Записки охотника Восточной Сибири, стр. 57

Никто так не любит росомашьих мехов, как камчадалы. Их суеверие говорит даже о том, что их главный бог одет в платье из росомашьих шкур. Камчадальские щеголихи обыкновенно носят над ушами или в ушах вместо серег куски из такого меха величиною в ладонь. Это их главное прищеголье; за пару таких серег дают пару соболей, а некоторые уверяют, что расплачиваются даже и бобровой шкурой. Бедные франтихи, не имеющие таких сокровищ, носят поддельные из подкрашенных лоскутков пуха морской утки.

Росомаха не опасна, на человека она не бросается, напротив, заслышав его присутствие, тотчас старается уйти куда-либо подальше или запрячется в утес или россыпь, с собакой же она смелее и ее не боится. Одной хорошей собаке росомахи не задавить: она, нагнанная собакой, тотчас ложится на спину и жестоко защищается своими страшными когтями и зубами и, будьте уверены, в обиду не дастся; худая же, малосильная и не приемистая собака даже сама пострадает от нее и вперед никогда уже не сунется одна на росомаху. Кусается она злобно и жестоко, а когтями наносит порядочные раны. Если собака догонит росомаху на крутой горе, то последняя, не надеясь на быстроту своего бега, тотчас свертывается в клубок, пряча голову между передними ногами, и, как мячик, бросается под гору или под утес, иногда на острые оголенные камни, а достигнув ровного места, с прежнею скоростию бежит дальше, пока меткая пуля ловкого промышленника не положит ее на месте. Трудно поверить, что росомаха, не быстрая на бегу, так быстро делает этот оригинальный маневр, что гнавшей собаке иногда остается только схватить неуклюжую росомаху или вступить с ней в бой, как, глядишь, последняя уже свернулась в клубок и покатилась под гору, как большой меховой мячик, а собака осталась далеко от нее…

Росомах добывают различными способами, причем с успехом пользуются их простотою, обжорливостью и нерасторопностию. Конечно, добывают их только зимою и поздней осенью, потому что в другое время года росомаха никуда не годна; в пищу ее не употребляют даже и здешние инородцы. При случае их бьют из винтовок, а иногда нарочно следят и скрадывают в меру выстрела. Росомаху скрасть (подойти к ней) не хитро — она лежит крепко и шороху не боится, особенно когда сама ходит, только надо стараться подходить к ней из-под ветра, чтобы она не могла услышать запах от охотника, которого она чрезвычайно боится, и, заслыша его, не видя человека, тотчас спасается бегством, а, испугав ее однажды, в другой раз к ней подойти трудно: она делается осторожнее и тогда не доверяет даже и малейшему шороху. Росомаху можно поймать без особых предосторожностей в самые грубые и незатейливые ловушки — в капкан, в пасть или убить луком (самострелом), который нужно настораживать на тропах росомахи или около трупа какого-нибудь животного, в тех местах, где водятся росомахи. Кроме того, они иногда попутно попадают и в козьи пасти или убиваются на козьих и волчьих луках. Если же приготовлять пасть собственно для росомахи, то нужно ее делать потяжелее и настораживать так, чтобы росомаха не иначе могла добраться до наживы, как легши на спину, и чтобы пасть придавила ее именно в этом положении; в противном случае росомаха, придавленная пастью по спине, обладая чрезвычайной крепостью своего корпуса и силою в ногах, иногда вылезает из-под пасти и уходит невредима. Вот почему насторожку и необходимо делать так, чтобы росомаха, добираясь до лакомого кусочка, непременно легла на спину и тронула приманку в этом положении, для чего ее подвешивают кверху под самые опадные плахи пасти, а насторожку помещают под приманкою; насторожку делают крепкую, не чуткую, чтобы росомаха, забравшись под пасть и не имея способности поднять высоко рыло, чтобы достать приманку, не могла уронить пасти от легкого прикосновения к насторожке, а легши на спину, сдернула бы ее лапами или перегрызла зубами. Чем крепче насторожена пасть, тем скорее и доверчивее росомаха ложится на спину и достает приманку. Здешние промышленники для этой цели сторожевой кляпушек нарочно продевают сквозь кольцо, свитое из таловых прутиков, для того чтобы росомаха как-нибудь не уронила пасти в стоячем положении, а, лежа на спине и доставая крепко привязанную приманку, перегрызла бы это кольцо зубами или оборвала лапами. Для того чтобы узнать, крепко ли насторожена пасть, промышленник становится на нее сверху, и если она удержит его — хорошо, не удержит — не годится. Для приманки обыкновенно употребляют зайцев, рябчиков и других птиц.

Зимою росомах тоже отыскивают по следу и давят хорошо направленными приемными собаками, выследить же их нетрудно, потому что, сытые, они ленивы и бродят мало.

Росомаха так крепка на спину, что она с огромных утесов, свернувшись в клубок, как еж, бросается вниз на стоящих диких коз, а в особенности кабарожек, и нередко своей тяжестью или убивает этих животных, или сталкивает с утесов, так что они, летя иногда до страшной крутизны, убиваются об острые камни. Не беда, если росомаха ошибется в расчете и упадет мимо своей добычи на голые камни — она не ушибется и разве только подосадует на потерю лакомого кусочка. Если же росомаха успеет схватить кабаргу в лапы, то падает с нею на спину, не выпуская добычи из своих огромных когтей, а очутившись на полу, тотчас взбрасывает кабарожку на спину, как волк овцу, и бежит с нею в укромное местечко, чтобы там потуже набить свое ненасытное брюхо. Голову пойманной добычи росомаха не ест, а обыкновенно уносит ее, как трофей, к своему гнезду.

Прежде росомашьи шкурки ценились здесь довольно дорого, потому что их был большой сбыт в Китай, но нынче, не знаю почему, китайцы их не берут, а потому и цена на них упала, так что в настоящее время из первых рук хорошую росомашью шкуру можно купить за два и за три рубля серебром.

Шкурка с росомахи снимается тоже чулком, как с лисицы.

Вот все более или менее интересное, что я нашел нужным сказать о росомахе.

7. БАРСУК

В здешнем крае барсук не имеет никакого значения в торговом отношении. Мясо его в пищу не употребляется, сало тоже — вот почему барсук и не играет важной роли в мире зверопромышленников. Они с ним мало знакомы и добывают его, как говорится, между прочим, случайно с ним встретясь или найдя его нору, которую часто проезжают мимо, не обратив на нее никакого внимания. Словом, барсук как зверь находится в совершенном презрении между охотниками и скорее составляет достояние пастухов, которые от нечего делать добывают его кто как умеет и кто как может из нор или травят собаками. Поэтому и не мудрено, что здешние промышленники мало знакомы с характером и образом жизни этого зверя. Здесь барсуки истребляются или из-за шкурок, или как звери хищные, причиняющие вред домашним животным. Барсучьи шкурки чрезвычайно крепки и употребляются здесь единственно на нагалища, или чехлы для винтовок, потому что барсучья шерсть, жирная на ощупь, имеет особенное свойство, которым так хорошо воспользовались сибиряки: ее не пробивает никакой дождь. Шкурка с барсука снимается чулком, проделывается, и нагалище готово; его с задней части надевают на приклад винтовки, конечно шерстью кверху, закрывают замок и тем сохраняют его от сырости в мокрую погоду. Читатель, быть может, спросит: а чем же закрывают от дождя ствол винтовки? Ничем! Я уже говорил выше, в техническом описании охоты, что здешние промышленники носят винтовки дулом вниз, почему дождевая вода удобно скатывается по засаленному стволу винтовки и в дуло не попадает, так что промышленники, не обращая внимания на ствол, берегут только свой наружный мудреный замок. К тому же барсучья шкура как раз такой величины, что в состоянии закрыть только приклад и замок винтовки.

Во втором случае барсук, как хищный зверь, истребляется потому, что он большой охотник до жеребят и телят, даже коров; на первых он обыкновенно нападает на лежачих и спящих, а на последних — пасущихся. Жеребятам и телятам барсук по большей части наносит сильные раны в задние части тела и бока, вырывает мясо, действуя зубами и своими огромными когтями так сильно и язвительно, что бедные животные иногда только кричат, как под ножом, а подняться не в силах; если же и вспрыгнут на ноги, то не в состоянии сбить с себя вцепившегося барсука. На больших коров он нападает тоже сзади и вырывает им вымя. Но трудно заживают барсучьи раны. Зубы его сходятся так плотно, что он сам едва разнимает свои челюсти, вцепившись в какое-нибудь животное. Недаром некоторые зовут барсука язвиком; впрочем, это же выражение, относящееся к нему, я слыхал и в России. Нападения барсука на животных постоянно с тылу ясно доказывают, что он, не разбирая обстоятельств, боится нападать на них с фронта [39]. Барсук наскоки свои делает с большой осторожностию; завидя жеребенка или теленка, он сначала убедится, нет ли где-либо поблизости собаки или пастуха, озирается во все стороны, становится на дыбы, чтобы хорошенько рассмотреть местность, и, не видя опасности, тихонько, иногда ползком, таясь за каждым камешком, каждым кустиком, приближается к своей жертве, а потом, избрав удобную минуту, вдруг на нее бросается с остервенением. Беда барсуку, если он вздумает напасть на жеребенка и его заметит косячной жеребец; распустив хвост и гриву, фыркая и храпя вздутыми ноздрями, с неистовой яростию налетит он на барсука и забьет до смерти копытами!.. И поделом! Барсучье сало здесь употребляется как жирное вещество при домашнем обиходе; кроме того, оно идет и как лекарство, даваемое здешними знахарями от различных недугов, как людских, так и скотских.