Маленькие дикари (Рисунки автора), стр. 37
— Ну-ка, покажи, — сказал недоверчиво Гай. Сэм разорвал веревку, из сапога выскочил бурундук и опрометью кинулся прочь.
— Ну, сын мой, — сказал Сэм, когда зверек исчез, — расскажи теперь ты свои приключения, да смотри только не завирайся!
— Это все чепуха! — воскликнул Гай. — Вот я…
— Молчи, Ястребиный Глаз, теперь очередь Бобра.
— Да у меня не было особых приключений, — начал Ян, — я пошел прямо, куда указывала соломинка, и наткнулся на большой засохший ствол. На таком гнилом и старом дереве птицы обычно не селятся, да сейчас и не время уже. Я взял дубинку, расколол ствол пополам и увидел историю всех поселений, которые устраивались в этом дереве. Прежде всех выдолбил там себе гнездо дятел и прилетал туда два или три года подряд. Когда он покидал гнездо, а может, просто между его прилетами, селилась там черноголовая синица. Я нашел ее перышки. Потом там жил дрозд: он натаскал в гнездо кучу всяких корешков, измазанных в глине. После него узнала про это жилье сойка: в подстилке гнезда я нашел скорлупу ее яичек. Потом, годом позже, я думаю, там поселилась пара ястребов и вывела птенцов. И однажды эти разбойники, наверное, принесли в гнездо землеройку.
— А что это такое?
— Вроде маленькой мышки. Только она совсем не мышка. Скорее, двоюродная сестра кроту… Ну вот, — продолжал Ян, — может, впервые за миллион лет случилось так, что маленькие ястребята были сыты. Раненая землеройка, как только освободилась от когтей хищника, попробовала спастись бегством. Сначала она спряталась за спинки птенцов, потом прорыла ход через мягкую подстилку гнезда, добралась до твердого донышка. Тут уж ей не хватило силы рыть дальше, и она умерла. Лежала она здесь много лет, пока не пришел я, не разломал сгнивший ствол и не прочел всю эту печальную историю, которой, может быть, не было никогда. Вот я зарисовал все гнезда и высохшее тельце землеройки.
Сэм слушал с напряженным вниманием, а Гай не думал скрывать своего презрения.
— Ерунда какая-то! — воскликнул он. — Разве это приключения? Одни догадки. Вот меня послушайте…
— Только смотри, Ястребиный Глаз, самые страшные места выбрось, пожалуйста. Я сегодня что-то не в себе. Ты их оставь на завтра, — сказал Дятел.
— Пошел я прямо, — начал Гай, — как указывала соломинка, и встретил сурка. Но я решил, что займусь им в другой раз. Слишком легко я их убиваю. Потом увидел, как ястреб понес цыпленка; он был слишком далеко, и я не стал стрелять. Потом была уйма старых пней, по которым скакали сотни белок, но я не стал их трогать. Ферму я тихонько обошел, чтобы меня не услыхала собака, и дошел уже почти до самого Дауни, как вдруг из-под ног вылетела куропатка, огромная такая, с индюка наверное! А с ней целый выводок — штук тридцать или сорок. Одна уселась на высокое дерево. Вы бы ни за что не разглядели ее! Ну, а я очень спокойненько выстрелил и попал. Я метился точно в глаз. Так кто теперь должен получить «гран ку»? Разве не я?
Ястребиный Глаз распахнул куртку и вытащил птенца малиновки с общипанным хвостиком.
— Это и есть твоя куропатка? — спросил Дятел, делая ударение на каждом слове. — Я эту птицу называю «малиновка»! Нарушение правил: убийство певчей птицы. Маленький Бобр, арестуй преступника!
Ястребиный Глаз яростно сопротивлялся, но, связанный по рукам и ногам, остался лежать на земле, ожидая решения. Совет был настроен очень серьезно, и неудачливый охотник наконец признал себя виновным. Совет постановил носить провинившемуся в течение трех дней черное перо в знак немилости и белое перо — за трусость. Решено было также, что целую неделю он должен мыть посуду. Хотели заставить его быть бессменным поваром, да только они уже имели случай убедиться, что за стряпня получается у Третьего Вождя.
— Ничего я не стану делать! — решительно заявил Гай. — Я уйду домой!
— И будешь там мотыжить огород? Очень хотел бы на тебя посмотреть.
— Отстаньте!
— Маленький Бобр, что делают индейцы, если воин отказывается повиноваться Великому совету?
— Лишают его всех наград и отличий. Помнишь, как мы сожгли щепку с именем «Ветка»?
— Отличная мысль! Мы сожжем теперь имя «Ястребиный Глаз» и восстановим старое прозвище!
— Нет! Нет! — закричал Гай. — Вы не смеете! Вы сами обещали, что никогда больше не будете называть меня так…
— Будешь ли ты повиноваться решению совета, несчастный?
— Да. Только я не хочу носить белое перо. Я ведь храбрый!
— Так и быть, это отменяется. Остальное ты исполнишь?
— А я останусь Ястребиным Глазом?
— Да.
— Хорошо. Я все сделаю.
XXV
Бродяга
Билл Хеннард, широкоплечий грубый человек, наследовал от отца хорошую ферму, но лень и безделье скоро сделали Хеннарда преступником. Не раз он сидел в тюрьме. Его хорошо знали в округе: немало краж связывали с его именем. Поговаривали, что, если бы не покровительство одного человека, Хеннард давно бы уж попал в исправительный дом.
Кое-кто намекал даже, что покровителем его был один из состоятельных сэнгерских фермеров, у которого были жена, сын и маленькая дочь… И звали его Уильям, а фамилия начиналась с буквы «Р». «Только, ради бога, никому ни слова!» — обычно добавляли люди, обсуждая эту тему.
Разумеется, эти слухи никогда не достигали ушей тех, о ком шла речь.
В тот вечер Хеннард покинул Дауни и, избегая дорог, пошел напрямик через лес к одному своему приятелю, чтобы сообщить об очень важных делах, особенно важных для самого Хеннарда. Он был сильно пьян, заблудился и прилег под деревом, где и проспал всю ночь. Утром он отправился на поиски дороги. Через некоторое время бродяга наткнулся на тропку, которая привела его в лагерь сэнгерских индейцев. Хеннард был страшно голоден и зол. Он подошел к типи как раз в тот момент, когда Маленький Бобр жарил мясо. Услыхав за спиной шаги, Ян обернулся, думая, что кто-то из индейцев уже вернулся, но перед ним стоял верзила-оборванец.
— Что, паренек, обед готовишь? Я бы не прочь поесть, — сказал бродяга с неприятной улыбкой.
Вид у него был самый отталкивающий, но говорить он старался вежливо.
— А где твои родные?
— Их здесь нет, — ответил Ян, с ужасом вспоминая бродяг из Гленьяна.
— Что ж это ты, совсем один?
— Товарищи вернутся после полудня.
— Очень приятно. Рад слышать это. Ну-ка, подай мне ту палку! — грубо сказал бродяга, показывая на висевший лук.
— Это мой лук! — ответил Ян. Гнев и страх овладели мальчиком.
— Я дважды повторять не люблю! Дай сюда, иначе я тебя проучу.
Ян стоял не шевелясь. Бродяга сорвал лук и наотмашь ударил мальчика по ногам и спине.
— Ну-ка, щенок, неси мне скорей обед! Иначе я тебе шею сверну!
Ян понял, что попал в беду. Он вспомнил совет Рафтена завести хорошую собаку. Мальчик оглянулся и хотел было бежать, но бродяга в два прыжка нагнал его и схватил за воротник.
— Так не пойдет, паренек! Я тебя заставлю слушаться.
Он содрал тетиву лука и, повалив Яна на землю, связал ему ноги. Теперь мальчик мог делать только маленькие шажки.
— Торопись! Я голоден. Не вздумай подмешать чего в еду! Если снимешь веревку — убью. Видишь эту штуку? — И бродяга показал большой нож.
Слезы катились по лицу Яна, когда он принялся готовить.
— Пошевеливайся! — донеслось из типи. Если бы бродяга взглянул в ту минуту на тропинку, то заметил бы там мальчишку, который прятался за кустом.