Приключения Альберта Козлова, стр. 28
Стешка вошла в круг. Она оказалась худенькой, невысокого роста, стройной. Она лениво пробила чечетку, пропела в ответ, что зря наговаривают: и по дому она управляется не хуже других, и корову умеет доить, а что книжки про любовь читает — так в них учат девушек не верить красивым словам первого встречного ухажера.
Что поразило — голос Стешки. Он оказался настолько звонким и чистым, что даже гармошка застеснялась.
— Чья Стешка-то, чьих родителей? — спросил я у Гешки.
Он волновался, прилаживался к балалайке.
— Директорская дочка, учительши дочка, — ответили за Гешку ребятишки. — Мать у нее строгая, заслуженная.
— Это она приходила, когда призывников отправляли на вокзал, орден Ленина у нее?
— Она, она… Стешка грамотная, книжек у нее — пропасть!
— У моста военных много, — вдруг сказала Стешка, поглядывая искоса на Сеппа.
Дядя Боря чувствовал себя неловко на вечерке.
Стешка прошлась в пляске и остановилась перед ним, отбивая дробь ногами. Пение прекратилось. Прошла минута, вторая… Теперь делом чести девчонки было вызвать парня в круг, потому что отказ плясать по приглашению означал, что девушка пришлась не по душе, ее знать не хотят и даже не желают с ней познакомиться. В плясках были свои тонкие тонкости — за каждой припевкой скрывался разговор, каждое «страдание» имело назначение — для ссоры, для уговора, для веселья, даже для тоски по милому, которого ждут и остаются ему верны, поэтому нечего приставать, раз другому обещано ждать…
Дядя Боря наконец сообразил, что означает настойчивость девушки. Он встал. Он не умел плясать «Русскую». Потоптался, потоптался, что-то попытался изобразить. Ничего не вышло.
Гешка занервничал, вскочил, сел и ударил по балалайке. Трехструнная у него запела, как семиструнная. Это были не забубенные, отрывистые звуки, а плавная, задушевная песня.
Гармошка замолкла, потому что не могла перепеть Гешкину балалайку.
Потом «улица» пошла к мосту…
От моста шел рокот. Он полз непонятно с какой стороны, земля чуть заметно дрожала.
— Танки! — вскрикнули зенитчики, забыв про девушек, про песню, закрутили головами, прислушиваясь.
— С дороги! Прочь с дороги!
Из-за поворота выбежали два бойца с винтовками за плечами, с флажками в руках.
— Расступись!
Они побежали вдоль плетня. Один из бойцов остановился, вышел на ярко освещенное луной место, второй побежал на бугор.
Через мост проползла стальная громада. Проползла по деревне, радостно урча мотором. За ней пошли еще и еще… Одна за другой — сильные, гордые, огромные машины.
У открытых люков сидели танкисты.
Боец на освещенной луной улице взмахнул флажком.
Танкист наклонился к люку, что-то закричал туда, внутрь машины. Танк развернулся и пополз на бугор.
— Время вышло! — перекричал лязганье гусениц дядя Боря, показывая на светящиеся стрелки часов.
На часах было десять.
— Бежим в школу! Автобус придет!
Если бы на мне не было военной формы, я мог бы гулять хоть до утра. Но в форме… Она обязывала точно в срок быть в части.
Часть четвертая
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой наш герой учится искать укрытие в чистом поле и впервые стреляет из боевого орудия.
Всю ночь бусил холодный дождик, парусина палатки набухла влагой. Стоило дотронуться головой или плечом до верха, как обдавало брызгами и падала тонкая струйка воды. Дождь прекратился под утро.
— Подъем!
В темноте натыкаемся друг на друга, под ногами чавкает, влажные портянки не лезут в голенища сапог.
— Быстро! На физзарядку!
— Сдурел командир! — ворчит Шуленин.
Его поселили в нашу палатку после перетасовки роты. Рота охраны БАО теперь укомплектована полностью.
Человек тридцать выбегают из палаток, выстраиваются вдоль линейки. Между сосен плывет туман; кажется, что тучи опустились на землю.
— Направо! За мной бего-ом — арш! — командует Прохладный.
Он тоже раздет по пояс. Жилистый, на спине след от немецкого штыка, спереди еще два шрама — на лице и груди.
Бойцы бегут неохотно, обувка чугунная. Выдумало начальство зарядку! Какая на фронте зарядка? Правда, аэродром не передний край, и даже не третий эшелон, но и не учебная команда, в которой проходят «Курс молодого бойца», и бойцы у нас не зеленые — по три раза в госпитале успели побывать.
Рогдаю нравится закаляться; он не ежится, хотя тело покрыто гусиной кожей.
Становимся в полукруг на полянке.
— Повторяйте за мной! — приказывает Прохладный.
И начинаются взмахи руками, наклоны, приседания…
Рядом боец Толя Брагин, маленького роста, рыжий, с острым носиком и большим ртом. Он бывший беспризорник. Брагин чуть слышно напевает в такт упражнениям на мотив «Гоп со смыком»:
Прибегает замешкавшийся где-то Шуленин, становится без разрешения на левом фланге.
— Рота, смирно! На первый-второй рассчитайсь!
— Первый!
— Второй!
— Первый!
— Второй!
— Первые номера направо, вторые номера нале-во! Друг к другу спиной. Руками друг друга зацепить! Один взваливает другого на спину, затем меняетесь. Упражнение называется «качели». Начали!
Подходит Рогдай; ему невозможно выполнять упражнение со взрослым человеком — ростом не вышел. Я вскидываю его на спину, чувствую, как он прогибается, как у него поскрипывают косточки. Затем он вскидывает меня.
Ему тяжко, он кряхтит, но не отступает. Вообще-то он крепыш, мой брат, мускулистый и настойчивый.
Становится теплее — разогрелись.
Следующее упражнение — борьба. Прохладный объясняет:
— Задача — свалить противника на землю. Можно давать подножку, разрешаются захваты. Будем изучать самбо — самозащиту без оружия.
Рогдай налетает. Злой. Откуда у него злость? Он наседает, хватает, как клешнями, за руки, неожиданно подсекает под ноги, и я падаю на одно колено. Он прыгает сверху…
Я тоже начинаю злиться. Сбрасываю его, как пиявку, пытаюсь обхватить за шею; он вывертывается.
— Молодец! — хвалит Прохладный брата и хлопает в ладоши. — Внимание!
Разгоряченные борьбой люди тяжело дышат.
— Рядовой Сепп, — приказывает Прохладный, — идите сюда! Показываю элементарный удар под ножку. Наступайте!
Дядя Боря оглядывается на товарищей, ищет сочувствия, но сочувствия в глазах товарищей нет. Бойцы окружили командира, с интересом наблюдают за происходящим.
И Сепп устремляется, именно устремляется вперед. Он бежит, растопырив руки, точно играет в догонялки. И сразу же падает на землю, катится по траве.
— Ого! Чисто сработано! — восхищаются командиром бойцы. На Сеппа не обращают внимания: у нас не любят слабых.
— Да такого одним пальцем можно переломить, — говорит бывший беспризорник Брагин. — Ну-ка, начальничек, давай со мной попробуем? Только позаправде и без обиды.
— Добро!
Брагин идет вразвалочку навстречу младшему лейтенанту, нагло улыбается — он физически сильнее командира, да и ранение у Толика пустяковое — оторвало два пальца на левой руке. Говорит, что случайно… Прет по-блатному. Слышатся хлопки ладоней о голые тела. И Толик летит через голову в кусты. Он поднимается, кренится набок.
— Элементарный прием, — спокойно объясняет Прохладный. — Как самочувствие, товарищ?
— Шибко шанго! — отвечает Толик и прячет злость в глазах.
— Что, на Дальнем Востоке побывал? — интересуется Прохладный и прищуривает глаза.