Канадские поселенцы, стр. 41
Когда Мэри кончила, все сели за ужин, а после ужина разошлись по спальням, так как все нуждались в покое после пережитых волнений. Поутру все собрались в столовой, счастливые и довольные, пришел также и Мартын с Цветом Земляники, и их осыпали благодарностью и похвалами.
После завтрака Сенклер уехал в форт, чтобы отдать отчет о результатах экспедиции и донести коменданту о смерти одного из людей гарнизона.
Жизнь на ферме пошла опять своим обычным порядком; часть хлеба была уже убрана, но теперь понадобились все наличные рабочие руки, чтобы убрать и остальной.
— Теперь нечего больше бояться индейцев, — сказала Мэри, — и мне кажется, теперь я могла бы прожить здесь остаток дней моих и быть счастлива и довольна!
— Но, конечно, не без капитана Сенклера? — спросила Эмми.
— Не всегда без него, — сказала Мэри, — но я надеюсь, что придет время, когда мы с ним станем неразлучны. А время это придет, когда дядя и тетя пожелают этого. Но где у нас Персиваль? Я его нигде не вижу!
— Он ушел в лес с Малачи, с ружьем, и Джон очень одобряет, что брат привыкает к ружью; вообще в Персивале я нахожу большую перемену!
— Несомненно, он стал более серьезен, меньше говорит, но больше думает! Однако нас зовут обедать. Надо спешить, а то нас ждут! — сказала Мэри, и сестры пошли в дом.
ГЛАВА XL
После донесения капитана Сенклера о результатах экспедиции Молодую Выдру отпустили на свободу, и полковник, зная о сватовстве Сенклера и желая сделать ему приятное, предложил ему воспользоваться несколькими днями отпуска и передать мистеру Кемпбелю, что когда придут из Монреаля почтовые баркасы, то он сам привезет ему корреспонденцию и воспользуется случаем принести свои поздравления по поводу их большой семейной радости.
Вернувшись на ферму, капитан застал всех в добром здоровье; все на ферме шло как нельзя лучше, и все были как нельзя более счастливы. Эмигранты оказались чрезвычайно милыми, хорошими, работящими и добросовестными людьми. К мистеру и миссис Кемпбель все они относились с величайшим почтением и уважением; старик Гревс, работавший на мельнице в отсутствие Альфреда, пожелал сохранить за собой эту должность, которую Альфред с радостью уступил ему. Словом, все преуспевало и процветало на ферме.
Приезд Сенклера был встречен общей радостью; он поспел как раз к обеду, а после обеда мистер Кемпбель обратился к присутствующим с такою речью:
— Дорогие дети мои, Бог дал нам в эти последние дни столько радости и столько счастья, что нам грешно было бы не подумать о том, чтобы доставить радость и счастье другим! В настоящее время мы можем считать себя вполне хорошо устроенными и обеспеченными людьми, не одинокими, как раньше, а окруженными добрыми соседями, и потому, милый Альфред, мы не считаем себя вправе долее удерживать тебя здесь, лишая возможности следовать своему призванию; напротив, советуем тебе снова вернуться к твоей службе, которая тебе так по душе, и на которой ты, как мы уверены, пойдешь далеко, на радость нам, твоим благодарным родителям, которые никогда не забудут твоей самоотверженной жертвы. Итак, поезжай в Англию, как только вздумаешь, а мы с радостью даем тебе на это наше родительское благословение. А теперь я скажу несколько слов Мэри, — продолжал мистер Кемпбель. — Ты и сестра твоя, последовавшая за нами сюда, в глухие леса Канады, и всегда неизменно радостно разделявшая наши труды и заботы, были для нас добрыми и хорошими дочерьми. Ты, Мэри, приобрела любовь честного и уважаемого человека, вполне заслуживающего твоей любви, и ради нас отсрочила его счастье и свое; ты не спешила покинуть нас ради предстоящих тебе радостей и удобств богатой женщины; все это мы видели и оценили, и теперь я говорю: пора дать счастье любимому тобой человеку; пора положить конец его мучительному ожиданию! Мы ни минуты не думали, что после свадьбы вы с мужем останетесь здесь. Нет, его состояние и положение призывают вас в Англию! Поезжайте же и живите счастливо, а мы вас благословим. Возьмите ее, Сенклер, она была нам хорошей дочерью и будет вам хорошей женой!
Сенклер встал и растроганно пожал руку мистера Кемпбеля; Альфред подошел к матери и нежно поцеловал ее.
— Поезжай с Богом, Альфред! Я это от души тебе говорю, — сказала миссис Кемпбель и, взяв Мэри за талию, увела ее в соседнюю комнату, куда за ними последовал и капитан Сенклер.
Все казались счастливыми и довольными, только Эмми была печальна и сосредоточенна, как никогда.
— Я вижу, Эмми, что тебя очень огорчает предстоящая разлука с Мэри, — проговорил Альфред, подойдя к ней. — Но ты можешь утешиться тем, что уезжаю и я, который постоянно мучил и дразнил тебя, как ты уверяла!
— Я никогда этого не думала! — воскликнула Эмми почти сердито. — Но ты, действительно, злой и всегда дразнишь меня — и она вскочила и убежала в другую комнату, чтобы никто не видел ее слез.
Решено было, что свадьба Мэри состоится через месяц в капелле форта, куда только что возвратился капеллан, а затем капитан Сенклер с супругой и Альфред покинут ферму в конце сентября, чтобы прибыть в Квебек вовремя и захватить суда, отправляющиеся в Европу до наступления зимы.
Спустя неделю из Монреаля пришли баркасы, и вслед затем полковник Форстер в сопровождении капитана Сенклера явились на ферму, привезя корреспонденцию и газеты.
После первых приветствий и поздравлений мистер Кемпбель попросил у своих гостей разрешения просмотреть полученные письма, и первое вскрытое им письмо из Англии вызвало в нем столь разительную перемену в лице, что все это сразу заметили.
— Надеюсь, ничего неприятного? — спросила встревоженная жена.
— Как тебе сказать, — ответил мистер Кемпбель, — не то, что приятное, но очень непредвиденное: мистер Дуглас Кемпбель скончался, и Векстон-Холл опять переходит к нам, так как у него не осталось наследника! Вот что мне пишет наш бывший поверенный.
— Позвольте мне первому поздравить вас! — сказал полковник.
— Я, право, не знаю, счастливее ли я буду там в Векстон-Холле, чем здесь, — сказала миссис Кемпбель, — но ради детей, пожалуй, должна была бы радоваться!
— Да, пожалуй, — заметил ее муж, — но мы с тобой стареем, а наши дети, я вижу, другого мнения: у них целая жизнь впереди!
— Я не поеду в Англию! — решительно заявил Джон. — Там меня станут посылать в школу, и какой-нибудь учитель станет пороть меня; я этого не хочу, я уже мужчина!
— Я тоже не хочу! — сказал Персиваль.
— Ни того, ни другого мы с матерью не отдадим в школу; но вам все-таки придется получить соответствующее вашему положению образование от людей, которым оно будет поручено!
— Я всему, что нужно, обучился уже у Малачи! — решительно заявил Джон.
Собственно, очень довольна этой переменой в жизни семьи Кемпбель была Мэри, которой теперь не надо было оставлять дядю и тетю так далеко; Эмми также рада была переселению в Англию; по известным причинам рад был еще и Генри, которому предстояло впоследствии стать владельцем обширного и богатого поместья в Англии. Но Джон упорно стоял на своем, Персиваль также был одного с ним мнения, хотя и не решался так открыто высказывать его.
— Я, право, не знаю, что делать с Джоном! — сказал мистер Кемпбель, оставшись один с женой. — Он, по-видимому, так твердо решил не ехать в Англию, что я опасаюсь, что он уйдет в леса, когда мы будем уезжать отсюда; он уже и теперь постоянно с Малачи и Мартыном и как будто чуждается своей семьи!
— Ты прав, и, мне кажется, лучше будет оставить его здесь! Он у нас младший сын в семье; поместье впоследствии перейдет к Генри! Альфред на хорошей дороге, Персиваль очень способен и охотно учится, а Джон слышать не хочет об учении, и обеспечить его впоследствии мы тоже не можем: у нас нет сбережений, тогда как, передав ему впоследствии эту ферму, мы сделаем его счастливым и богатым человеком.
— Да, здесь его смело можно оставить на попечение Малачи и Мартына! Но ты, Эмилия, должна решить, примирится ли твое материнское сердце с этой разлукой.