяснять, — сказал Максвелл. — Без конца объяснять. Где бы я ни оказался, найдутся люди, которые захотят узнать, что произошло. А может быть, даже будет проведено официальное расследование. Я искренне надеюсь, что обойдется без этого, но правила есть правила.
— Мне очень жаль, — сказала Кэрол, — и все-таки я рада. Как удачно, что вас было двое.
— Если транспортники сумеют разобраться в этой механике, — заметил Максвелл, — они откроют для себя золотую жилу. Все мы будем хранить где-нибудь свою копию на черный день.
— Это ничего не даст, — возразила Кэрол. — То есть для каждого данного индивида. Тот, другой Питер Максвелл был самостоятельной личностью и… нет, я запуталась. Час слишком поздний, чтобы разбираться в подобных сложностях, но я убеждена, что ваша идея неосуществима.
— Да, — согласился Максвелл, — пожалуй, так. Это была глупая мысль.
— А вечер был очень приятный, — сказала Кэрол. — Спасибо. Я получила большое удовольствие.
— А Сильвестр получил большой бифштекс.
— Да, конечно. Он вас не забудет. Он любит тех, кто угощает его бифштексами. Удивительный обжора!
— Я хотел вас спросить вот о чем, — сказал Максвелл. — Вы нам не сказали, кто предложил купить Артефакт.
— Не знаю. Мне известно только, что такое предложение было сделано. И, насколько я поняла, условия достаточно выгодные, чтобы серьезно заинтересовать Институт времени. Я случайно услышала отрывок разговора, не предназначавшегося для моих ушей. А от этого что-нибудь зависит?
— Возможно, — сказал Максвелл.
— Я теперь вспоминаю, что одно имя упоминалось, но не покупателя, как мне кажется. Просто кого-то, кто имеет к этому отношение. Я только сейчас вспомнила — кто-то по фамилии Черчилл. Это вам что-нибудь говорит?
Глава 8
Когда Максвелл вернулся, таща свой чемодан, Оп сидел перед очагом и подрезал ногти на ногах большим складным ножом.
Неандерталец указал лезвием на кровать.
— Брось-ка его туда, а сам садись где-нибудь рядом со мной. Я только что подложил в огонь парочку поленьев, и того, что в банке, хватит на двоих. К тому же у меня припрятаны еще две.
— А где Дух? — осведомился Максвелл.
— Исчез. Я не знаю, куда он отправился. Он мне этого не говорит. Но он скоро вернется. Он никогда надолго не пропадает.
Максвелл положил чемодан на кровать, вернулся к очагу и сел, прислонившись к его шершавым камням.
— Сегодня ты валял дурака даже лучше, чем это у тебя обычно получается, — сказал он. — Ради чего?
— Ради ее больших глаз, — ответил Оп, ухмыляясь. — Девушку с такими глазами нельзя не шокировать. Извини, Пит, я никак не мог удержаться.
— Все эти разговоры о каннибализме и рвоте, — продолжал Максвелл. — Не слишком ли ты перегнул палку?
— Ну, я, пожалуй, и вправду немного увлекся, — признал Оп. — Но ведь публика как раз этого и ждет от дикого неандертальца!
— А она далеко не глупа, — заметил Максвелл. — Она проболталась об этой истории с Артефактом на редкость ловко.
— Ловко?
— Само собой разумеется. Неужто ты думаешь, что она и в самом деле проговорилась нечаянно?
— Я об этом вообще не думал, — сказал Оп. — Может быть, и нарочно. Но в таком случае зачем ей это, как ты думаешь?
— Скажем, она не хочет, чтобы его продавали. И она решила, что, если упомянуть об этом при болтуне вроде тебя, наутро новость станет известна всему городку. Она рассчитывает, что такие разговоры могут сорвать продажу.
— Ты же знаешь, Пит, что я вовсе не болтун.
— Я-то знаю. Но вспомни, как ты себя сегодня вел.
Оп сложил нож, сунул его в карман и, взяв банку, протянул её Максвеллу. Максвелл сделал большой глоток. Огненная жидкость полоснула его по горлу, как бритва, и он закашлялся. «Ну хоть бы раз выпить эту дрянь, не поперхнувшись!» — подумал он. Кое-как проглотив самогон, он еще несколько секунд не мог отдышаться.
— Забористая штука, — сказал Оп. — Давненько у меня не получалось такой удачной партии. Ты видел — чистый, как слеза!
Максвелл, не в силах произнести ни слова, только кивнул.
Оп в свою очередь взял банку, поднес ее к губам, запрокинул голову, и уровень самогона в банке сразу понизился на дюйм с лишним. Потом он нежно прижал ее к волосатой груди и выдохнул воздух с такой силой, что огонь в очаге заплясал. Свободной рукой он погладил банку.
— Первоклассное пойло, — сказал он, утер рот рукой и некоторое время молча смотрел на пламя.
— Вот тебя она, несомненно, не могла принять за болтуна, — сказал он наконец. — Я заметил, что сегодня вечером ты сам выделывал лихие пируэты вокруг да около правды.
— Возможно, потому что я сам не знаю, какова эта правда, — задумчиво произнес Максвелл, — и как мне с ней поступить. У тебя есть настроение слушать?
— Сколько угодно, — сказал Оп. — То есть, если тебе этого хочется. А так можешь мне ничего не говорить. Я имею в виду — по долгу дружбы. Если ты мне ничего не скажешь, мы все равно останемся друзьями. Ты же знаешь. Мы вообще можем ничего об этом не говорить. У нас найдется немало других тем.
Максвелл покачал головой.
— Нет, Оп. Мне необходимо с кем-то обсудить все это. Но довериться я могу только тебе. В одиночку мне не справиться.
— Ну-ка, отхлебни еще, — сказал Оп, протягивая ему банку, — а потом начинай, если хочешь. Я одного не могу понять: как транспортники допустили такую промашку. И я не верю, будто они ее допустили. Я бы сказал, что тут кроется что-то совсем другое.
— И ты не ошибся бы, — ответил Максвелл. — Где-то есть планета и, по-моему, не так уж далеко. Свободно странствующая планета, не связанная ни с каким солнцем. Хотя, насколько я понял, она в любой момент может присоединиться к той системе, какая ей приглянется.
— Это ведь довольно-таки сложно! Орбиты законных местных планет спутаются в клубок.
— Не обязательно, — возразил Максвелл. — Она может выбрать орбиту в другой плоскости. И тогда ее присутствие практически на них не отразится.
Он взял банку, зажмурил глава и сделал могучий глоток. Отняв банку ото рта, он снова прислонился к грубым камням. В трубе мяукал ветер, но эти тоскливые звуки раздавались снаружи, за дощатыми стенами. Головешка в очаге рассыпалась каскадом раскаленных угольков. Пламя заплясало, и по всей комнате замелькали неверные тени.
Оп забрал банку из рук Максвелла, но пить не стал, а зажал ее между коленями.
— Иными словами, эта планета перехватила и сдублировала твою волновую схему, так что вас стало двое, — сказал он.
— Откуда ты знаешь?
— Дедуктивный метод. Наиболее логичное объяснение того, что произошло. Мне известно, что вас было двое. С тем другим, который вернулся раньше тебя, я разговаривал. И он был — ты. Он был точно таким же Питером Максвеллом, как ты. Он сказал, что на планетах системы Енотовой Шкуры никаких следов дракона не оказалось, что все это были пустые слухи, а потому он вернулся раньше, чем предполагал.
— Так вот в чем дело! — заметил Максвелл. — Я никак не мог понять, почему он вернулся до срока.
— Передо мной стоит дилемма, — сказал Оп, — должен ли я предаваться радости или горю? Наверное, и радости, и горю понемножку, оставив место для смиренного удивления перед неисповедимыми путями человеческих судеб. Тот, другой был ты. И вот он умер — и я потерял друга, ибо он был человеком и личностью, а человеческая личность кончается со смертью. Но тут сидишь ты. И если прежде я потерял друга, то теперь я вновь его обрел, потому что ты такой же настоящий Питер Максвелл, как и тот.
— Мне сказали, что это был несчастный случай.
— Ну, не знаю, — заметил Оп. — Я над этим довольно много размышлял. И я вовсе не уверен, что это действительно был несчастный случай — особенно после того, как ты вернулся. Он сходил с шоссе, споткнулся, упал и ударился затылком…