Приключение Питера Симпла, стр. 67

— Теперь, мистер Фаррел, мне остается только заметить вам, что, как мне кажется, ни меня, ни вас, никого другого не заботит свист ядер над ушами, если , этим можно что-нибудь выиграть для себя и отечества; Но я очень забочусь о ногах, руках и тем более о жизни каждого из моих матросов, если нет надобности ими жертвовать. Так помните в другой раз, что нет ничего дурного в том, чтобы держаться подальше от батарей, когда все выгоды на их стороне. Я замечал, что выстрелы, сделанные наудачу, всегда уносят лучших матросов. Но что там такое, мистер Симпл, не парус ли?

Через полчаса мы нагнали этот корабль; он выкинул американский флаг, и оказалось, что это бригантина, нагруженная товарами до самого планшира, который возвышался над водой не более, как на один фут. Груз его состоял из ассортимента разных товаров. С середины мачт до самой палубы были навешаны корзины с яблоками, картофелем, чесноком и орехами всех родов. Палуба была загромождена домашней птицей, овцами, свиньями. Низ наполнен дранкой, мебелью и прочими товарами, слишком многочисленными, чтобы их перечислить тут. Я поднялся на ее борт и спросил хозяину, куда он держит путь.

— Как куда? На рынок, — отвечал он. — Вы очень любопытны; надеюсь, вы меня не станете задерживать?

— Нет, если у вас все в порядке, — ответил я, — но мне нужно взглянуть в ваш корабельный журнал.

— Хорошо, это можно, — сказал он и принес его на палубу.

Мне некогда было рассматривать его в подробностях, но меня очень позабавило то немногое, что я прочел в нем: «Под широтою созвездия коня — вода очень легкая — зарезан теленок с белым лбом — пойман дельфин и съеден за обедом — разбита бочка мелассы № 1, б. Славная ночь: я заметил маленькие кругленькие вещицы, плававшие в воде — зачерпнул их целое ведро — думал, что это жемчуг — рассудил, что ошибся — выкинул их за борт, услышал крик — подумал, морская русалка — вышел посмотреть, не заметил ничего. Заметил по носу странную зыбь — полагал, что это, может быть, морская змея — встал на нос корабля, чтобы хорошенько разглядеть ее и чуть было не наткнулся на Барвудский остров. Повернул назад — встретился с британским кораблем — обошлись учтиво».

Осмотрев журнал, я потребовал созвать матросов, чтобы увериться, нет ли в числе его экипажа англичан. Это ему не понравилось, он заворчал; но тем не менее матросы были вызваны на корму. Один из них, я уверен, был англичанин, я и сказал ему это; но как он, так и, хозяин настаивали на противном. Я, однако, решил взять его с собой, чтобы представить спорный пункт на суд О'Брайена, и приказал ему сесть в мой бот.

— Вот что!.. Ну, если вы хотите употребить насилие — я не могу противиться. Моя палуба не свободна, вы видите, а иначе… я скажу вам, мистер лейтенант, с вашим кораблем было бы то же, что с «Гермионой». Знаю только то, что, если вы станете вербовать коренных янки, Штаты этого вам не простят — это так же верно, как то, что есть змеи в Виргинии.

Несмотря на это увещание, я привез обоих к О'Брайену, который долго разговаривал с американцем в каюте и потом позволил ему вернуться на свой корабль вместе с матросом. Мы поплыли дальше. Я был в первой ночной вахте, и когда мы проходили вдоль берега, заметил корабль, еле ползущий, с парусами, развевавшимися во всеi стороны по произволу порывистого ветра. Мы повернули к нему и через несколько минут стали в четверти мили от него. Был спущен бот, и я принял команду над ним; но так как это был большой корабль, то О'Брайен посоветовал мне быть осторожнее, если они выкажут хотя б малейший признак сопротивления.

Когда я уже подходил к кораблю, меня окликнули по-французски и приказали убраться восвояси, угрожая стрелять в противном случае. Этого было достаточно: согласно полученному приказанию, я возвратился и донес обо всем О'Брайену. Мы спустили все боты, развернули бриг лагом к неприятелю и разрядили в него полдюжины каронад, заряженных картечью и ядрами. Шум и суматоха на неприятельском корабле были следствием этого залпа, и О'Брайен снова послал меня узнать, не сдаются ли они. Они отвечали утвердительно, и я поднялся на борг. Это был французский корабль «Коммерс де Бордо», с тремястами тридцатью невольниками, оставшимися из пятисот, взятых с берега и переправляемых на Мартинику. Весь экипаж был болен, и большая часть его лежала на койках. Они объелись супу из попугаев; остались в живых только серые попугаи, немногие из которых умели говорить очень хорошо. Выходя в море, они имели около тысячи попугаев на борту корабля.

О'Брайен, заметив, что я овладел судном, послал другой бот узнать, что это за корабль. Я попросил прислать хирурга, так как многие матросы и некоторые из невольников были ранены нашими выстрелами. Нет ничего более жалкого, чем негры на борту невольничьего корабля: духота между палуб; страшная вонь, происходящая от нечистот, которые едва ли когда удаляются; больные, лежащие без всякой помощи, встречающие равнодушие даже у своих более сильных товарищей; мужчины, женщины, дети, в беспорядке валяющиеся в тесноте, чуть не друг на друге, совершенно нагие, исхудавшие, зачахшие от голода и атмосферы, какой, кроме негров, никто не может сносить. Если бы было известно все, что происходит на невольничьем корабле, — всякий бы согласился совершенно справедливо считать торговлю неграми преступлением наравне с морским разбоем. Но хотя на нее и смотрят, как на разбой, тем не менее она все-таки продолжается.

На рассвете корабль был совсем готов к плаванию, и О'Брайен решил отправиться к острову Доминго, чтобы скорее высадить на берег несчастных негров. Несколько дней спустя мы вместе с пленником своим бросили якоря в заливе принца Руперта, где в двадцать четыре часа пополнили свои запасы и распоряжались насчет приза, который, нечего и говорить, был значительной ценностью.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

На следующее утро мы снялись с якоря к отправились назад к своей стоянке у Мартиники Находясь в трех милях, от острова Св. Петра, мы заметили корабль, плывший с временными мачтами. Мы погнались за ним и увидели, что это та самая американская бригантина, которую мы незадолго перед тем повстречали. О'Брайен спустил бот, приказав привести к себе хозяина.

— Что, капитан, — сказал он, — вы встретили шквал, кажется.

— Не думаю, — отвечал тот.

— Фу, черт, так что же с вами случилось?

— Что? Да то, я думаю, что продал я свой груз, да вдобавок еще мачты.

— Продали мачты! Кому же вы их продали?

— Одному премилому французскому корсару, находящемуся у Св. Петра, который лишился всех своих мачт в стычке с одним из ваших бесстыжих кораблей, — и я знаю теперь, что они прекрасно платят.

— Ну, а как же вы домой воротитесь?

— Надеюсь добраться как-нибудь до попутного течения, а там уж дело пойдет на лад Если же встречусь с каким-нибудь американским кораблем, то подам сигнал о помощи, и, может быть, он дотащит меня на буксире

— Славно! — вскричал О'Брайен — Но не угодно ли вам войти в каюту, капитан, и закусить чем-нибудь?

— С особенным удовольствием, — отвечал этот странный смертный и сошел вниз.

Через полчаса оба воротились на палубу, и бот отвез американца на его корабль О'Брайен тотчас же пригласил в каюту мистера Озбалдистона и меня На столе лежала карта залива Св. Петра.

— Я имел длинный разговор с американцем, — сказал нам О'Брайен — Он говорит, что корсар стоит на — якоре в этом месте (и он указал на карту, где была отмечена точка карандашом). Если так, то он в довольно беззащитном положении, и я не вижу затруднений в том, чтобы овладеть им Вы видите, он находится у берега, где глубина — четыре сажени, и притом под самой батареей, так что пушки невозможно будет навести вниз на боты Я осведомился также у американца, настороже ли они, и он говорит, что они считают себя в такой безопасности, что вовсе не остерегаются: капитан и офицеры проводят каждую ночь на берегу, пьют, курят и хвастают будущими подвигами. Вопрос теперь только в том, правду ли сказал нам американец Но мы хорошо обошлись с ним, и нет причины сомневаться в его словах.