Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг, стр. 346

— Убедили, — усмехнулся Синельников. — Кстати, что будет делать с……

Спустя два месяца Голицын, Казнаков и Синельников представляли Александру пятилетний план развития транспортной и индустриальной инфраструктуры Сибири и Тихоокеанских владений.

Глава 11

3 марта 1880 года. Железная дорога

Где-то на просторах Южной Африки

Андрей Васильевич Киселев дремал в своем купе. Обычный рязанский парень — выходец из простых крестьян сделал совершенно нешуточную карьеру к своим двадцати годам. Приходская школа. Начальная школа. Кадетский корпус. Начальное военное училище. И вот, он, юный поручик, едет в форт А-28 Южного генерал-губернаторства Российской Империи для прохождения службы. Не самый спокойный участок, но он был даже рад этому, ибо его молодые амбиции так и играли, а тут наконец-то серьезное дело.

— Что, — усмехнулся старый, седовласый попутчик, — не терпится завоевать мир?

— Это так заметно? — По-доброму улыбнулся Андрей Васильевич.

— Конечно! — Попутчик пригладил рукой седые волосы и, посмотрев с отеческой добротой на молодого офицера, произнес. — Я-то тут уже десятый год воюю. Много раз предлагали по выслуге перевести в спокойные регионы, но я отказывался. Не могу. Приезжаю к себе под Смоленск в отпуск и от тоски вою. Нет там дела для меня — старого солдата. А тут — война. Настоящая война. Только здесь я чувствую себя по настоящему живым. И не берите в голову то, что пишут всякие газетенки. Стыдно им честно освещать события. Вот и юлят как голодные дворняжки перед хозяином с косточкой. Тут война. Эти пытаются убить нас, мы — их. Да еще и между собой как бешеная свора сцепились. И ненависть… дикая ненависть висит в воздухе. Становясь с каждым годом сильнее, от обильно проливаемой крови.

— Ненависть? — Удивился Андрей. — Но почему? Что мы им такое сделали?

— Что? — Расплылся Петр Сергеевич. — Мы пришли на их землю. Назвали ее своей и установили наши законы. Мы оккупанты, сынок. За что нас любить этим чернокожим?

— Но ведь мы несем им медицину, образование и прочие плоды цивилизации!

— Они им не нужны. Наши враги — дети природы. Им и так хорошо.

— И что же… — Смутился Киселев. — Почему?

— Они такими родились. Ты ведь не спрашиваешь, почему курица клюет зерно, а кошка ловит мышей? Боюсь, что эти чернокожие люди довольны своей жизнью. А их мир слишком мал, чтобы делиться им с кем-то. Вот они и борются за свои идеалы, а мы — за свои. Да еще и между собой у местных единства нет. Сначала тутси режут хуту, потом хуту режут тутси. А потом они вместе ходят за удачей к бушменам. И везде, куда бы кто ни пошел, за ним остаются трупы и кровь.

— И кто берет вверх?

— Тот, у кого лом крепче. — Усмехнулся Петр Сергеевич. — Потому я тут и остаюсь. Помяни меня, сынок, но если патроны будут подвозить так же исправно, то спустя еще лет десять кроме наших крепостиц, то есть фортов, все будет безлюдно. Понятия не имею, почему эти аборигены так набросились друг на друга, но изменить это мы можем, только лишь поддерживая наиболее толковых из племен. Да что я говорю. Скоро сам все увидишь. Первое время я не мог с этим свыкнуться, но потом как-то отпустило. Понимаешь, жизнь негра в этих краях зачастую не стоит даже одного патрона или старых подранных штанов. Причем для самих же негров. — Петр Сергеевич сверкнул глазами. Взял Андрея Васильевича за руку. Положил свою руку ему на плечо и подвел итог: — Если ты не боишься смерти, то приехал по адресу. Тут у нее натуральное пиршество.

Русская Африка. Дикое, совершенно непонятное и невразумительное словосочетание для читателя, привыкшего к тому, что в судьбе этого черного континента поучаствовали все серьезные европейские страны кроме России. Основным ключом этой удивительной экспансии русских на «черном континенте» стал грандиозный разгром Франции в 1872 году и последующий ее раздел, как в Европе, так и в колониях. Учитывая, что Российская Империя, сыгравшая одну из наиважнейших «скрипок» в «Парижской симфонии», отказалась от каких-либо серьезных земель в метрополии, остро встал вопрос о колониях и разделе сферы влияния.

Ажиотаж и неразбериха, вкупе со стремлением «хапнуть» побольше от столь значительного пирога, как Французская метрополия, застилали взор европейских держав на дела, творимые русскими в Африке. Мелкие, но хорошо укрепленные форты росли как грибы после дождя, а между ними сновали караваны до зубов вооруженных людей, которые железной рукой пытались «принести демократию» местным племенам, как любил шутить Император. Без фанатизма, конечно, но любые попытки покуситься на имперские объекты и имперских же подданных пресекались с крайней жестокостью. Благо, что патронов в Африку везли в избытке и никакого дефицита в них не имелось.

— А как же так случилось, что мы смогли захватить без малого половину континента? — Спросил Андрей Васильевич своего попутчика. — В газетах про это ничего не пишут. Да и вообще, мне кажется, что наших тут очень мало.

— Наглостью, напором и абсолютным превосходством в вооружении. Что-то подобное в свое время проделали испанцы в Южной Америке, завоевав Империю Инков одной небольшой бандой. К нашему счастью местные народы сейчас развиты еще хуже, чем инки к моменту их завоевания испанцами.

— Но неужели негры не сопротивляются также как и инки? — Удивился Андрей Васильевич.

— А кто вам сказал, что инки не сопротивлялись? Но что они могли противопоставить прекрасным доспехам и клинкам испанцев с их костяными топорами и шкурами. Железная пехота Испании, закаленная в бесконечных боях с арабами в ходе Реконкисты смогла смять орды этих примитивных дикарей и подчинить своей воле. Но у нас все еще веселее, — улыбнулся Петр Сергеевич.

— Вот как? Веселее?

— Именно. Компактно проживающие полуголодные племена, столкнувшись с цивилизацией, которая на пару тысячелетий ушла вперед в своем развитии, повели себя по-разному. Кто-то вроде племени тутси решил, что им нужно сотрудничать с нами. Большинство же туземцев посчитали иначе. Но все бы было ничего, если бы они ходили войной на нас — завоевателей, захватчиков и оккупантов. Но нет. Эти дикари устроили драку между собой, да такую, что если бы не видел собственными глазами — никогда не поверил.

— Что же они такое творят?

— С нами они стараются не связываться, по крайней мере, нападения на конвои и форты происходят редко. А вот между собой дерутся знатно. Особенно у них хорошо получается вырезать поселения проигравшей стороны. Понимаешь? Просто так, поголовно вырезать все живое. Причем часто с диким изуверством, что диву даешься. Признаться, поначалу меня рвало и весьма обильно. Особенно тогда, когда осознавал — весь этот ужас с людьми сотворили не бездушные фугасы да пули, а живые руки других людей.

— И что, войска не пресекают таких зверств? — Обеспокоено спросил Киселев.

— А мы можем это пресечь? Вы ведь едете в форт А-28. Знаете, какой там гарнизон?

— Рота в сорок пять человек, сведенных в три взвода. Само собой все неполного состава.

— Правильно. А туземцев в пределах всего трёх дневных переходов от этого форта живет несколько десятков тысяч. — Усмехнулся Петр Сергеевич. — В открытом поле они весь гарнизон смогут растерзать даже без оружия, если, конечно, вместе соберутся. Но к форту подходить боятся лишний раз. Особенно после нескольких удачных демонстраций… таких, что мы там едва не надорвались хоронить плоды своих же усилий. Пулемет, это, знаете ли, на редкость полезная вещь. Но, конечно, держимся не только за счёт оружия.

— Поселения?

— Совершенно верно. При каждом форте разрешается силиться только тем, кто соблюдать законы Российской Империи. Учитывая введенное указом Его Императорского Величества чрезвычайное положение на территории нашего генерал-губернаторства, они очень простые.

— И что, аборигены на это идут?

— Не все, но все нам и не нужны. У них ведь тут не сытно, а железная дорога, протянувшаяся от форта Солнечный до форта Лесная река очень сильно нам помогает. Она в совокупности с караванами на базе паровых тракторов, позволяет неплохо снабжать наши поселения продовольствием и прочим необходимым. Не Москва, конечно, но жить можно. А по сравнению с аборигенами, так и вообще — у нас можно считать что рай.