Зов кукушки, стр. 45

— Насколько я знаю, вы виделись с Лулой в день ее гибели? — спросил Страйк.

Ресницы Лэндри были такими светлыми, что казались седыми.

— Прошу прощения?

— Угу… — Страйк демонстративно полистал блокнот и уставился на совершенно чистую страницу. — Вы встретились в доме вашей сестры, так ведь? Когда Лула заехала проведать леди Бристоу, верно?

— Кто вам это сказал? Джон?

— Это есть в деле. Разве здесь какая-то нестыковка?

— Нет, все так, просто я не понимаю, какое это имеет отношение к нашему разговору.

— Извините, но, когда вы сказали, что ожидали моего звонка, я подумал, что вам несложно будет ответить на пару вопросов.

У Лэндри был такой вид, словно его внезапно приперли к стенке.

— Мне нечего добавить к тому, что я сообщил следствию, — в конце концов сказал он.

— А именно, — уточнил Страйк, полистав блокнот и остановившись на другой чистой странице, — что в то утро вы навестили сестру, повидались у нее с племянницей, а потом поехали в Оксфорд на конференцию по международным вопросам семейного права?

Лэндри опять пожевал.

— Правильно, — сказал он.

— В котором примерно часу вы зашли к сестре?

— Часов в десять, — после короткой паузы ответил Лэндри.

— И как долго у нее пробыли?

— Наверное, с полчаса. Возможно, дольше. Уже не помню.

— И прямиком направились в Оксфорд, на конференцию?

Через плечо Лэндри Страйк заметил запыхавшегося, растрепанного Джона Бристоу, который о чем-то спрашивал официантку. В руке у него был прямоугольный кожаный чехол. Еще не отдышавшись, Бристоу огляделся и, как показалось Страйку, с испугом скользнул глазами по затылку Лэндри.

— Джон! — окликнул Страйк своего клиента.

— Привет, Корморан.

Лэндри даже не посмотрел на племянника; взяв нож и вилку, он только теперь отведал поданный ему террин. Страйк подвинулся, чтобы Бристоу сел напротив дядюшки.

— Ты поговорил с Ройбеном? — ледяным тоном осведомился Лэндри, прожевав террин.

— Да. Пообещал, что заеду ближе к вечеру, чтобы при нем сверить все депозиты и счета.

— Мы с вашим дядей, Джон, беседовали про утро того дня, когда погибла Лула. Остановились на том, в какое время он заходил к вашей маме, — сказал Страйк.

Бристоу покосился на Лэндри.

— Меня интересует все, что там говорилось и делалось, — продолжал Страйк, — так как по утверждению шофера, который увозил оттуда Лулу, она была чем-то расстроена.

— Еще бы не расстроена! — вспылил Лэндри. — У ее матери рак.

— Но операция прошла успешно, разве нет?

— Иветте только что сделали гистерэктомию. У нее начались боли. Не удивляюсь, что Лула расстроилась, увидев мать в таком состоянии.

— Вы разговаривали с Лулой?

Секундное замешательство.

— Перекинулись парой слов, не более.

— А между собой вы разговаривали?

Бристоу и Лэндри отводили глаза. Последовала более затяжная пауза, которую нарушил Бристоу:

— Я работал в кабинете. Слышал, как приехал Тони и как он разговаривал с мамой и Лулой.

— Вы не заглянули поздороваться с племянником? — Страйк переключился на Лэндри.

Тот просверлил его колючим взглядом блеклых глаз, обрамленных бесцветными ресницами.

— Заметьте, никто не обязан отвечать на ваши вопросы, мистер Страйк, — произнес Лэндри.

— Разумеется, — согласился Страйк, сделав мелкую, неразборчивую пометку в блокноте.

Бристоу не сводил глаз с дяди. Лэндри, видимо, передумал:

— Сквозь открытую дверь кабинета я увидел, что Джон работает, и не стал ему мешать. Немного посидел с Иветтой, но она принимала анальгетики и была в сумеречном состоянии, поэтому я ушел вместе с Лулой. Я знал, — добавил Лэндри, пряча злобу, — что она не хочет видеть никого, кроме Лулы.

— Судя по распечатке телефонных звонков Лулы, она после ухода от леди Бристоу неоднократно набирала номер вашего мобильного, мистер Лэндри.

Лэндри вспыхнул.

— Вы ей ответили?

— Нет. Мой телефон был переключен на беззвучный режим; я торопился на конференцию.

— Но вибрация-то никуда не делась, правда?

Страйк не знал, сколько еще сможет испытывать терпение Лэндри. Адвокат, похоже, в любой момент мог встать и уйти.

— Я посмотрел, увидел номер Лулы и решил, что у нее ничего срочного, — после паузы ответил он.

— И не перезвонили?

— Нет.

— Возможно, она прислала сообщение, чтобы объяснить причину такой настойчивости?

— Нет.

— Как-то странно, вы не находите? Только что вы встречались у ее матери, где, по вашим словам, ни о чем существенном не разговаривали; а потом Лула весь день пыталась вам дозвониться. Вдруг это был зов о помощи? Вдруг она хотела продолжить разговор, начатый в квартире матери?

— Лула могла тридцать раз подряд звонить кому угодно по любому поводу. Она была избалованной. Считала, что все должны ходить перед ней на цыпочках.

Страйк перевел взгляд на Бристоу.

— Она… иногда… примерно так… — забормотал брат Лулы.

— Как по-вашему, Джон, Лула действительно была расстроена только состоянием здоровья мамы? — спросил Страйк. — Ее водитель, Киран Коловас-Джонс, утверждает, что на ней лица не было, когда она вышла от матери.

Бристоу даже рта раскрыть не успел, как Лэндри, отставив тарелку, поднялся с места и стал надевать пальто.

— Коловас-Джонс — это странного вида темнокожий юнец, который требовал, чтобы Лула пристроила его в кино и в модельный бизнес? — спросил Лэндри, глядя сверху вниз на Бристоу и Страйка.

— В принципе, он, можно сказать, актер, — подтвердил Страйк.

— Ну-ну. В день рождения Иветты, когда она еще не слегла, у меня сломалась машина. Лула с этим юнцом по моей просьбе подвезли меня на именинный ужин. Всю дорогу Коловас-Джонс нудил, чтобы Лула через Фредди Бестиги устроила ему кинопробы. Сверх меры назойливый молодой человек. Держится весьма фамильярно. По правде говоря, — добавил он, — чем меньше я знаю о любовных похождениях моей племянницы, тем лучше. — Лэндри бросил на стол десятифунтовую банкноту. — Не задерживайся, Джон, жду тебя в офисе.

Он помедлил в ожидании ответа, но Бристоу даже не посмотрел в его сторону. Все его внимание было приковано к снимку, сопровождающему новостной материал в газете, которую читал Страйк перед появлением Лэндри: с фотографии смотрел молодой чернокожий солдат в форме Второго батальона Королевского фузилерного полка.

— Что? Да. Скоро буду, — рассеянно сказал он дядюшке, который обливал его холодом. — Прошу меня простить, — обратился он к Страйку после ухода Лэндри. — Дело в том, что Уилсон… Деррик Уилсон, вы его знаете, охранник… говорил, что у него племянник служит в Афганистане. В какой-то момент… боже упаси, конечно… но нет, это не он. Имя другое. Какой ужас эта война, правда? Стоит ли она таких потерь?

Думая о том, как бы дать отдых протезированной ноге — прогулка по парку не прошла бесследно, — Страйк пробормотал в ответ что-то невнятное.

— Предлагаю пройтись пешком, — сказал Бристоу, когда они пообедали. — Хочется подышать свежим воздухом.

Бристоу повел его кратчайшим путем, прямо по траве; в одиночку Страйк ни за что не пошел бы таким маршрутом: это было намного тяжелее, чем ступать по асфальту. Возле мемориального фонтана, установленного в честь принцессы Дианы, под шум и плеск водных струй в длинном русле из корнуолльского гранита, Бристоу вдруг объявил, будто отвечая на вопрос:

— Тони всегда меня недолюбливал. Он предпочитал Чарли. Все говорили, что Чарли — копия Тони в детстве.

— Не могу сказать, что до вашего прихода он с большой теплотой отзывался о Чарли; да и Лула, похоже, не слишком его заботила.

— Тони изложил вам свои взгляды на роль наследственности?

— Косвенно.

— Обычно он, так сказать, не стесняется. Это еще больше сближало нас с Лулой — то, что дядя считал нас выродками. Особенно доставалось Луле: мои родители, по крайней мере, были белыми. Тони не отличается терпимостью. В прошлом году к нам в фирму приехала на стажировку девушка из Пакистана, прекрасно подготовленная, одна из лучших, так он ее выжил.