Загадки остались, стр. 41

Уж не служит ли этот придаток своеобразной приправой к пище муравьев? Может быть, он возбуждает аппетит или действует одурманивающе? Как бы там ни было, и в этом случае у муравьев не оказалось единодушного отношения к семенам, если одни заносили их к себе в жилище, то другие старались вытащить и унести как можно дальше, что и требовалось растению!

Семена кандыка, перловника и ириса-касатика я нашел у муравьев, живущих в лесах Западной Сибири. В горах Алтая оказались другие растения-обманщики. Здесь рыжие лесные муравьи тащили маленькие, круглые, с тонкими нежными придатками семена фиалок, беловатые крупные семена первоцвета, из которого в фармакологии готовят сильное сердечное лекарство, семена аконита — одного из ядовитейших растений, употребляющегося в народной медицине за его тонизирующие свойства.

Муравей-хищник, оказывается, пользовался особенными излюбленными растительными веществами в дополнение к меню хищника.

С лесной полянки вниз по склону к тихой старице реки Томи рыжие лесные муравьи проторили дорогу. У старицы отличные охотничьи угодья, и муравьи-добытчики волокут отсюда в гнездо и ручейников, и поденок, и всяких других насекомых. Но вот в челюстях одного муравья вижу отсеченное брюшко какого-то насекомого. Гладкое, черное, блестящее, будто лакированное, оно покрыто редкими золотистыми волосками. Спереди, где брюшко сочленено с грудью, торчит белый кусочек мягкой ткани. За нее и уцепился муравей. Другой тащит точно такое же брюшко. Внимательно рассматриваю добычу рыжих лесных муравьев под лупой. До чего же ловок обман! Это вовсе не брюшко насекомого, а семечко растения, мягкий же придаток — съедобная приманка. Семя покрыто твердой, недоступной челюстям оболочкой.

Сбором семян занято немало муравьев. Если так активно идет заготовка, то, наверное, и само растение отыскать нетрудно. Да, это самая обычная медуница! На дне каждого кувшинчика покоится по четыре зернышка. Те, что созрели и почернели, едва держатся и падают на землю.

Рыжие лесные муравьи, оказывается, любят семена многих растений. Вот и сейчас они несут маленькие гладкие блестящие шарики с небольшими белыми отростками. Опять у меня встреча с семенами-мирмекофилами!

Шарики принадлежат ожике — небольшому растению с узкими длинными листьями, похожими на листья лилии. Ожика только что созрела и начала ронять на землю семена. Пройдет несколько дней, все семена окажутся на земле и будут растащены. Ожике надо торопиться. Скоро поспеет кандык, и муравьи займутся им. Потом, когда кандык осыплет семена, придет очередь ириса-касатика. За ирисом созреет первоцвет, затем фиалки, медуница и еще другие мирмекофилы. Так и существует эта строгая очередность, чтобы не мешать друг другу расселяться с помощью муравьев.

Как я уже говорил выше, мирмекофильные растения явно обладают какими-то веществами, привлекающими муравьев, и хищники неожиданно становятся вегетарианцами, волокут семена в свое жилище. Но как только у семени обглодан придаток, привлекающее действие исчезает, проявляется отталкивающее свойство, и муравьи выбрасывают свою находку как можно дальше от жилища. Может быть, отталкивающее действие проявляется, как только члены большой семьи удовлетворили потребность в веществе, содержащемся в семенах и столь привлекательном. Сперва увлечение, затем безразличие и наконец — отвращение.

В этом двойственном свойстве и кроется сложность явления. Муравьи всегда выбрасывают остатки пищи наружу. Но обычно они их сносят в одно место недалеко от жилища. Семена же мирмекофильных растений оттаскиваются далеко во все стороны. Их будто прячут ради того, чтобы они более не отвлекали внимание трудолюбивого народца.

Или, тут меня обвинят в фантазии, быть может, семена разносят подальше, чтобы расселить растение?

Без сомнения, в придатках семян, привлекающих муравьев-хищников, судя по всему, содержатся какие-то вещества — лекарственные, ферментативные, биологически активные. Они составляют своеобразную аптеку этого удивительного народца, испокон веков избравших общественный образ жизни. Может быть, некоторые из них обеспечивают ими долголетие самок муравьев — явление необыкновенное в мире насекомых. Вещества, содержащиеся в мирмекофильных растениях, достойны самого пристального внимания медиков. Некоторые из этих семян и растений давно использует народная медицина. Загадка мирмекофильных растений достойна того, чтобы ею занялись. Слово за учеными…

Глава девятая

Спасаются сами, помогают другим

Прежде на песчаных барханах реки Или пасли табуны лошадей, и тогда воздух гудел от множества летавших крупных жуков — священных скарабеев (Scarabaeus Sacer). Теперь лошадей угнали, вместо них пасутся коровы, скарабеи исчезли, и разве только верховые лошади чабанов поставляют скудное продовольствие немногим оставшимся здесь поедателям навоза.

По солончаковой низине рядом с барханами, когда почва была еще влажной от весенних дождей, прошла лошадь и оставила глубокие следы. Потом солончак засох от летней жары, стал твердым, как камень, и следы застыли до весенних дождей. Один лошадиный след случайно оказался на пути скарабея, и его навозный шар скатился в ямку следа. Трудно бедняге вызволить из неожиданной западни с такой тщательностью приготовленное блюдо. Он пружинит тело, и его пластинчатые усики дрожат от напряжения, с усилием упирается крепкими ногами в землю, подбрасывает шар кверху. Но ничего не получается, шар все время скатывается обратно. Быть может, жуку следует бросить бесплодные попытки, тут же на месте вырыть норку и, по скарабеевскому обычаю, спрятаться в нее вместе с навозным пирогом и спокойно поглощать его в уединении. Но не в обычае жука готовить временную столовую в открытом, твердом и засохшем грунте. Для этого необходим податливый песок или что-то подобное, помягче и порыхлее.

Мне жаль жука, я готов помочь ему и пытаюсь вытащить шар вместе с его обладателем из непреодолимого препятствия. Но скарабей принял мои добрые намерения за проявление недружелюбия, неожиданно стал на дыбы, поднял передние ноги и застыл в такой необычной позе, будто молящийся проповедник. Теперь на него нашло что-то подобное каталепсии — состояния рефлекторной неподвижности, он будто ничего не чувствует, не видит ни меня, ни направленного на него объектива фотоаппарата.

Поведение жука меня поразило. Вот уже два десятка лет я путешествую по пустыням Средней Азии, бываю каждый год и в этих песках, перевидал немало скарабеев, но никогда не встречал такого. Я рад знакомству с забавным жуком еще и потому, что он прекрасно позирует, застыл как изваяние, не шелохнется уже несколько минут. Примеряйся, наводи спокойно на резкость, выбирая удобную позицию и диафрагму, делай сколько хочешь снимков. Еще меня поразило, что точно так же ведет себя потревоженный тарантул (Lycosa singoriensis), самый большой паук в нашей стране. Потревоженный, он тоже встает на дыбы и застывает на несколько минут, показывая преследователю яркие, пестрые, растопыренные в стороны ноги.

Но вот наконец жук очнулся, вышел из оцепенения и снова принялся за прежнее — выкатывать свой шар из ямки. Сколько у него энергии и настойчивости! Бросил бы то, что не по силам, давно бы нашел новый навоз и скатал другой шар.

Я опять собираюсь прервать мучения маленького труженика и помочь его делам. Но он снова воздел передние ноги к небу и застыл в молитвенной позе. Тогда мне приходит мысль: не потому ли жука-скарабея и его ближайших родственников — других жуков-навозников — почитали священными еще в далекие времена. Почитали сперва египтяне, потом древние греки и римляне.