Богачи, стр. 104
Морган побледнела от ярости и, стиснув зубы, презрительно выпалила:
— Нет, он предпочитает называть так гомиков вроде тебя!
Она круто развернулась и бросилась искать Гарри. Пусть он немедленно увезет ее отсюда домой! Сейчас же! И она сегодня же покинет Англию навсегда!
Гарри как назло куда-то пропал. Буфет опустел, поскольку все отправились смотреть на прибытие королевской фамилии. Некоторое время Морган простояла в нерешительности, а затем направилась к площадке перед трибуной. Но там скопились сотни людей, и углядеть в этой толпе Гарри не представлялось возможным.
Тогда Морган вернулась в буфет, заказала себе водку с тоником и села за пустой столик. Выпивка поможет ей вернуть душевное равновесие, утраченное по милости мерзавца в розовой рубашке, к тому же сидеть здесь в одиночестве гораздо пристойнее, чем бегать по трибуне и разыскивать пропавшего мужа.
Королевский кортеж прибыл, и вскоре дали сигнал к первому заезду. Через некоторое время ипподром взорвался ликующим воплем толпы, приветствующей победный финиш фаворита. Буфет снова стал наполняться желающими пропустить по глоточку перед стартом нового заезда. Но Гарри так и не появлялся. Морган расстроилась и притворилась, что вовсе никого не ждет.
Стартовал второй заезд. Он был длиннее, чем первый — миля с четвертью. И снова заревела толпа, когда аутсайдер неожиданно обошел на полкорпуса фаворита и врезался в финишную ленточку, наказывая тысячи игроков проигрышем. В буфет хлынул новый поток людей. Сидеть в одиночестве становилось неприлично, поэтому Морган поднялась и с видом полной беспечности направилась к зрительским местам. Тогда-то она и увидела Гарри. Потрясение, которое ей пришлось пережить, горьким комком подступило к горлу и сделало ее дальнейшее пребывание на скачках немыслимым.
Гарри стоял на Королевском газоне как раз против ложи, откуда ее величество, королева-мать и принц Чарльз наблюдали за ходом состязаний. Он о чем-то весело беседовал с девушкой, смеясь и нежно сжимая ее локоть. Морган незачем было всматриваться в лицо молодой особы, чтобы догадаться, что это Элизабет.
Джо первым получил это известие. Снова розыски, бесконечные телефонные звонки, тревожное ожидание — и все впустую. Он рассеянно достал сигару, закурил и опустился в глубокое кожаное кресло.
Его мысли странным образом обратились к поре собственной юности. Тогда он жил с родителями и младшим братом в Бронксе, учился в колледже и невероятно страдал от нищенского положения своей семьи. Он часто недоедал, ходил в обносках, ему не на что было пригласить в бар девушку. Даже в колледж часто приходилось ходить пешком, поскольку не всегда в кармане находилось несколько центов на метро.
Джо задумчиво огляделся. Теперь у него есть все. Его кабинет увешан полотнами Сезанна и Дега, заставлен антикварной мебелью времен Георга III, завален роскошными безделушками. И это офис! Что же говорить о квартире на Парк-авеню и особняке в Саутгемптоне! На нем дорогой костюм и туфли из крокодиловой кожи ручной работы. Он курит дорогие сигары, пьет хорошее виски. И все же тогда, в начале своего пути, Джо был несоизмеримо счастливее, чем теперь. Наверное, с молодостью всегда так бывает — ее не ценишь, пока она у тебя есть. А к тому моменту, когда достигаешь всего желанного, ты уже стар и не можешь радоваться жизни так, как в молодости.
Джо оглядел ряд телефонных аппаратов, выстроившийся на столе. Кому позвонить прежде всего? Рут? Нет, какой от нее прок! Начнет причитать и действовать на нервы — и только. Хэнку? Но такие проблемы не его профиль. Может быть, Тиффани? Бедняжка Тиффани! Как будто у нее и без этого печали мало! Но все равно рано или поздно это придется сделать. А ее поддержка так нужна ему сейчас.
Трубку взяла Глория.
— Одну минуту, мистер Калвин, я ее позову, — почтительно ответила она.
Ожидание тянулось долго. Тиффани скорее всего начнет разводить философию, скажет, что нельзя терять надежды. Но Джо знал, что теперь для надежды не осталось места.
— Привет, папа!
— Привет, Тифф!
— Что-нибудь случилось?
— С чего ты взяла?
— У тебя такой странный голос. Что-нибудь новое о Сиге?
— Нет, о Закери. Мне только что позвонили из клиники. Он снова сбежал. Это случилось сегодня утром. Его местонахождение неизвестно.
Закери прямиком отправился к Митч, поскольку в его сознании ее маленькая обшарпанная комнатка давно олицетворяла дом.
Все началось именно здесь. На продавленной тахте в комнате Митч Закери и Смоки провели свою последнюю ночь вдвоем. Но теперь тахта, столик, вечно заваленный старыми растрепанными журналами и окурками, исчезли. Не осталась следа от пустых банок из-под пива и бесчисленных пластмассовых стаканчиков, превращенных в зловонные пепельницы.
Закери стоял посреди комнаты, охваченный глубоким чувством потерянности и одиночества. На полу толстым слоем лежала пыль, у разбитого окна на гвозде висела какая-то грязная тряпка. С порванного в нескольких местах плаката на стене смотрел Элвис Пресли. Едкий прогорклый запах — единственный признак того, что когда-то здесь действительно жила Митч — убедил Закери в том, что его прошлое, настоящее и будущее заключено в этих четырех стенах.
Он сел на пол, широко раскинув ноги, и уперся спиной в стену, с которой свисали обрывки обоев. Казалось, он слышал отголоски заразительного смеха Митч и жаркого шепота Смоки. Но Митч здесь больше не жила. А Смоки не было нигде. Закери смотрел в потрескавшийся потолок и вспоминал свою первую кражу. Тогда он немного дрейфил, но это быстро прошло. С каждым разом у него выходило все лучше и глаже. И вскоре воровство стало для него способом существования. Он превратился в настоящего профессионала, но даже отец не смог его раскусить.
Он прищурился, словно это могло помочь ему сосредоточиться. Какой сегодня день? Пятница? Суббота? Закери точно помнил, что сбежал из клиники в понедельник, а потом все перепуталось, дни и ночи смешались. Да какая, в сущности, разница! Главное, что он вырвался из гнусной дыры, где его лишали единственной радости, оставшейся у него в жизни. В голове у него мельтешили обрывки воспоминаний о том, как он поймал попутный грузовик, вытащил кошелек у женщины из сумки в супермаркете, спал на лавке в парке, как снова воровал, затем пустился в бега.
Теперь он в безопасности. Он пришел к Митч и не с пустыми руками!
Закери аккуратно достал из кармана джинсов пакетик с героином. Продавец поклялся, что товар первосортный. Трясущимися от нетерпения пальцами Закери развернул пакетик и стал готовиться к долгожданному воспарению.
Продавец не наврал. Через несколько минут Закери почувствовал, что отрывается от земли. В мозгу у него вспыхнуло яркое пламя. Последнее, что он видел, было лицо Смоки. Она улыбалась ему ярко накрашенными губами и дразнила, зовя за собой.
33
День похорон Закери выдался тихим, светлым и безоблачным. Солнце ярким сияющим шаром висело высоко в голубом небе и казалось совершенно равнодушным к людской суете. Деревья на кладбище Вальгалла застыли в неподвижности, и ни единый лист не двигался в густых зеленых кронах. Природа замерла, ни шороха, ни звука, и только легкое шуршание шин катафалков по песчаным дорожкам нарушало безмолвие.
Семья Калвинов хоронила сына и брата, и весь мир словно надел траур. Гроб черного дерева покрывал огромный венок из белых лилий. На широкой ленте было написано: «Дорогому Закери, который навсегда останется жить в наших сердцах и памяти. Папа, мама, Тиффани и Морган».
Кортеж машин остановился неподалеку от вырытой могилы, и пока похоронные агенты вытаскивали гроб из катафалка и водружали его себе на плечи, дверь переднего автомобиля распахнулась, и из нее показался Джо. Его спина сгорбилась под тяжестью горя, а на лице каменной маской застыло отчаяние. Следом за ним появилась Рут, ставшая вдруг еще более хрупкой и бесплотной, в густой вуали и со скомканным носовым платком в руке, затянутой черным шелком перчатки. Тиффани и Морган с заплаканными, покрасневшими глазами, обе в траурных одеждах и с подколотыми под маленькие черные шляпки волосами, вышли из машины последними. Вся семья застыла в растерянности и не сводила глаз с гроба, который вдруг показался им крохотным. Каждый вспоминал в этот момент того, кто лежал в гробу, живым, светловолосым веселым мальчиком.