Покореженное эхо, стр. 16

Вряд ли она расстроилась. Пожалуй, она получила достойный подарок на свой день рождения. Себе супруга ученого такого позволить не могла. Лицезреть своего мужа-деспота в виде беспомощной мокрой курицы, это ли не великое удовольствие?

На следующий день Анисимов в одиночестве напился в какой-то паршивой забегаловке и возвращался домой во втором часу ночи.

Когда он зашел в лифт, кто-то еще заскочил в кабину. Так быстро и незаметно, будто на трамвай, тронувшийся с места.

Рука в перчатке нажала на кнопку последнего этажа.

— Это ты? Зачем ты здесь. Мы все уже сказали друг другу… — Он увидел ствол револьвера, который смотрел ему в грудь своим черным зрачком. — Не пугай меня. Это же обычный пугач. Бутафория.

Раздался выстрел. Пуля оказалась настоящей и пробила ему сердце.

Лифт остановился, двери открылись, и труп, лежащий на полу, остался в одиночестве.

Глава II

За девять лет до событий

1.

Альпийский лыжный сезон радовал курортников ясной морозной погодой.

Разноязычная речь, словно щебетание пташек, разносилась по всем склонам гор, ресторанам, кафе, барам. Народ веселился, отдыхал и катался на лыжах.

Молодежь в большинстве своем не сидела на месте. Люди более солидные предпочитали дышать свежим воздухом и наблюдать.

Сидя на открытой террасе в шезлонге, Вениамин Гортинский не выпускал блокнота из рук и, попивая кофе, время от времени делал какие-то записи. Днем Гортинский ценил уединение, а вечером ходил на дансинг и танцевал с девушками, рассказывая анекдоты и всякие небылицы о себе, чем привлекал к собственной персоне их благосклонное внимание. Гортинскому стукнуло тридцать девять.

Мужчина интересный, в самом соку, но не женатый. Слишком любил свободу и женщин, чтобы втискивать себя в семейные рамки. К тому же, он слыл популярным писателем и не был обделен вниманием окружающих. Помимо таланта и популярности Вениамин Борисович обладал обаянием, притягательной внешностью, не скупился на комплименты и мог разговаривать на любую тему.

В дневные часы он наслаждался природой и фантазировал, составляя наброски для будущего своего бестселлера. Книги он писал для собственного удовольствия и получал за это приличные гонорары. Поговорка Козьмы Пруткова «Если у тебя есть фонтан — заткни его. Дай отдохнуть и фонтану» Гортинского не устраивала. Он продолжал фонтанировать, порой сам удивляясь собственной фантазии. И вот кто-то посмел нарушить его покой.

— Извините, могу я присесть за ваш столик?

Гортинский приподнял голову и увидел высокого очень приятного мужчину с седыми висками, в дорогом лыжном костюме. На вид ему было лет под пятьдесят.

Загорелый, с красивой улыбкой, открывающей ровные белые зубы, он походил на книжного героя. Вениамин Борисович решил, что знакомство с таким мужиком ему не помешает. К любому сюжету всегда нужен герой и лучше не картонный, а живой, с индивидуальным характером.

— Присаживайтесь. Как вы поняли, что я русский?

— А почему нет? — Мужчина сел на соседний шезлонг и поставил чашку на низкий столик.

— Потому, что вы говорите с акцентом. А у меня на лбу не написано, что я русский. Почему бы не спросить по-немецки… Впрочем, на немца вы не похожи. Скорее всего, бельгиец или финн.

— Швед. Я учился в России в Академии искусств, думаю, что еще не забыл русский язык. И моя первая жена была русской. Мы прожили пять лет.

— И со временем стали узнавать русских за версту?

— Нет, я читал ваши книги. Они есть в здешней библиотеке. Около недели я наблюдаю за вами. Мне администратор сказал, что вы русский писатель. Я пошел в библиотеку и нашел там три ваших книги. Прочитал все, и мне понравилось.

— И что же вам понравилось?

— Отрыв от действительности. Читать очень интересно, но понимаешь, что в жизни так не бывает.

— На то и существует беллетристика. Хотите правды, читайте газеты с рубрикой «Криминальная хроника». Они более убедительно врут. Читая книгу, человек должен отдыхать, уходить от быта и действительности как можно дальше.

Меня читает именно эта категория людей. В принципе, я пишу сказки. Мы, сочинители, не спускаемся с облаков в унылую долину нормальной жизни. Нам непонятен реальный мир, и вряд ли мы в нем нуждаемся. Мы профессиональные лгуны, которые пытаются служить правде. Это называется одним напыщенным словом — искусство! Искусство — это красивая ложь, помогающая понять людям правду.

— Целая философия. Возможно, вы правы. Я читатель не привередливый и не цепляюсь к деталям. Но кто-то не примет вашего подхода.

— У читателей есть выбор. Прилавки завалены пестрыми безвкусными обложками. Открыл, прочитал пару страниц и выбросил. Свобода выбора — великая вещь. Рано или поздно, но читатель найдет своего автора. Пиар — тоже дело немаловажное, но только не у наших издателей. Они обожают подсчитывать доходы и очень неохотно идут на расходы. Реклама дорого стоит. Но я не хочу забивать свою голову этим мусором. Я пишу, они продают, вот пусть и думают, как им увеличивать тиражи. А что касается реальности, то получается странный парадокс.

Смотришь кино, как герой выпрыгивает из самолета без парашюта, падает задницей на машину, та всмятку, а он вскакивает и бежит дальше. И никто из зрителей не говорит, что так не бывает. Смотрит и получает удовольствие.

— Кино — это заведомо развлечение. Пестрое, яркое, с бесконечной сменой эпизодов. Открывая книгу, читатель предъявляет другие требования. Кино неудачный пример. Но я могу привести в вашу поддержку совсем другой пример.

Живопись. Никто, глядя на картины Сальвадора Дали, не говорит, что так не бывает. А его при жизни считали гением. Возьмите Пикассо, Гогена и море других великих. Это тоже своего рода форма отображения действительности. Согласны?

— Не очень. Вы рассматриваете форму подачи материала. Криминальная беллетристика не игра форм. Формальный момент здесь менее интересен, чем, скажем, в стихах или драме. Ни один разумный человек не читает детектив так, как слушает симфонию. Даже язык — сравнительно второстепенное дело… Жанр криминального романа — это своеобразный вместительный чемодан, куда влезает все, кроме случайностей, которыми пользуются авторы с никчемной фантазией.

Решающим в беллетристике остается сюжет! Сюжет — своего рода удочка с наживкой, на которую вы ловите читателя. Каждый опытный беллетрист имеет свою наживку. Он знает, что ждет от него читатель и кормит его тем, что тот любит. Этим и отличаются между собой авторы. А в качестве наживки используют сквозного героя, кочующего из книги в книгу. Покупая роман определенного автора, вы уже знаете, что вас ждет. Никаких сюрпризов. Тот же герой, те же слова и действия, но новые обстоятельства. Автор торгует жвачкой. Скажем «Орбит». Многие любят «Орбит» и готовы его покупать. А в качестве разнообразия ему дают разные названия:

«Апельсиновый», «Мятный», «Зимняя свежесть» и так далее.

— Я не нашел в ваших книгах сквозного героя.

— Зачем же себя обкрадывать и загонять в узкие рамки одного города, одного отделения милиции, одного героя.

— А как же быть со жвачкой?

— Увы! Не могу пока еще загнать себя в ловушку. Боюсь задохнуться без свободы и просторов, где можно расправить крылья.

— Вы заразительны. Даже я поддался вашим фантазиям. Моя жизнь тоже связана с искусством. Правда, я сам ничего не творю, а лишь сохраняю созданное. Читая ваши книги, у меня появилась любопытная идея. Сюжет. Ограбление картинной галереи.

— И что здесь необычного. Тысячи книг написаны на эту тему.

— Все в этом мире вторично. Нового ничего не придумаешь. Важно, как подать материал. Я люблю читать детективы. Сюжет убийства в запертой комнате мне попадался десятки раз. Но все они разные, каждый со своей подоплекой. Это же не плагиат.

— "Убийство на улице Морг". Гениальное творение Эдгара По написано полторы сотни лет назад. Швед улыбнулся.