Пир стервятников, стр. 142

Лилли, думал Сэм. Что же мне делать с Лилли?

Из-за головной боли длинный жаркий день казался особенно тяжким. Сэм, выполняя команды Ксондо, возился со шкотами и избегал смотреть как на бочку, где лежало тело мейстера Эйемона, так и на Лилли. Он боялся взглянуть ей в лицо после того, что произошло между ними ночью. Когда она выходила на палубу, он уходил вниз. Когда она шла на нос, он убегал на корму. Когда она улыбалась ему, он отворачивался, чувствуя себя донельзя несчастным. Напрасно он не бросился в море, пока Лилли спала. Он всегда был трусом, но клятвопреступником стал только теперь.

Будь мейстер Эйемон жив, Сэм спросил бы его совета. Будь на борту Джон Сноу или хотя бы Пип с Бренном, он обратился бы к ним. Был, правда, Ксондо – но Ксондо не понял бы ничего из рассказанного, а если б и понял, то посоветовал бы Сэму засадить бабе еще раз. Слово «засадить» Ксондо выучил первым из всего общего языка и очень его любил.

Хорошо еще, что «Пряный ветер» такой большой. На «Черном дрозде» Лилли бы мигом его застукала. Корабли с Летних островов в Семи Королевствах зовут «лебедиными» из-за обилия белых парусов и резных птичьих фигур на носу. Несмотря на свою величину, эти суда скользят по волнам с грацией, свойственной только им. «Пряный ветер» при хорошем свежаке мог обогнать любую галею, хотя штиль делал его беспомощным. И трусу на нем было где спрятаться.

Ближе к концу вахты его все-таки изловили.

– Черный Сэм идет с Ксондо! – Помощник сгреб его за шиворот, протащил по палубе и бросил к ногам Коиджи Мо.

– Вон там берег Дорна, – сказала Коиджа, указывая на застланный дымкой северный горизонт. – Песок, камни и скорпионы. Ни одной якорной стоянки на сотни лиг. Плыви туда, если хочешь, и иди в Старомест пешком. Через пустыню, горы и Торентинский залив. Если не хочешь, ступай к Лилли.

– Ты не понимаешь. Прошлой ночью мы с ней...

– Вы почтили усопшего и создавших вас богов. То же самое сделал и Ксондо. У меня на руках был ребенок, не то бы я была с ним. Вы, вестероссцы, стыдитесь любить, но любить не стыдно. Если ваши септоны говорят иначе, ваши семеро не боги, а демоны. У нас на островах по-другому. Наши боги дают нам глаза, чтобы видеть, носы, чтобы нюхать, руки, чтобы трогать и ласкать. Жестокий бог, который дает человеку глаза и велит никогда их не открывать, не видеть красоты мира, – это чудовище, злобный демон. – Коиджа потрогала Сэма между ног. – И это боги тоже дали тебе не напрасно. Это нужно, чтобы... как это...

– Засадить, – подсказал Ксондо.

– Да. Чтобы дарить наслаждение и делать детей. Стыда в этом нет.

Сэм попятился от нее прочь.

– Я дал обет. «Я не возьму себе жены, не буду отцом», – гласит наша присяга.

– Она знает про эти слова. Кое в чем Лилли еще ребенок, но она не слепая. Она знает, почему ты носишь черное, зачем едешь в Старомест. Знает, что не сможет всегда быть с тобой. Она хочет тебя только на время. Она потеряла отца, мужа, мать и сестер, дом, весь свой мир. У нее есть только ты и ребенок. Иди к ней или прыгай за борт и плыви.

Сэм в отчаянии смотрел на далекий берег. Туда ему ни за что не доплыть. Пришлось идти к Лилли.

– Если б я мог жениться, – сказал он ей, – то взял бы тебя, а не принцессу и не девицу из знатного дома. Но я не могу. Я ворона и навсегда останусь вороной. Я дал обет, Лилли. Пошел с Джоном в лес и произнес слова перед сердце-деревом.

– Деревья следят за нами, – смахнув слезы, прошептала Лилли. – В лесу от них ничего не скроется, но здесь деревьев нет, Сэм. Только вода.

СЕРСЕЯ

День выдался серый, холодный и мокрый. Все утро лил дождь, и даже когда он перестал, тучи никак не желали расходиться. Солнце не показалось ни разу. Такая погода способна привести в уныние кого угодно, даже маленькую королеву. Она не поехала на прогулку и весь день сидела со своим курятником в Девичьем Склепе. Они поочередно читали вслух и слушали пение Лазурного Барда.

Серсея до самого вечера чувствовала себя не лучше, но когда серые небеса стали чернеть, ей доложили, что «Прекрасная Серсея» пришла в порт с вечерним приливом и Аурин Уотерс просит его принять.

Королева тотчас же послала за ним. Он вошел в ее горницу, и она сразу поняла, что он привез добрые вести.

– Ваше величество, – сказал он с широкой улыбкой, – Драконий Камень ваш.

– Великолепно. – Она взяла вестника за руки и расцеловала его в обе щеки. – Томмен тоже обрадуется, я знаю. – Это значит, что флот лорда Редвина отныне свободен и сможет очистить Щиты от Железных Людей. – Послания из Простора с каждым вороном становятся все более скверными. Железные Люди не удовлетворились своей новой победой. Они совершают набеги вверх по течению Мандера – мало того, дерзают нападать на Бор и окружающие его острова. Редвины оставили дома не более дюжины боевых кораблей, и все они захвачены врагом либо потоплены. Пишут даже, что этот безумец по имени Эурон Вороний Глаз послал свои ладьи в Шепотный залив, к Староместу.

– Лорд Пакстер запасался провизией для обратного перехода, когда «Прекрасная Серсея» подняла паруса, – сказал лорд Уотерс. – Думаю, теперь основная часть его флотилии уже вышла в море.

– Будем надеяться, что его путешествие окажется недолгим и погода будет лучше, чем сегодня у нас. – Серсея усадила Уотерса рядом с собой у окна. – Этим триумфом мы обязаны сиру Лорасу?

Улыбка исчезла с его лица.

– Кое-кто ответил бы «да», ваше величество.

– Кое-кто... но не вы?

– Я в жизни не видел более храброго рыцаря, но то, что обещало стать бескровной победой, он превратил в бойню. Убито около тысячи человек, в основном наших. И это не просто латники, ваше величество, а рыцари и молодые лорды, цвет нашего воинства.

– А сам сир Лорас?

– Он тысяча первый. После битвы рыцаря внесли в замок, но раны его очень тяжелы. Он потерял столько крови, что мейстерам не понадобилось ставить пиявки.

– Как это грустно. Томмен будет безутешен. Он так восхищался нашим Рыцарем Цветов.

– Простой народ его тоже любит. Молодки будут ронять слезы в вино по всему Вестеросу, когда Лорас умрет.

В этом он прав. Три тысячи горожан собрались у Грязных ворот, чтобы проводить сира Лораса в день его отплытия, и трое из каждых четырех были женщины. У Серсеи это зрелище вызвало одно лишь презрение. Овцы вы этакие, с удовольствием крикнула бы она, – от Лораса Тирелла вам не дождаться ничего, кроме цветка и улыбки. Вместо этого она провозгласила его отважнейшим рыцарем Семи Королевств и улыбнулась, когда Томмен поднес ему меч, украшенный дорогими камнями. Король еще и обнял его, чего Серсея не предусматривала, но теперь это уже не имеет значения. Лорас Тирелл умирает, и она может себе позволить великодушие.

– Рассказывайте, – приказала она. – Я хочу знать все, с начала и до конца.

Когда он закончил, в комнате стало совсем темно. Королева зажгла свечи и послала Доркас на кухню за хлебом, сыром и вареной говядиной с хреном. За ужином она велела Аурину повторить все еще раз, чтобы лучше запомнить.

– Не годится нашей дорогой Маргери слушать эту историю из чужих уст, – заявила она. – Я сама расскажу ей.

– Ваше величество очень добры, – ответил Уотерс с улыбкой – ехидной, как показалось Серсее. Не так уж сильно он похож на Рейегара, как она сочла поначалу. Только волосами – но у половины лисских шлюх, если верить путешественникам, волосы точно такие же. Рейегар был мужчиной, а этот – всего лишь хитрый мальчишка, хотя и полезный по-своему.

Маргери и три ее кузины пили вино и разбирали какую-то новую волантинскую игру. Час был поздний, но стража пропустила Серсею беспрекословно.

– Ваше величество, – начала королева-регентша, – будет лучше, если вы услышите эту весть от меня. Аурин только что вернулся с Драконьего Камня. Ваш брат – герой.

– Я всегда это знала. – Маргери даже не удивилось как будто – видимо, она ожидала этого с того самого часа, как Лорас попросил доверить осаду замка ему. Но когда Серсея завершила свой рассказ, на щеках молодой королевы блестели слезы.