Иафет в поисках отца, стр. 35
— Прекрасно сделаете, — сказал Тимофей. — Если он не поможет, то по крайней мере и не повредит. Ум хорошо, а два лучше. Впрочем, есть тайны, которые необходимо хранить. Так, например, оставить ребенка на произвол судьбы — поступок, который не всем рассказывается.
— Ты мне напомнил, Тимофей, многое. Сколько лет уже, как я вышел из воспитательного дома и до сих пор не знаю, справлялся ли там кто-нибудь обо мне. Нужно непременно туда съездить.
— Совершенно справедливо, и я думаю, что не худо было бы и мне сходить в благотворительный дом Септ-Бриджит и узнать, не спрашивал ли кто-нибудь обо мне, — ответил Тимофей смеясь.
— Да, еще одну вещь я упустил из вида. Мне надобно было давно справиться в Колеман-Стрит по адресу, оставленному Мельхиором, нет ли там мне писем от нею…
— Я сам часто думал о нем, и мне очень хотелось знать, кто и что он теперь, и где… Но это другая тайна не хуже вашей. Как вы полагаете, встретим ли мы когда его и Натте?
— Это увидим со временем; но что сталось с бедным дураком Филотасом и нашим другом Джумбо?
Воспоминание об этих двух лицах заставило пас похохотать от души.
— Да, Тимофей, я думаю, что знакомство мое с Карбонелем не только не помогло мне отыскать отца, но даже помешало. Он прославил меня человеком хорошего происхождения, и при нем я беспрестанно был в шуме света, так что не имел времени заботиться о чем-нибудь другом. Печальная смерть его, может быть, послужила моему счастью; она сделала меня более независимым от обстоятельств и свободным в действиях. Итак, теперь надобно мне приняться хорошенько за свое дело.
— Извините меня, Иафет, но не то же ли самое вы говорили, когда мы, оставляя лавку Кофагуса, начинали свое путешествие, а между тем пробыли целый год с цыганами… Не на то ли же вы решились, приехав в город с полным карманом денег? Но раз попав в модные люди, вы почти об этом и не думали. Теперь предпринимаете то же, но посмотрим, долго ли останетесь при своем намерении.
— Ты несправедлив, Тимофей. Мысль об отце никогда не оставляла меня.
— Мысленно-то вы его помнили, и это все, что вы сделали до сих пор.
— Согласен, но медленность эта происходила от того, что я не знал, как начать мое дело. Надобно распустить весь клубок, чтобы найти конец нитки.
— А я так думал, что люди принимаются всегда с начала, — сказал Тимофей улыбаясь.
— Во всяком случае я теперь буду действовать решительно и сейчас же пойду к моему адвокату, а ты, Тимофей, между тем сходи в Колеман-Стрит и, если хочешь, можешь зайти и в Сент-Бриджит.
— Я не очень тороплюсь со своими родственными розысками. Найду мать — хорошо, а нет — так и Бог с ней. Слишком много хлопотать не для чего, потому что, я думаю, находка не обойдется дешево…
— Делай, как знаешь.
Я и Тимофей отправились каждый по своим делам. В одну минуту я был уже за ворогами и вторично имел честь представиться знаменитому Мастертону.
— Я имею до вас дело, — сказал я ему, кланяясь и подавая письмо лорда Виндермира.
Старик смотрел на меня со вниманием и беспрестанно протирал очки.
— О, кажется, мы видались… Не ошибаюсь ли… Боже мой, да это тот плут, который…
— Который принес вам когда-то письмо от лорда Виндермира и который теперь вторично пришел от него же. Сделайте одолжение, прочитайте письмо.
Я сам подал себе стул и уселся без приглашения.
— В самом деле бесстыдный мальчик… жаль, что с такой прелестной наружностью. . Теперь, верно, лорд прислал его за деньгами… Ох, этот мне… — бормотал про себя стряпчий, распечатывая письмо лорда Виндермира.
Я ни слова не ответил, но смотрел на его физиономию, которая вдруг стала выражать величайшее удивление.
— Если бы лорд написал мне, не найду ли я способа предать вас суду, чтобы повесить, то я бы не удивился этому. Но он мне рекомендует вас как прекрасного молодого человека и просит постараться помочь вам, сколько в состоянии буду. Я не могу этого понять.
— Если у вас есть время выслушать меня, то вы разуверитесь во многом и увидите, что на этом свете наружность часто обманывает.
— Это правда, и, увидев вас прежде, я не думал, что… Но не в том дело.
— Может быть, через час или два вы опять перемените ваше мнение обо мне. Но есть ли у вас время выслушать меня? Или, может быть, вы назначите другой день для этого?
— Мистер Ньюланд, я никогда гак не был занят, как теперь, и если бы даже вы просили посоветоваться со мною о каком-нибудь важном деле, то я и тогда отложил бы просьбу вашу на три-четыре дня. Но вы своими поступками так возбудили мое любопытство, что я готов на это пожертвование. Я запру дверь, а вы расскажите мне, пожалуйста, вашу историю, которая сделалась для меня так любопытна и непонятна.
Глава XXXIV
Чрез три часа я закончил мою биографию со всеми подробностями, которые читатель знает.
— Теперь, мистер Мастертон, — сказал я, — вам известны уже все обстоятельства. Назовете ли вы меня плутом? — название, которое вы мне дали, когда я вошел к вам.
— Право, мистер Ньюланд, я не знаю, что и ответить. Но, любя говорить правду, я скажу, что вы совершенно честно поступали, хотя были и плутом в некотором отношении, но плугом от обстоятельств… В свете много людей гораздо бесчестнее, и которые слывут за самых честнейших, и большая часть их довела бы свое плутовство до невозможности при таких обстоятельствах. Впрочем, плут ли вы, или нет, я все-таки с большим удовольствием готов познакомиться с вами и сделать все, что в состоянии буду, и это, заметьте, только для вас. Отыскать отца вашего есть почти химера, но так как ваше счастье от этого зависит, то я постараюсь сделать все, что могу, для вашей пользы. Прежде, однако, надобно лучше подумать, с чего начинать. Не придете ли вы ко мне обедать в будущую пятницу? Тогда бы мы поговорили с вами.
— Я отозван в пятницу на обед к леди Мельстром.
Впрочем, я извинюсь пред нею.
— Леди Мельстром! Как странно слышать это имя после вашего рассказа.
— Отчего же?
— Оттого… Это секрет, мистер Ньюланд, но вы доказали умение ваше хорошо хранить чужие тайны, и я вам доверю мою, чтобы оправдать свое замечание. Дело в том, что леди Мельстром восемнадцати лет сделала себе худую репутацию, то есть не то, чтобы… Ну, словом сказать, она до свадьбы своей имела уже ребенка, а может быть, и…
— Возможно ли это, сэр? — ответил я со страхом.
— Да, она любила одного молодого офицера, не богатого, но хорошей фамилии. Многие говорят, что он обманул ее… Это дело было замято, и его принудили уехать в Индию. Фамилия этого офицера Варендер; он умер в горячке, и после его смерти она вышла замуж за лорда Мельстрома.
— Он умер, — ответил я грустно.
— Но это не касается ни вас, ни меня… Я вам сказал уже, что я сегодня очень занят. Итак, до свиданья, в пятницу в шесть часов я вас ожидаю.
Я распростился с ним очень вежливо, и когда пришел домой, то непременно хотел узнать историю леди Мельстром. В моей голове блеснула мысль о возможности открыть в ней черты лица, схожие с моими, а потом и… но я не мог более удерживать своих догадок, бросился на софу, задумался и забылся в приятных мечтах. Очнувшись, я стал опять отыскивать сходство с леди Мельстром. Никакое, кажется, пылкое воображение не могло бы найти ни малейшей схожей черты между нами, но в мою голову эта мысль впилась до такой степени, что я только и бредил, что о леди Мельстром, о ее сходстве со мною и счастливых радостных связях. Наконец, я хотел осуществить эти лестные мечты, а потому, не говоря ни слова, вдруг вскочил с дивана, взял шляпу и отправился в Говернон-Стрит, решившись, впрочем, говорить наедине с миледи, чтобы уничтожить дальнейшие сомнения. Кажется, ничего не могло быть безрассуднее, как спрашивать сорокалетнюю женщину о ее любовных приключениях в молодости; но я не рассуждал о степени своего сумасшествия, а, очарованный будущей роднею, бежал без памяти к леди Мельстром, расталкивая встречных локтями и фыркая, как верблюд, во все стороны, чтобы очистить себе поскорее дорогу.