Ванесса, стр. 43

На другом снимке лежит, любуясь своим телом, а вот вытянула ногу, точно пробуя ее гибкость. На нескольких фотографиях она стояла в бассейне.

Для чего эти снимки? Может, Незрин хочет показать, что Джулия теперь в его власти? Но зачем? Сердце его сжалось.

Моя Джулия! Неужели я всегда любил тебя так, как сейчас?

— Чего вы хотите? — спросил он.

— Я пекусь об интересах моей страны. Думаю, эта красота получит осмысленное завершение, если я введу ей ЕА-12 Единорог, который припас на этот случай.

Гвидо онемел. Наконец, собравшись с силами, он прошептал:

— Как вы достали препарат? — И тут же ответил сам себе, — Понимаю. Подонок Пакони… Так вот ваши условия: либо я работаю на вас, либо вы убиваете Джулию.

— Убиваем? В вашем этическом словаре нет такого понятия.

Да, Незрин был превосходным дипломатом!

— Когда некий огромный, безликий, безродный монстр предложил вам найти токсин, превращающий людей в послушное стадо, вы ведь не колебались и не считали это убийством. Но я оскорбил ваши чувства, когда предложил отдать это средство в руки второсортной нации. Помнится, вы совсем недавно утверждали, что никогда не станете заниматься созданием биологического оружия. Но ведь его уже изобрели. Ваше сказочное средство, которое якобы пронзает своим рогом мифическую девственность.

— Эротический стимулятор — не оружие.

— Тогда что вам не нравится? — притворно удивился Незрин. — Разве я не смею им воспользоваться, как любой другой? Или вы считаете, что между нами большая разница?

Гвидо смотрел на него пустым взглядом.

— У вас, видно, не все ладно с эрекцией, Незрин? — сказал он.

— Я просто очень разборчив.

— Вы знали Джулию до того, как взяли ее заложницей?

— Только по слухам.

— Вы, верно, обрадовались, когда узнали, что на нее у вас встает. Поздравляю!

— Я здесь не для того, чтобы выслушивать комплименты. Я на работе.

— Почему бы вам не попользоваться Джулией вместо того, чтобы убивать ее? Вы сами сказали, что трудно найти подходящую партнершу. Раз уж представилась возможность, не успокаивайтесь.

Он говорил безразличным тоном, но Незрин чувствовал, что все это напускное. Гвидо продолжал в том же духе:

— Желать лучше, чем обладать. Но когда эти вещи совпадают!..

Снова воцарилось молчание.

«Мне нравится этот парень, — думал Незрин. — Почему я должен сражаться с ним? Почему я должен делать зло, я, который так верит в возможность добра?»

— Если я соглашусь на ваше предложение, что вы сделаете?

— Останусь свободным.

Незрин кивнул, точно одобряя его решение. Он устало поднялся:

— Я введу Джулии ваш препарат, — сказал он решительно. Но голос его был глух и выдавал возраст.

— Я сделаю это не потому, что вы отказались, но исходя из логики, о которой вы так любите говорить. Прощайте.

Гвидо проводил его взглядом, но разумом он был уже далеко от этого гостиничного номера. Мозг его не переставал работать, в голове теснились мысли, чувства, планы, но они казались ему бессмысленной программой, вложенной в неисправный компьютер.

Сейчас он решал судьбу Джулии. Что бы предпочла эта красивая женщина: стать наложницей такого человека, как Незрин, живущего без желаний и принадлежащего государству, или, что дается лишь немногим, умереть от наслаждения?

Их окна комнаты Гвидо видел, как Незрин подошел к своему автомобилю. Прежде чем сесть в машину, египтянин наклонился и набрал горсть песка. Он подержал его в кулаке, а потом медленно разжал пальцы.

Глава вторая

ВОЗВРАЩЕНИЕ КРАСОТЫ

— Я пришла за тем, что мне причитается, — сказала Вана, закрыв за собой дверь огромного, с высокими панелями кабинета. Незрин Адли согласился принять ее в тот день, когда вернулся в Каир.

— Деньги мне не нужны, — добавила она.

Незрин предложил ей стул, но она осталась стоять, и ему тоже пришлось встать из-за стола, чтобы соблюсти приличия. Он ждал продолжения.

— Мне нужен Единорог.

Незрин молча смотрел на девушку, вертя в руках золотой портсигар.

— Для кого? — спросил он наконец.

— Для меня.

Незрин удивленно поднял брови.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Принять, черт возьми! — взорвалась она. — Я хочу ввести его себе. Не думаете же вы, что я стараюсь для кого-то другого.

Он терпеливо улыбнулся:

— Ты, очевидно, не знакома с препаратом, Вана.

— За кого вы меня принимаете? — она передернула плечами. — Я прекрасно знаю, что такое ЕА-12.

— Я хочу сказать, ты не знаешь, как он воздействует на организм.

— А вы знаете? Уже испробовали его на Джулии? Незрин молчал. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было монотонное жужжание кондиционера.

— Нет, — ответил он наконец. — Я не пробовал его.

— Но собираетесь?

— Да.

— Почему?

— Я так решил.

— Неужели ваша собственная воля так поработила вас? — спросила Вана с брезгливой жалостью. — Вы уже не способны отменить собственное решение?

— У меня слишком мало ЕА-12, чтобы с кем-то делить его.

— Так мало, что не хватит на двоих? Если дело только в этом, все решается очень просто. Думаю, вам придется отказаться от эксперимента и отдать мне весь препарат.

Незрин раскрыл рот от изумления.

— Но, дорогая моя деточка…

— Я совсем не дорога вам и уже давно взрослая.

— Если бы это было так, ты не пришла бы ко мне с такой ребяческой просьбой.

— Это не просьба, а требование.

Незрин натянуто улыбнулся.

— Давай вернемся к делу. Я рад сообщить, что ты прекрасно справилась со своей ролью. Но ты должна понимать, что человеку далеко не все позволено и он не может требовать больше, чем заслуживает.

— Меня совершенно не интересует, высоко ли я котируюсь на политическом рынке. Вы никогда не посвящали меня в свои тайные цели, и не мне судить, удалось ли вам достичь их. Я не могу судить о ваших успехах и провалах. Более того, мне наплевать на вашу возню. Я не достигла своей цели в Сивахе. Разве я не могу рассчитывать на компенсацию?

— Ты не встретилась с отцом? Разве я не сдержал обещания? Единственного, которое давал.

— В моей жизни нет места для двух отцов: холодного и безразличного, к которому вы меня. послали, и доброго, ласкового, которого я придумала себе за эти годы.

— Разумно сверять жизнь с плодом фантазии?

— Разве отец, которому не нужна дочь, более реален?

— А как же Гвидо? Уж его-то миражом не назовешь!

— Легенду из Гвидо сделали вы, а не я, — раздраженно ответила Вана.

— Ты замечала, что вопросы требуют большего мужества, чем ответы? Кто же из вас спрашивал?

— Вы хотели, чтобы я стала для него чем-то вроде сирены, но ошиблись. Мы с ним — сиамские близнецы. Правда, я переросла его.

— Ты не боишься, что, подходя с такими мерками к людям, можешь остаться одна.

— Чтобы не быть одинокой среди себе подобных, мне нужен ваш препарат.

— Скажи правду! Ты хочешь спасти Джулию?

— Я не нянька Джулии, — ответила Вана. — Ее судьба меня совершенно не беспокоит. Пусть другие заботятся о ней. Говорю вам, я хочу испробовать препарат на себе. На себе и для себя. Хочу проверить его правду, справедливость, доброту и красоту, почувствовать их хоть на один день. Только один день справедливости! Вы представляете, каким он может быть, день справедливости? Я хочу почувствовать изменения в себе, узнать и прожить этот день. Целых двадцать четыре часа для меня все будут равны, я не стану делать различий между людьми. Целый изумительно долгий день я не стану думать о том, чтобы обидеть кого-то, или о том, что один человек чем-то хуже другого. День без неравенства, предпочтения и привилегий! Стоит рискнуть, чтобы так подшутить над вечностью! Этот день исправит несправедливость природы, которая отделила красивого от уродливого, сильного от слабого, несчастного от счастливого.

Если бы вы знали, Незрин, как я ненавижу несправедливость! Просто готова плакать от ненависти — я, которая никогда не становилась жертвой. Именно из-за несправедливости, от которой страдают другие, я решила измениться, стать честной и справедливой.