Увертюра к смерти, стр. 61

— Если бы использовалась отводная трубка, вы бы об этом не знали, верно?

— Я бы понятия об этом не имела.

— Да, — согласился Фокс. — Что ж, большое вам спасибо, мисс. Я очень вам обязан. Всего хорошего.

— Не за что, — сказала мисс Брюс. — Пока.

Глава 25

ФИНАЛЬНЫЕ ВИНЬЕТКИ

Экспресс из Лондона с рёвом ворвался на станцию Грейт-Чиппинг. Аллен, который, не отрываясь, глядел в тёмное оконное стекло, как будто пытался увидеть в нем то, что произойдёт в самом ближайшем будущем, торопливо поднялся и надел пальто.

Фокс ждал на платформе.

— Итак, Фокс? — спросил Аллен, когда они подошли к форду Биггинсов.

— Итак, сэр, машина из Скотленд-Ярда прибыла. Они тихонько подъедут, когда мы все соберёмся. Эллисон может зайти в комнату отдыха со своими людьми, а я буду ждать внутри у парадного входа.

— Это будет отлично. Вам всем придётся исполнять роль безучастных зрителей, как сказала бы мисс Коупленд. Давайте посмотрим. Я спрошу у мисс Прентайс, не чувствует ли она сквозняка. Мы будем сидеть на сцене вокруг стола, так что, вероятно, там будет чертовский сквозняк. Как прошёл ваш визит в Пен Куко?

— Она была там.

— Кто?

— Росс, или Розен. Вы совершили важное открытие, господин Аллен. Подумать только, что она была подружкой Клода Смита. Мы работали над делом Квантока в то время, не так ли?

— В любом случае, нас тогда не было в Скотленд-Ярде. Я никогда её до этого не видел.

— Я тоже. Итак, она пришла в тот день. Что-то произошло.., между ним и ней, я бы сказал.

— Между кем и ней, господин Фокс? — спросил Найджел. — Вы сегодня выражаетесь очень непонятно и загадочно.

— Между господином Джернигэмом-старшим и миссис Росс, господин Басгейт. Когда я вошёл, он выглядел странно, и, кажется, господин Генри тоже считал, будто что-то произошло. Она была довольно невозмутима, но другой леди необходима была консультация специалиста.

— Мисс Прентайс? — прошептал Аллен.

— Точно, сэр. Молодой Джернигэм сходил за ней. Она покорно согласилась, что открывала окно, самым любезнейшим образом, а затем начала нести всякую чушь о впускании непростительного греха. Я все это записал, но вы были бы удивлены, насколько глупо это все звучало.

— Непростительный грех? Интересно, это который?

— Никто не признался насчёт лука, — мрачно сказал Фокс.

— Я считаю, что лук, в любой форме, это непростительный грех, — сказал Найджел.

— Я думаю, господин Аллен, в том, что касается лука, вы правы.

— Я тоже так полагаю. Фокс. В конце концов, найдя лук в чайнике, почему бы не воскликнуть от удивления? Почему не сказать: “Наверняка это Джорджи Биггинс” — и не поругать бедного мальчика?

— Это точно, сэр. Что ж, по тому, как они реагировали на этот вопрос, вы бы сказали, что никто из них никогда его не нюхал. Господин Джернигэм говорит о необходимости врачебной консультации. Знаете что? Я думаю, он влюблён в неё. В Розен, я имею в виду.

Фокс чуть притормозил и сказал:

— С телефоном все правильно. Я говорил вам это, когда звонил, не так ли?

— Да.

— И я видел четырех девушек, которые помогали Глэдис Райт. Три из них готовы подтвердить под присягой, что никто не входил в зал со сцены, а четвёртая уверена, что никто этого не делал, но не могла бы присягнуть, так как выходила на минутку на крыльцо. Я ещё раз проверил перемещения всех людей за сценой. Господин Коупленд сидел там, глядя на рампу, с того момента, как пришёл, пока не пошёл в комнату господина Джернигэма, когда они общими усилиями пытались дозвониться до миссис Росс. Он вернулся на сцену и оставался там до тех пор, пока они все не столпились вокруг мисс Прентайс.

— Ну что ж. Фокс, это неплохо.

— Я тоже так думаю. Эта должность главного констебля какая-то странная, не правда ли, господин Аллен?

— Да, действительно. Я не знаю подобных прецедентов. Что ж, посмотрим, что даст предварительная беседа. Вы договорились об этом?

— Да, сэр, все нормально. Вы обедали в поезде?

— Да, Фокс. Традиционная рыба и так далее. Господин Басгейт хочет знать, кто совершил убийство.

— Я знаю, — сказал Найджел с заднего сиденья, — но я не скажу.

— Вы хотите остановиться в гостинице, господин Аллен?

— Нет, сначала давайте покончим с этим, Фокс, давайте побыстрее с этим покончим.

По предложению Генри отец пригласил Дину и ректора на обед.

— Ты также можешь считать вопрос о нас с Диной решённым, — сказал ему Генри. — Мы не собираемся отказываться друг от друга, ты знаешь.

— Я все ещё думаю.., однако!

Генри, глядя на своего отца, знал, что визит адвокатов мисс Кампанула в дом ректора был уже известен всей долине. Джоуслин колебался и издавал нечленораздельные звуки, но Генри предполагал, что его отец размышляет о строительстве новой крыши над Винтоном. Было бы лучше, подумал Генри, не заводить с ним сейчас разговор о том, что сказала по телефону Дина после ухода Фокса. Дина сказала Генри, что ректор не собирается принимать наследство, оставленное ему Идрис Кампанула.

Вслух Генри произнёс:

— Я не думаю, что ты подозреваешь ректора или Дину, даже если они получат деньги. Они не подозревают нас. Кузина Элеонора, которая Бог знает кого подозревает, в своей комнате и не появится раньше обеда.

— Она не должна оставаться одна.

— С ней горничная. Элеонора опять успокоилась и теперь в обычном состоянии, только слишком измученная.

Джоуслин нервно взглянул на Генри:

— Как ты думаешь, что с ней случилось?

— Помешалась, — радостно заявил Генри. Коупленды приняли приглашение на обед, в библиотеке подали черри, но Генри удалось завести Дину в кабинет, где он разжёг в камине большой огонь и тайно от всех поставил огромную вазу жёлтых хризантем.

— Дина, дорогая, — сказал Генри. — Есть, по меньшей мере, пятьдесят вещей самой первостепенной важности, которые я должен сказать тебе, но когда я смотрю на тебя, то уж ни о чем не могу думать. Можно, я тебя поцелую? Мы ведь почти официально помолвлены, не так ли?

— Разве? Ты ещё по-настоящему ни разу не просил моей руки.

— Мисс Коупленд.., можно мне называть вас Диной? Будьте моей. Будь моей.

— Я не могу отрицать, господин Джернигэм, что мои чувства… Ну что ж, я не буду скрывать, я люблю вас и тронута этим признанием. Я не могу оставаться равнодушной, слушая вас.

Генри поцеловал её и прошептал ей на ухо, что очень сильно любит её.

— Я тоже, — сказала Дина. — Интересно, почему господин Аллен хочет, чтобы мы все пришли в ратушу сегодня вечером? Я не хочу идти. Это место наводит на меня ужас.

— На меня тоже, Дина. Я выглядел таким дураком вчера вечером.

Он рассказал ей, как услышал, сквозь шум бури, три аккорда прелюдии.

— Я бы умерла от этого, — сказала Дина. — Генри, почему они хотят видеть нас сегодня вечером? Они что.., собираются кого-то арестовать?

— Кого? — спросил Генри.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Не представляю, — прошептала Дина.

— Я говорю вам, Коупленд, что для меня это сильный удар, — сказал эсквайр, наливая себе виски с содовой. — Это страшно неприятно. Хотите ещё немного черри? Чепуха, вам это пойдёт на пользу. Вы не кажетесь особенно счастливым.

— Это самое ужасное из всего, что когда-либо случалось с кем-нибудь из нас, — заметил ректор. — Как себя чувствует мисс Прентайс?

— Это отчасти то, о чем я хотел бы поговорить с вами. Я должен предупредить вас…

Ректор выслушал рассказ Джоуслина о мисс Прентайс и побледнел.

— Бедная душа, — сказал он. — Бедная душа.

— Да, знаю, но это чертовски беспокоит меня. Простите, ректор, но это.., так.., это.., это… О, Боже!

— Вы не хотите рассказать мне? — спросил ректор, уже изнывая от нетерпения, но Джоуслин едва ли заметил это.

— Нет, — сказал Джоуслин, — нет. Нечего рассказывать. Я просто довольно сильно обеспокоен. Как вы думаете, что за смысл в этой встрече сегодня вечером?