Риск — мое призвание, стр. 30
Покачав головой, я сказал Мюллеру:
— Передайте ей, что я хотел бы кое-что сообщить, но из-за слабого немецкого не могу этого сделать. Скажите, что, как только мы закончим наш разговор, вы тут же переведете.
Зиглинду это, похоже, успокоило. Зигмунд сидел чернее тучи.
— Ну, и что же дальше? — поинтересовался Мюллер.
— Он собирается сдать ее властям «красных» взамен убитого Вильгельма Руста.
— Знаю.
— А она сама не знает, чего она хочет. Она думает, что ей нужны деньги, но Зигмунд вполне может вправить ей мозги. А вы, Мюллер?
— А сами-то вы как думаете?
— Ну, хорошо. Американка мне доверяет. Будет ли у нес повод не доверять вам, если я скажу ей, что вы — человек Ферге?
Это Мюллера заинтересовало.
— Нет, — ответил он. — Не будет.
— Тоже прекрасно. Вы что, хотите, чтобы близнецы нам все испортили?
— Но каким образом…
— Пошевелите мозгами. Нам вместе с американкой надо смываться.
— Ага, так я и знал. Вам надо, чтобы я помог вам бежать.
— Даю вам двадцать пять процентов.
— А если меня все устраивает, как есть? Ферге упоминал, что вы находитесь здесь с заданием отыскать пропавшего американца. Фреда Сиверинга, кажется.
— У меня и дома работы столько, что никуда ехать не надо. Конечно, черт возьми, мне надо найти Сиверинга, ведь они, Сиверинг и девчонка, вместе могут вывести нас на деньги. Но, разумеется, если вы предпочитаете якшаться с двумя «красными» психопатами… Не думаю, что вы настолько глупы, — с ехидством закончил я. — Постойте-ка. Кажется, я понял. Вы просто хотите выжать больше, чем двадцать пять процентов.
В черных, как агат, глазах Мюллера загорелся интерес. Впервые за все время они ожили, и в них отразилась вся гамма его переживаний: они вопрошали, сомневались, взвешивали. Я продолжил:
— Вы получите ровно четвертую часть найденного нами, и не более того. Не хотите — не надо.
— Без моей помощи вам крышка. Штрейхеры прихлопнут вас. Другого выхода у них нет.
Однако я так не думал. Только один человек в этой комнате мог желать моей смерти, и этим человеком был Мюллер. Если, конечно, он рассчитывал вернуться на Запад и продолжить свою работу у Ферге. Я был уверен в том, что он прекрасно это понимает. Но ему вовсе не надо было знать, что мне это известно, и поэтому наша дискуссия принимала чисто риторический характер.
— Ведь это я выяснил, что Сиверинг в Германии, — вновь заговорил я. — Черт с вами, треть.
— Пятьдесят на пятьдесят, — ответил Мюллер.
Я развел руками.
— Мюллер, с вами трудно спорить. Ладно, делим пополам. А вы сможете нас отсюда вытащить?
Зиглинда метнула беспокойный взгляд сначала на меня, потом на Мюллера.
— Ну? — произнесла она.
— Скажите ей, что я закинул удочку насчет того, как бы не передавать девчонку «красным» властям.
— Пятьдесят на пятьдесят, — повторил Мюллер.
Я печально улыбнулся.
— У меня нет другого выбора.
Мюллер принялся что-то быстро говорить Зиглинде по-немецки. Она сперва заулыбалась, но вдруг неодобрительно нахмурилась и с подозрением покосилась сперва на меня, а потом на брата. Но Зигмунд спал.
— Ну а сейчас-то что не так? — поинтересовался я у Мюллера. — У вас же пушка.
— Нет. Я должен подумать.
— Отведите Драма к девчонке, — сказала ему Зиглинда. — Нам всем надо поспать.
— А что будет утром? — спросил Мюллер. — Мне глубоко до лампочки вся эта ваша политика, фроляйн. Будь вы хоть трижды коммунисткой, или анархисткой, или желали бы вернуть на императорский трон ближайшего из ныне живущих родственников кайзера Вильгельма. Мне только надо…
— Утром, — оборвала его Зиглинда, — мы с братом это решим. А что вам надо, мне совершенно ясно.
Мюллер пожат плечами и повел меня через дверь и далее по коридору в фасадную часть здания. Приоткрылась дверь, и из нее высунулась голова Отто Руста. Увидев Мюллера с «Люгером», он оторопел.
— Я вместе с вами, — сухо бросил Мюллер.
— Не знаю, — ответил Руст. — Мне о вас ничего не говорили.
На другом конце коридора стояла Зиглинда.
— Все в порядке, Отто, — тихо отозвалась она. Руст провел пятерней по своим жестким светлым волосам.
— А, убийца, привет, — произнес я. — Даже не стал дожидаться похорон? Хорошенькое дельце, нечего сказать.
Он вспыхнул, и его лицо приобрело оттенок вареного лангуста, которого я так и не успел отведать в Бар-Харборе. Неуклюже размахивая руками, он кинулся на меня. Поймав его за кисть, я с хрустом начал заламывать пальцы назад, пока он не опустился на колени. Вот таким манером я продолжал завоевывать симпатии, убеждать и сколачивать из собравшихся над винным магазином ребят большую и дружную компанию.
Вот тут-то Мюллер и продемонстрировал, что еще не принял насчет меня окончательного решения, или же это решение было отрицательным, а возможно, он просто хотел со всей наглядностью показать Русту, на чьей все-таки стороне он сейчас был. И показал это весьма убедительно, шарахнув меня в висок своим «Люгером». Я опускался на колени, а Отто Руст поднимался на ноги, будто мы с ним качались на перекидной доске. И не успел Мюллер среагировать, если он вообще собирался это делать, как Руст с размаху ударил меня ногой прямо в лицо.
Свет беззвучно померк в моих глазах.
Глава 16
Казалось, что голос доносился откуда-то с обратной стороны Млечного Пути вместе с осыпавшим меня звездным дождем:
— Только не двигайся. Надо лежать и не пытаться встать.
Что-что, а это было проще простого.
— Они не дают мне для тебя ни воды, ничего. Я просила. Просила.
Послышался чей-то жалобный стон. Так скулить могла потерявшая хозяина собака или самый несчастный человек на свете. Стонали на полу футах в трех от моей головы. Это был Отто Руст. Судя по запекшейся в его волосах и на лбу крови и влажно лоснившейся щеке, он имел причину для того, чтобы так стонать. Себя я, разумеется, лицезреть не мог, но подозревал, что вид у меня был еще более плачевным. Однако его голова лежала на голом полу, моя же, словно на подушке, покоилась на упругом бедре Пэтти Киог. Это обстоятельство, признаться, значительно улучшало мое самочувствие.
— Что было со мной, помню, — проговорил я. — А с ним-то что стряслось?
— Не пытайся сесть, прошу тебя.
Я попробовал изобразить на своем лице улыбку, однако было такое ощущение, будто мой рот переполнен зубами, языком и еще какой-то дрянью. Моя голова пульсировала, глаза болели, а челюсть, казалось, весила больше, чем Пэтти и все мое остальное тело вместе взятые. И вместе с тем было до того приятно ощущать затылком эластичную гладкую ткань ее юбки и смотреть снизу на ладно сидевшую на ней блузку и маленький упрямый подбородок, что я поклялся:
— Никакая сила в мире не заставит меня даже пошевельнуться.
Упрямый подбородок вздрогнул, и коротко остриженные черные волосы взметнулись.
— Ничего смешного в этом нет, Чет. И не надо паясничать. Я, наверное, задремала. За дверью послышался какой-то шум, и я ее открыла. Ты лежал на полу лицом вниз, а Отто Руст бил тебя ногами. Второй мужчина крикнул, чтобы он прекратил, но Отто продолжал тебя пинать. Тогда мужчина ударил его пистолетом, и Отто упал прямо на тебя. Прибежали близнецы и оттащили вас обоих сюда.
Я с облегчением вздохнул. Это стоило мне чуть ли не всего, что располагалось у меня выше шеи, но задумка сработала. Отто Руст, как и Мюллер, желал заполучить восемьсот тысяч марок и ради этого прикончил своего папашу. Он мог бы стать союзником Мюллера, и вот в этом случае Мюллер наверняка бы решил, что от меня пора избавляться, причем не откладывая это дело в долгий ящик. А теперь у Мюллера оставался единственный выход.
— Где они? — спросил я Пэтти.
— Двое внутри, и один в прихожей.
— Который?
Я быстро поднялся и сел. Комната вместе с Пэтти поплыла вокруг меня. Если бы она меня не удерживала, я бы, наверное, оторвался и улетел в космос. Спустя некоторое время я смог различить дверь, которая вела в прихожую. Дверь была немного приоткрыта. На стуле в прихожей сидела Зиглинда, держа в руке точно такой же «Люгер», как у Мюллера.