Отель на берегу Темзы. Тайна булавки, стр. 49

Покойный Трэнсмир недолюбливал племянника, так как считал, что он ленив и расточителен. При виде господина Рекса у меня душа ушла в пятки. Я сказал ему, что послан по срочному поручению, и выбежал на улицу. К счастью, я тут же нашел такси и благополучно доехал до Центрального вокзала. Однако я не покинул город, а отправился в небольшую гостиницу на Рид-стрит, где и скрывался все это время. Господина Трэнсмира после завтрака я так и не видел. Он даже не спросил меня, кто звонил, когда пришел почтальон с телеграммой. В дом часто приходили поставщики и посетители, и мне было строго приказано докладывать лишь в важных случаях.

Я никогда не был в подвальной комнате и даже не переступал порога подвального коридора. У меня никогда не было огнестрельного оружия. Настоящие показания даны мною добровольно, без принуждения. Я ответил на вопросы, заданные мне инспектором Карвером, без какого бы то ни было давления с его стороны».

Когда Тэб закончил читать показания Уолтерса, Карвер сказал ему:

— Ни одна строчка не должна попасть в печать… Что вы о них думаете?..

— Мне они кажутся правдивыми.

— Мне тоже, — промолвил он. — В глубине души я был убежден, что этот Феллинг не виновен в убийстве… В его показаниях многое мне кажется странным: прежде всего, вопрос старика относительно булавки…

— Вы, конечно, думаете о булавке, найденной нами в подвале?

Карвер тихо рассмеялся:

— И да и нет. Для меня очевидно, что булавка, о которой спрашивал Трэнсмир, принадлежит к числу драгоценностей мисс Эрдферн. Старик, по всей вероятности, проверял содержимое ларца…

Тэб некоторое время сидел молча, как бы что-то обдумывая:

— Вы полагаете, что драгоценности принадлежали Трэнсмиру? Что он давал их актрисе напрокат и та должна была каждый вечер после представления привозить их обратно?

— Я не могу придумать другого объяснения! — ответил Карвер. — Иначе чем же объяснить ее работу у старика по ночам?.. Трэнсмир часто занимался театральными антрепризами, и я совершенно убежден, что он оплачивал постановки мисс Эрдферн… Вероятно, он увидел ее однажды на сцене… и решил заработать на ее даровании.

— Однако мне все же не ясно, — не унимался Тэб, — почему мисс Эрдферн согласилась быть секретаршей старика? Почему она, как раба, трудилась на него, в то время как спектакли с ее участием имели неизменный успех?..

Карвер в упор посмотрел на молодого человека:

— Вероятно, старику было известно что-то из прошлой жизни мисс Эрдферн… Что-то, что она скрывала.

Тэб отправился домой в половине двенадцатого. Он был очень опечален словами сыщика. Какая могла быть тайна у молодой женщины?.. Почему эта тайна переплелась с загадочной смертью старика?..

Дома его ожидала телеграмма от Рекса из Неаполя: «Еду в Египет. Совершенно поправился. Вернусь через месяц».

Тэб добродушно улыбнулся: он надеялся, что слова «совершенно поправился» относятся не только к расстроенным нервам его приятеля, но и к его безответному юношескому увлечению. Перед тем как открыть дверь своей квартиры, Тэб на мгновение остановился. Он услышал там какой-то странный звук. Когда же он входил в переднюю, ему показалось, что в гостиной горел свет, который тотчас погас. Тэб резко распахнул дверь в гостиную. Все ставни в ней были закрыты. Между тем он помнил, что не закрывал их. Вдруг он услышал в комнате чье-то тяжелое дыхание.

— Кто здесь?..

Он протянул руку к выключателю. Но, прежде чем пальцы Тэба коснулись выключателя, его кто-то больно ударил. Удар был так силен, что Тэб упал на колени и на минуту почти потерял сознание. Кто-то пронесся мимо него в темноте. Он услышал, как захлопнулась дверь и кто-то быстро сбежал по лестнице… Затем громыхнула тяжелая входная дверь.

Тэб все еще продолжал стоять на коленях. По лбу его струилась теплая струйка крови. Шатаясь, он поднялся на ноги и зажег свет. Его ударили стулом, лежавшим тут же, около двери. Тэб подошел к зеркалу и принялся разглядывать рану. Хотя это был лишь ушиб, из него обильно текла кровь. Тэба спасло то, что удар пришелся по косяку двери. Отбитая ножка стула лежала на полу.

Тэб промыл рану, перевязал голову и вернулся в гостиную. Его поразил царивший в ней беспорядок: все ящики его стола были вывернуты, бумаги валялись на столе и на полу. Один из ящиков, в котором он хранил документы и который обычно запирал на ключ, был взломан. Маленькое бюро, стоявшее у стены, также было вскрыто. В спальне царил такой же беспорядок: все ящики, коробки и столы были открыты, а вещи разбросаны по комнате.

В комнате Рекса был вскрыт чемодан, остававшийся нетронутым в первое посещение грабителя. Он стоял на кровати, а его содержимое валялось на полу. Золотые часы Тэба с цепочкой, лежавшие на видном месте, не были тронуты. Коробка, в которой он хранил деньги, была вскрыта, однако не пропало ни цента.

Немного придя в себя, Тэб сделал странное открытие. В одном из ящиков письменного стола лежали его фотографии — он снялся в прошлом году по просьбе многочисленных теток. Ящик был вскрыт, и каждая фотография была разорвана на четыре части.

Тэб недоумевал, что мог искать в его квартире таинственный посетитель. Он хотел позвонить Карверу, но телефон не работал. Тэб остановил такси и в полночь, когда сыщик уже собирался уходить, влетел к нему в кабинет.

— Oгo! — воскликнул Карвер. — Да вы, кажется, ранены?..

— Опять тот же таинственный посетитель… — ответил Тэб. — Между прочим, Карвер, я намерен возбудить дело против человека, продавшего мне мебель: он клялся, что это красное дерево, а сегодня я на собственной голове убедился, что это простая сосна…

Тэб подробно рассказал приятелю обо всем, что произошло.

— Я пойду с вами и осмотрю квартиру, — предложил Карвер. — Любопытно было бы узнать, зачем он разорвал ваши фотографии…

— Вероятно, у него есть основания не любить меня. Я уже пытался припомнить всех преступников, поимке которых я так или иначе способствовал… Это не может быть Гарри Болтер: по моим расчетам, он еще в тюрьме… Не может быть Лоу Сорки, который, по слухам, после тюрьмы сделался миссионером. В свое время он обещал покончить со мной…

— Расскажите еще раз обо всем, что случилось с того момента, как вы вошли. Прежде всего, закрыли ли вы за собой дверь квартиры?..

— Да, конечно.

— Затем вы вошли в гостиную и он бросил в вас стулом? И в комнате было совершенно темно?..

— Да… Совершенно.

— Даже на лестничной площадке не было света?..

— Нет…

— Он пробежал мимо вас и скрылся?.. Вы хорошо это помните, хотя были уже в полубесчувственном состоянии?..

— Я отлично помню, что он пробежал и хлопнул дверью, — все более и более недоумевая, ответил Тэб.

Карвер быстро записывал его ответы в записную книжку причудливыми стенографическими знаками, которые никто не умел разбирать, кроме него самого.

— Теперь, Тэб, прежде чем ответить, подумайте хорошенько. Что было в чемоданах вашего друга: припомните, может быть, что-нибудь касающееся старика?.. Почему-то я уверен, что неизвестного, вторично удостоившего вашу квартиру своим посещением, интересовали именно вещи Лендера, а не ваши…

Тэб глубоко задумался.

— Нет, — наконец, признался он. — Решительно ничего не могу припомнить…

— Что делать!.. Пойдемте к вам… Когда все это произошло?..

— Приблизительно полчаса или час назад. Я пытался позвонить вам…

— Но телефон не работал, — перебил его сыщик. — Так всегда бывает, он отключается именно тогда, когда в нем есть необходимость.

Приятели вышли из участка и направились к такси, в котором приехал Тэб. В тот же миг к ним подкатило другое запыленное такси и остановилось. Из автомобиля вылез странно одетый, взъерошенный человек, в пиджаке поверх пижамы, с растрепанными волосами. Господину Скотту, по-видимому, некогда было одеваться. Он стремительно кинулся к Карверу и прошептал:

— Они снова пришли…

К большому удовольствию господина Скотта, причастность к делу Трэнсмира не только не пошатнула его социального статуса, но, наоборот, придала его личности некую значимость. Приятели, мнением которых он особенно дорожил, собиравшиеся в ресторане Тоби, всецело одобряли его позицию в этом деле. Впрочем, Скотт заявил им: