Иафет в поисках отца, стр. 32

— Слишком много просите.

— Но риск, риск, господин майор!..

— На это я не соглашусь, господин Эммануил; возьмите ваши деньги.

— Что же вы мне заплатите?

— Я вам обещаю дать полторы тысячи ливров, и если вы не согласны на это, то я поищу и займу где-нибудь в другом месте.

— Слишком мало, дорогой господин, никакой нет выгоды… Но который вам год?..

— Двадцать первый.

— Так и быть, чтобы сделать удовольствие вам и господину майору, я соглашаюсь.

Эммануил вынул свои очки, перо и чернильницу и подал мне расписку. Я прочитал ее со вниманием и подписал, а он между тем отсчитал деньги и ушел.

Странно покажется, что я получил деньги так скоро, но надобно заметить, что майор был всем известен как человек, знакомый только с богатыми людьми. Он уже доставил много выгод Эммануилу, и тот совершенно был уверен в нем.

Ростовщики обыкновенно ищут богатых людей и имеют списки их фамилий. Эммануил хотел сам, чтобы я у него просил денег и не хотел сейчас давать их, но несогласие мое на первое условие и спор за второе совсем лишили его обыкновенной осторожности.

— Право, не надеялся, чтобы вы так сходно получили деньги от этого старого плута.

— Дело удалось лучше, нежели я думал. Но сколько вам надобно, майор?

— Вопрос этот доказывает ваше доброе сердце, Ньюланд. Слава Богу, что я вскоре буду в состоянии отдать вам их. Но что мне более всего нравится, это уверенность ваша во мне, которому никто бы и шиллинга не дал взаймы. Я воспользуюсь вашим предложением и возьму пятьсот фунтов — именно столько, чтобы достало на несколько недель, в продолжение которых я буду в неизвестности; но после вы увидите, что, несмотря на мои пороки, я умею быть благородным.

Я разделил деньги с майором, и когда он ушел, то Тимофей потихоньку пролез в комнату и с любопытством спросил меня:

— Что вы сделали, сударь?

— Я занял тысячу фунтов с тем, чтобы заплатить полторы, когда вступлю во владение имением.

— Прекрасно! Значит, жид простился со своими денежками.

— Совсем нет, Тимофей. Я намерен заплатить их как только буду в состоянии.

— Желал бы знать, когда это будет.

— Я сам не знаю когда, потому что это зависит от того, как скоро мне удастся отыскать отца.

«Но когда найду я отца моего? » — подумал я со вздохом.

Глава XXX

Я оделся, пошел гулять и, повстречав Гаркура, обедал у него. Когда же возвратился домой, майор еще не приходил. Тогда было уже за полночь, но так как мне не хотелось спать, то я и остался в гостиной и начал читать книгу, ожидая его возвращения. Через три часа он возвратился с раскрасневшимся лицом и казался очень весел.

— Ньюланд, — сказал он, бросив свой портфель на стол, — посмотрите-ка, вы удивитесь.

Я раскрыл портфель и нашел в нем кипу ассигнаций — три тысячи пятьсот фунтов. Майору было от чего прийти в веселое настроение.

— Что это?.. Вам, верно, посчастливилось?

— Зная, что через некоторое время буду иметь деньги, я отправился в игорочный дом и рискнул пятьюстами фунтами, которые у вас занял. Сначала я проиграл, но потом счастье улыбнулось мне, и вы видите результаты. Но, Иафет, тут есть еще небольшая остановочка, а через два или три часа я попрошу вашего пособия.

— В чем дело, майор?

— Дело чести. Меня обидел один негодяй, и я вызвал его.

— Негодяй!.. Если негодяй, то вы не будете с ним стреляться.

— Друг мой, хотя он и негодяй, но все-таки надобно драться. Он пэр, и один титул заставляет меня с ним помериться.

— Желаю, чтобы ничего не случилось, однако может и несчастливо кончиться.

— Согласен, но мы все должны отдать жизнь Богу, и если я раз ее лишусь, то не надобно будет заботиться о богатстве.

— Это плохой способ кончать ссоры, — сказал я, — надо обходиться без дуэлей. Мы живем одни за счет других…

— Вы, я думаю, никогда не дрались?

— Никогда, — ответил я, — и надеюсь, что никогда не буду.

— Следовательно, вы должны быть счастливее и иметь лучший характер, нежели все остальные люди, если обойдетесь без такого рода дел, то есть я хочу сказать, в том только случае, когда вы будете главным действующим лицом, а не второстепенным. Но теперь мне вам надобно дать совет, как вести себя секундантом, потому что я очень взыскателен в этом случае и люблю, чтобы все делалось аккуратно. Во-первых, нехорошо, если вы приедете с таким печальным лицом; я не говорю, чтобы вы смеялись — это тоже ненатурально; но вам надобно казаться совершенно спокойным и равнодушным. С другим секундантом вы должны быть чрезвычайно учтивы и вместе с тем не упускать ничего, касающегося моих выгод. Вам надобно быть в беспрестанном движении и говорить как можно больше, делая ваши замечания на все, касающееся этого дела. Преимущественно же нужно обратить внимание на одно важное обстоятельство — на выбор места. Для противника была бы большая выгода, если бы за мной в прямой линии находился пень, кустарник, дерево или что-нибудь подобное. Вы должны стараться поставить его, если возможно, против света, чтобы вернее можно было целить. Но может быть, вы не в состоянии будете все это выполнить, так я сам помогу вам. Пока вы будете советоваться с другим секундантом, я постараюсь выбрать себе место, и если остановлюсь понюхать табаку, то вы заметьте, в какую сторону я обращусь, это покажет, что я желаю там видеть моего противника и что это место самое выгодное. Заметив его хорошенько, вы должны сами учтивым образом требовать, чтобы мы таким образом были размещены. Успех будет зависеть от силы ваших убеждений. Кажется, я все сказал, теперь надо приготовить оружие.

Майор пошел в свою комнату. Никогда столь грустные и неприятные предчувствия меня так не мучили. Да думаю, что и все бывают в таком расположении духа, когда в первый раз участвуют в дуэли. Я сидел задумавшись, когда майор воротился с пистолетом и всем припасом. Он заставил меня несколько раз взвести курки к попробовать, исправны ли они. При этой обязанности секунданта я задрожал.

— Что с вами, Ньюланд? Я полагал, что вы храбрее.

— Я был бы, верно, хладнокровнее, если бы сам дрался, но со стороны не могу подумать без внутреннего содрогания, что с вами может что-нибудь случиться. Вы единственный человек, с которым я дружен, и мысль потерять вас меня ужасает.

— Ньюланд, вы из меня делаете женщину; и в самом деле, вы видите чудо — слезу на щеках лондонского повесы, который живет только для себя, а не для света, Никто бы вам не поверил, если бы вы это рассказали, Ньюланд. Было время, и я был подобен вам, но свет воспользовался моей неопытностью; лучшие мои качества были причиной моего падения, и я мало-помалу сделался так же холоден и нечувствителен, как и свет. Я думал, что все чувства давно уже исчезли во мне, но теперь вижу противное. Вы заставили меня убедиться, что у меня есть еще сердце и что я могу любить вас, но все это слишком романтично и нейдет к настоящему положению. Теперь уже пять часов, и мы постараемся быть ранее наших противников на месте. Мы можем из этого извлечь выгоды.

— Не хотел бы я с вами об этом говорить, но обычай требует спросить: не желаете ли вы сделать какого-нибудь распоряжения в случае, если вы…

— Вы боитесь докончить, Ньюланд… Будьте храбрее. Впрочем, дайте мне листок бумаги.

Майор сел и написал; потом послал Тимофея за двумя знакомыми и просил их обоих подписаться на его завещании. Желание его было исполнено, и когда майор велел Тимофею привести коляску, то сказал мне, кладя в мой карман бумагу и деньги:

— Поберегите у себя, пока мы не воротимся.

— Коляска приехала, сударь, — сказал Тимофей, смотря на меня и как бы желая узнать, в чем дело.

— Ты можешь ехать с нами, — сказал майор. — Поставь этот ящик в экипаж.

Тимофей, зная, что майор кладет в него обыкновенно пистолеты, казался еще более испуганным и смотрел на нас, как одураченный, не исполняя приказания.

— Не бойся, Тимофей, это не для твоего барина, — сказал майор, ударив его по плечу.