Приключение Питера Симпла, стр. 71

— За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, — сказал О'Брайен. — Поворотим, Питер, и удовольствуемся одной.

Мы повернули и, приближаясь к шхуне, лишившейся грот-гика, готовы были разразиться в нее лагом. Наши матросы грянули троекратное «Ура!». Забавно было видеть, как они пожимали друг другу руки, радуясь и поздравляя всех с успешным окончанием битвы.

— Ну, ребята, живее! Мы довольно сделали для чести, теперь пора позаботиться и о выгоде. Возьми оба катера с людьми, Питер, и поезжай на борт шхуны, а я между тем постараюсь захватить эти три вест-индских корабля. Прикрепи временные мачты и следуй за мной.

В одну минуту мы спустили катера и наполнили их людьми. Я вступил во владение шхуной, между тем как бриг, снова повернув к ветру и распустив все паруса, погнался за вест-индскими кораблями. Самая большая из трех шхун называлась «Жанна д’Арк», имела шестнадцать пушек и только пятьдесят три матроса, так как остальные были размещены на призах. Капитан был тяжело ранен, старший офицер был убит. Мне сказали, что они вышли три месяца тому назад из порта Св. Петра, встретились с тремя другими корсарами и крейсировали вместе, взяв в плен девять вест-индских кораблей со времени выхода своего в море.

— Скажите, пожалуйста, — спросил я офицера, который сообщил мне эти сведения, — нападали на вас боты, когда вы стояли у Св. Петра?

Он отвечал утвердительно, прибавив, что они были отражены.

— А эти мачты вы купили у американца?

Он подтвердил и это, таким образом оказалось, что мы взяли тот самый корабль, в попытке овладеть которым лишились стольких людей.

Это нас очень порадовало.

— Пусть меня повесят, — сказал Суинберн, — если мне не казалось, что эта портовая дыра мне знакома: тут вырвал я пику у одного негодяя, который пытался заколоть меня. А в тот вон порт я отправил, по крайней мере, дюжину мушкетных пуль. Я чертовски рад, что мы захватили наконец этого молодца.

Мы заперли пленных внизу и начали приводить в порядок шхуну. Полчаса стучали топоры и молотки, а через час я водрузил с помощью двух плотников маленькую подставную мачту, которой на время было достаточно. Опустив грот-стеньгу, мы поставили трисели и последовали за нашим кораблем, который в это время уже догнал призы; но они рассеялись во все стороны, и не раньше ночи смог овладеть О'Брайен двумя из них. Третий лежал в дрейфе. Мы устремились вслед за О'Брайеном вместе с двумя взятыми в плен кораблями и нашли, что даже с подставными мачтами можем плыть так же скоро, как и он. На следующее утро увидели, что О'Брайен поворотил к ветру в трех милях впереди нас; с ним были три корабля, взятые в плен. Мы соединились, и я вернулся на борт брига; Вебстеру поручено было управление корсаром. Переведя всех пленных на борт корсара, мы поставили подставные мачты и вместе отправились кБарбадосским островам. По возвращении на борт я узнал, что у нас убиты матрос и юнга, да кроме того шесть человек ранено. Я забыл сказать, что другие два корсара назывались «Этуаль» и «Магдалина».

Через две недели мы со всеми призами благополучно возвратились в Карлайльский залив, где встретили адмирала, бросившего якорь здесь за два дня до нас. Нечего и говорить, что О'Брайен был ласково принят и приобрел себе этой битвой большой авторитет.

Я нашел тут несколько писем от сестры, содержание которых очень огорчило меня. Отец мой пробыл несколько месяцев в Ирландии и возвратился оттуда, не собрав никаких сведений. Сестра писала, что он очень грустен, не занимается своей должностью и по целым дням сидит, не говоря ни слова; внешность его очень изменилась, и худ он до чрезвычайности. Короче, милый мой Питер, говорила она в заключение, я боюсь, что его жизнь приближается к концу. Я, разумеется, провожу время в полном одиночестве и скуке. Не могу удержаться от печальной мысли, что будет со мной, если батюшку постигнет несчастье. Прибегать к помощи дяди я не хочу, а чем мне жить, когда батюшка ничего не оставляет? В последнее время я была очень занята, готовясь к должности гувернантки, и по нескольку часов упражнялась на арфе и фортепьяно. Твое возвращение домой меня крайне радует.

Я показал письма О'Брайену. Он прочел их с большим вниманием. Я заметил, как кровь бросилась ему в лицо, когда он читал то место, где упоминалось его имя и выражалась ее благодарность за его дружбу ко мне.

— Об этом говорить не стоит, Питер, — сказал он, возвращая мне письма. — Кому я обязан моим повышением, этим бригом, призовыми деньгами, которые я сколотил и которые составляют довольно приличную сумму, как не тебе? Успокойся насчет твоей сестры. Мы соединим вместе наши призовые деньги, и ей можно будет выйти замуж за герцога, если есть в Англии такой, который бы ее стоил; расходы на приданое понесут французы; это так же верно, как то, что есть руль у «Раттлснейка».

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Через три недели мы опять были готовы к отплытию в море, и адмирал назначил нас на прежнюю стоянку у острова Мартиники. Мы крейсировали около двух недель у острова Св. Петра, и, гуляя ночью по палубе, я часто смотрел на огоньки города, мечтая, что, может быть, некоторые из них освещают мою Селесту. Однажды вечером, находясь в шести милях от земли, я заметил два корабля, огибавшие мыс Негро у самого берега. Полный штиль господствовал в это время, и боты были вынуждены тащить корабль.

— Через полчаса наступит ночь, — сказал мне О'Брайен, — и, я думаю, мы успеем нагнать их, прежде чем они бросят якорь. Если они бросят его, то, вероятно, по эту сторону. Как ты думаешь?

Я согласился с ним, потому что чувствовал себя счастливее всякий раз, как бриг подходил ближе к берегу, так как это приближало меня к Селесте, и, наоборот, чем больше мы удалялись от земли, тем грустнее становилось у меня на сердце. Беспрестанные размышления о ней и свидание после стольких лет разлуки превратили мою юношескую привязанность в сильное влечение, можно сказать, даже в сильную пламенную любовь. Поэтому уже мысль плыть в гавань радовала меня, и не знаю, на какую глупость, на какое сумасшествие не решился бы я, чтоб только увидеть стены, заключавшие в себе предмет моих постоянных мыслей. Правду сказать, мечты мои походили на дикий бред, не представляли ни малейшей надежды на воплощение; в двадцать два года мы все любим строить воздушные замки и легко предаемся любви, не раздумывая, имеем ли какие-нибудь шансы на успех.

Я ответил, что считаю это очень возможным, и попросил поручить мне атаку, обещая вернуться, если попытка будет представлять слишком большую опасность.

— Я знаю, что на тебя можно положиться, Питер, — отвечал О'Брайен, — и мне доставляет удовольствие сознание того, что у меня есть надежный офицер. Да ведь я сам воспитал тебя и сделал человеком, как и обещал, когда ты был еще сопляком с двумя морковками вместо ног. Прикажи приготовить боты как можно скорей. Какая жара сегодня, ни одной рябинки на воде, а небо все в тумане. Посмотри на солнце, как оно заходит, раздувшись втрое против обычной своей величины, как будто гневается. Я думаю, будет сильный ветер с земли. Через полчаса я отчалил с ботами. Совсем стемнело, и я принялся грести к гавани Св. Петра. Жара чрезмерная и необыкновенная: ни малейшее дыхание ветерка не сотрясало воздуха, облаков не было, но между тем звезды были завешаны каким-то туманом; стихии, казалось, находились в совершенном застое. Матросы сняли свои куртки, потому что невозможно было грести в них. Между тем атмосфера стала еще гуще, темнота еще непроницаемее. Мы полагали, что находимся у входа в гавань, но видеть ничего не могли даже в трех ярдах от ботов. Суинберн, участвовавший также в этой экспедиции, работал веслом около меня, и я обратил его внимание на необыкновенное состояние ночи.

— Я уж давно наблюдаю — за этим, сэр, — отвечал он. — Вот что я скажу: если бы мы могли теперь найти наш корабль, лучше всего было бы вернуться. Ему сегодня будут нужны руки, или я ошибаюсь.