Башня Пепла, стр. 1

Джоpдж Маpтин

Башня Пепла

Моя башня построена из маленьких черно-серых кирпичей, связанных раствором из блестящей черной субстанции, которая удивительно похожа на обсидиан, хотя, наверное, не может им быть. Она стоит над заливом Долгого Моря, имеет двадцать футов высоты, наклонена, и от края леса ее отделяет лишь несколько шагов.

Я нашел эту башню почти четыре года назад, когда вместе с Белкой покинул Порт-Джемисон в серебристом автолете, лежащим теперь очищенным от всего в высокой зелени возле порога. До сего дня, я почти ничего не знаю об этом странном сооружении, но у меня на этот счет есть несколько теорий.

Прежде всего, сомневаюсь, что она построена людьми. Она явно старше Порт-Джемисона, и мне часто кажется, что ее построили до начала космической эры. Черно-серые кирпичики (удивительно маленькие-каждый в четверть нормального кирпича), очень стары, имеют неровную поверхность и лопаются у меня под ногами. Везде лежит пыль, и я хорошо знаю ее источник, поскольку не раз вынимал расшатавшиеся кирпичи из парапета на крыше башни и лениво давил их в руке, превращая в мелкий темный порошок. Когда дует ветер с востока, башня выбрасывает вверх столб пепла.

Внутри эти черно-серые кирпичи в более хорошем состоянии, поскольку ветер и дождь обрабатывает только поверхность, но, несмотря на это, башня не относится к красивым строениям. Ее внутренность — это единое помещение, лишенное окон, полное пыли и эха; свет проникает туда лишь через круглое отверстие в центре крыши. Спиральная лестница, сделанная из таких же древних кирпичей, как и все остальное, является частью стены и поднимается, как резьба на винте, пока не достигает крыши. Белка, который довольно мал для кота, легко взбегает по ступеням, но для человека они слишком узки и неудобны.

И все же, я поднимаюсь по ним. Каждую ночь я возвращаюсь из холодных лесов со стрелами, черными от засохшей крови пауков сновидений, и сумкой, полной их мешочков с ядом. Отставив лук в сторону, я мою руки, а потом выхожу на крышу, чтобы провести там последние часы перед рассветом. По другую сторону узкого морского залива, на острове, горят огни Порт-Джемисона — сверху он совсем не похож на хорошо знакомый мне город. Ночью черные квадратные здания окружает романтическое сияние: серо-оранжевые и бледно-голубые огни города заставляют думать о тайнах, молчаливых песнях и одиночестве, когда космические корабли взлетают и опускаются на фоне звезд, как неутомимые светлячки времен моего детства на Старой Земле.

— Там кроется множество историй, — признался я как-то Корбеку, прежде чем научился не делать этого. — За каждым огнем скрываются люди, а что ни человек, то иная судьба. Но они живут, не соприкасаясь с нами, поэтому мы никогда не узнаем их историю. — Полагаю, что при этом я помогал себе жестами — само собой, я был пьян в стельку.

В ответ Корбек широко улыбнулся и отрицательно покачал головой. Это был высокий, полный темноволосый мужчина с бородой, торчащей во все стороны, как моток колючей проволоки. Каждый месяц он прилетал из города на своем черном обшарпанном автолете, чтобы доставить мне продукты и забрать яд добытых мною пауков сновидений, каждый месяц мы поднимались на крышу башни и напивались. Корбек был всего лишь водителем грузовика, торговцем второсортными сновидениями и бывшими в употреблении радугами, но считал себя философом и исследователем человеческой природы.

— Не обманывайся, — сказал он мне тогда с лицом, покрасневшим от вина, — ты ничего не теряешь. Рассказы о судьбах людей ничего не стоят. Настоящие рассказы обычно имеют какую-то фабулу. Они начинаются, продолжаются какоето время, а когда заканчиваются, то это действительно конец всего, разве что автор пишет целый цикл. В жизни так не бывает, люди блуждают без цели, без толку говорят — и так без конца. Ничто и никогда не кончается.

— Люди умирают, — вставил я. — По-моему, это и есть конец.

Корбек громко рыгнул.

— Конечно, но слышал ли ты, что бы кто-то умер в нужную минуту? Нет, так не бывает. Одни уходят, так и не начав жить по-настоящему, другие на середине лучшей своей роли, а третьи продолжают возиться, когда все уже кончилось.

Часто, сидя наверху с Белкой на коленях, я вспоминаю слова Корбека и то, как он их произнес — удивительно мягким голосом. Корбек не очень-то смышлен, но, думаю, в ту ночь, помимо своей воли, сказал правду. Впрочем решительный взгляд на жизнь, который он мне тогда указал, является единственным противоядием против снов, которые плетут пауки. Однако, я не Корбек и никогда им не буду, поэтому, хоть и вижу его правду, не могу жить с нею в согласии.

Когда они прилетели, я находился возле башни и стрелял по мишени, имея на себе только штаны и колчан. Уже опускались сумерки, и я готовился к ночному походу в лес — с самых первых дней изгнания я жил от заката до рассвета, как пауки сновидений. Под ногами я чувствовал мягкую траву, двойной лук из серебристого дерева как никогда хорошо лежал в моей руке. И стрелял я в тот день тоже здорово.

Тогда я и услышал, как они подлетают. Оглянувшись через плечо в сторону пляжа, я увидел в небе быстро растущий темно-синий автолет. Конечно это был Джерри, я узнал его по звуку мотора — сколько себя помню, его машина всегда громко шумела.

Повернувшись к ним спиной, я вынул из колчана другую стрелу, и рука у меня не дрогнула, когда я впервые за этот день попал в десятку.

Джерри посадил автолет в зелени, растущей возле башни, лишь в нескольких футах от моего. С ним была Кристалл, стройная и серьезная, а заходящее солнце зажгло красные искры в ее золотых волосах. Они вышли и направились ко мне.

— Не подходите к мишени, — предупредил я, вынимая очередную стрелу и натягивая лук. — Как вы меня нашли? — жужжание стрелы, вибрирующей в центре мишени, подчеркнуло мои слова.

Они подошли, далеко обогнув линию выстрела.

— Когда-то ты говорил, что заметил это место с воздуха, — ответил Джерри. — Мы знали, что тебя нет в Порт-Джемисоне, и решили, что стоит поискать здесь. — Он остановился в нескольких футах от меня, уперев руки в бедра. — Выглядел он таким, каким я его помнил — высокий, темноволосый и всегда в отличном настроении. Кристалл подошла и положила руку ему на плечо.

Я опустил лук и повернулся к ним лицом.

— Ах, вот оно что. Итак, вы нашли меня. А зачем?

— Я беспокоюсь за тебя, Джонни, — тихо сказала Кристалл. Однако, она избегала моего взгляда, когда я смотрел не нее.

Джерри властно обнял ее за талию, и я почувствовал, как во мне нарастает ярость.

— Бегство не решает никаких проблем, — заметил он. В его голосе звучала та же странная смесь дружеской заботы и дерзости, с которой он обычно обращался ко мне.

— Я не убегал, — ответил я напряженным голосом. — Черт возьми, вы не должны были сюда прилетать.

Кристалл взглянула на Джерри. Лицо ее было печально и я вдруг понял, что она подумала то же, что и я. Джерри только нахмурился. Не думаю, что когда-нибудь он понял, почему я говорил и думал так, а не иначе. Каждый раз, когда мы обсуждали это, а такое случалось не часто, он говорил, что сделал бы он, если бы наши роли поменялись. У него в голове не укладывалось, что кто-то может поступить иначе на его месте.

На меня не произвело впечатление его недовольное выражение-но все-таки мне удалось вывести его из себя. Целый месяц своего добровольного изгнания в черной башне я пытался понять мотивы, руководящие моими поступками и настроением, а это не так уж и легко. Кристалл и я были вместе очень давно — почти четыре года, когда прилетели на планету Джемисона в поисках редких серебряных артефактов, которые раньше находили на Бальдуре. Я любил ее все это время и люблю даже сейчас, несмотря на то, что ради Джерри она бросила меня. Когда я хорошо себя чувствовал, мне казалось, что это благородный и лишенный эгоизма импульс велел мне покинуть Порт-Джемисон. Я просто хотел, что бы Крис была счастлива, а это было невозможно, пока там находился я. Она глубоко ранила меня, и я не смог скрыть терзающих меня чувств, мое присутствие рождало у нее чувство вины и бросало тень на счастье, которое она нашла с Джерри. А поскольку у нее не было сил порвать со мной, я сделал это сам. Для них. Для нее.