Сорванная вуаль (Любовь срывает маски), стр. 12

– Честно говоря, я предполагал поблагодарить вас, – холодно проговорил он.

– Погубив мою репутацию… распространяя злостную ложь и слухи для того, чтобы горожане шарахались от меня? Какая же это благодарность?

Глаза графа темнели и темнели, пока не стали цвета стали. Он решительно шагнул к Марианне:

– Уилл пытался разыскать вас, но никто не захотел сказать ему, где вы живете. Даже создалось впечатление, что никто не хочет подтвердить, что вы существуете. И это единственный способ, который я смог придумать, чтобы привести вас сюда, дабы выразить свою благодарность. Скажите мне, кто-нибудь в Лидгейте обвинил вас? Кто-нибудь обидел вас из-за моей маленькой хитрости?

Ответ был готов сорваться с губ Марианны, но она не спешила. Кто-нибудь обидел ее? Нет. Ее страхи разжигались ее же тревогой и ее отчаянным положением, а не чьими-то словами. Конечно, мистер Тиббет беспокоился, что она может нечаянно навредить графу и тогда за ней явятся солдаты, но он, несомненно, не обвинил бы ее в том, что она сделала это нарочно. Все же у нее было достаточно оснований для страхов, и ее возмущало, что граф отнесся к этому с таким пренебрежением.

– Никто в Лидгейте не обвиняет меня… пока, – ответила Марианна, – но здесь часто относятся к цыганам с подозрением, и ваша «хитрость» не улучшила положение, в этом я уверена.

Фолкем нахмурился. Его лицо неожиданно напомнило Марианне когда-то увиденную ею картину, на которой мстительный Сатана хмуро смотрел на Создателя. Содрогнувшись, она плотнее запахнула накидку, только теперь сообразив, как опасно оставаться с графом наедине.

Он как будто не заметил ее жеста, но подошел ближе.

– Я приношу извинения за неудобства, которые могла причинить моя уловка. Но как можно обвинять меня за то, что я хотел найти женщину, которая спасла мне ногу? Что я хотел еще раз каким-то образом вознаградить ее? Если желаете, вы можете добавить мой последний… э… необдуманный поступок к моему долгу перед вами. Долгу, который мне не терпится уплатить.

Слова графа мало тронули Марианну. Теперь, когда ее гнев немного остыл, к ней вернулась осторожность. Сейчас не время осуждать графа, который обладает достаточной властью, чтобы ее арестовали. Она должна быть осмотрительна.

– Можете считать, что оплатили ваш долг. Видеть, что вы здоровы и что мне удалось облегчить вам боль, для меня достаточная награда, – ответила Марианна с легким сарказмом. – А сейчас мне лучше уйти, пока тетя не начала беспокоиться обо мне.

Она стала обходить графа, продвигаясь к двери, но он схватил ее за плечо:

– Вы не можете уйти, не позволив мне полностью оплатить мой долг.

Марианна попыталась вырваться. От страха ее сердце готово было выскочить из груди. Пристальный взгляд графа, устремленный на ее маску, приводил Марианну в ужас.

– Пожалуйста… отпустите меня, – задыхаясь, попросила она.

Что-то в ее дрожащем голосе, должно быть, подействовало на графа, потому что он убрал руку с ее плеча, однако дорогу не уступил.

– Я не требовала вашей благодарности, – захлебываясь словами, проговорила Марианна. – То, что я делала для вас, я бы сделала для любого человека. – Она остановилась, всей душой жалея, что не послушалась тетки и не держалась подальше от Фолкем-Хауса. – Я уже отказалась от платы, и нам не о чем больше говорить.

– Но я хочу предложить нечто лучшее, чем монеты. Я слыхал, что в Лондоне есть врач, которого зовут Милберн, он делает чудеса со следами оспы. Он заявляет, что может полностью убрать их и кожа станет мягкой и гладкой, как у младенца. Я отправлю вас к нему. Это самое малое, что я могу сделать для женщины, которая спасла мне ногу, а может быть, и жизнь.

Марианна резко подняла голову и, потрясенная, уставилась на графа. Предполагалось, что у нее на лице ужасные шрамы. О Боже! Она и подумать не могла, что такое может случиться. Теперь она уже не считала такой блестящей идею объявить, что она обезображена оспой.

Марианна вдруг насторожилась. Почему граф сделал ей такое предложение? Она тоже слышала о Милберне. Отец считал этого человека шарлатаном, но кое-кто утверждал, что он им помог. Милберн большей частью лечил богатых и всегда вытягивал из своих пациентов большие деньги. Мог ли Фолкем действительно иметь намерение потратить такую огромную сумму денег на то, чтобы отправить цыганку лечиться в Лондон, особенно если «лечение» Милберна могло оказаться всего лишь мошенничеством? Было удивительно даже то, что он подумал об этом.

Или мог? Марианна смотрела на графа сквозь прорези маски и видела, как он перевел взгляд с ее рук на шелк, скрывающий ее лицо, и обратно на руки. Не могло бы это предложение быть просто уловкой, чтобы узнать, что она прячет? Как она сможет отказать ему, не возбуждая подозрений?

– У меня нет желания обращаться к этому доктору, – сказала Марианна, лихорадочно соображая, как обосновать свой отказ. – Я научилась жить с моей… э… необычной внешностью. Если этот доктор не сможет мне помочь, я буду страдать гораздо сильнее, чем до сих пор.

Она надеялась, что такой ответ удовлетворит графа, но напрасно.

– Сначала вы показались мне храброй женщиной, – сказал он, старательно сдерживая раздражение. – Не думал, что вы настолько трусливы, что вас испугали предложенные мною награды за спасение моей жизни.

Марианна пыталась по лицу графа определить, старается ли он понять, что она говорит неправду о причинах, заставляющих ее носить маску, или он искренне хочет «спасти» ее. К сожалению, выражение его лица ни о чем ей не говорило.

– Я не боюсь вашей награды, милорд, – гордо подняв голову, произнесла Марианна. – Просто я не верю, что старания этого врача не окажутся напрасными. Но благодарю вас. Уверена, ваши намерения благородны.

– Подумайте, какие возможности мой подарок откроет перед вами. Может быть, он поможет вам найти мужа, который заботился бы о вас лучше, чем это может делать ваша тетя.

– Я уже сказала, что не приму вашего подарка, милорд, – ответила Марианна дрогнувшим голосом. – Я рада, что вы полностью поправились, но меня нельзя заставить терпеть праздное любопытство жестоких чужих людей, когда мне самой невыносимо видеть собственное лицо. Шрамы на нем так глубоки, и оно слишком уродливо.

В этот момент граф неожиданно схватил Марианну за плечо и протянул руку к капюшону ее накидки.

– Позвольте мне, пока вы не отказались от моей помощи, самому взглянуть на ваше «уродливое» лицо. – Он откинул капюшон и дернул за завязки маски. – Если то, что вы сказали, правда, вы можете без лишних слов покинуть этот дом.

– Нет! – в панике выкрикнула Марианна, но граф уже снял с нее маску…

Глава 5

Снимая с цыганки маску, Гаррет полагал, что готов ко всему. Но то, что предстало перед его взором, поразило его. Бархатные карие глаза, широко распахнутые, смотрели на него со страхом. На лице не было никаких шрамов, а кожа была светло-золотистого цвета – не темно-оливкового, как у цыган, и не молочно-кремового, как у леди, прячущейся от солнца.

Граф смотрел на нежный овал девичьего лица, яркие, сочные, как персик, полураскрытые губы. Теперь он мог поверить, что отец девушки был аристократом. Но, вглядываясь в ее лицо, упрямую линию подбородка и неукротимый блеск в глазах, Гаррет заметил, что ее внешность не во всем следовала образцу благородной леди.

Ее создала природа, чтобы интриговать, очаровывать… соблазнять.

Граф продолжал откровенно разглядывать Марианну, наслаждаясь нежданно представшей перед ним красотой, а она, по-видимому, придя в себя, хотела взять шелковую маску, но его пальцы сдавили ее запястье.

– Не надо, – приказал Гаррет чуть хрипловатым голосом и медленно повернул Марианну так, чтобы солнечный свет из зарешеченного окна падал на ее лицо.