Засыпайка в рыбацкой деревне, стр. 3

У берега Мати показалось мелковато и мутновато. Он влез на камень, шагнул на другой, перепрыгнул на третий. Тупс отважно следовал за ним. Меж двух огромных валунов плескалась тихая, чистая вода.

— Тут и будет ваш дом. Плывите, рыбки! — сказал Мати и опрокинул таз.

Рыбки опустились на дно и не шевелились. Неужели умерли? Мати тронул одного камбаленка пальцем. Тот дернул хвостом, несколькими проворными движениями подплыл к большому камню и зарылся в песок. Коричневая рыбья спинка слилась с морским дном.

Тут ожили и опальные. В прохладной воде они очнулись, поняли, что снова свободны, и живо поплыли прочь.

Насквозь промокший и счастливый Мати вернулся домой. Дед как раз надевал дождевик.

— Дедушка, ты куда?

— Понесу рыбу в приемный пункт.

— Дедушка, а почему ты стал рыбаком?

— Рыбка захотела.

— Как это? — удивился Мати. — Сама захотела?

— Так у нас тут говорят: «Работа хочет, чтобы ее делали, а рыба, чтобы ее ловили».

— Дедушка, а зачем надо ловить рыбу? — спросил Мати и вдруг как треснет себя ладонью.

— Мати, что это ты себя бьешь?

— Комара убил.

— Зачем?

— Он меня укусил.

— Видишь, так вот жизнь и устроена, — пояснил дед. — Комар сосет человеческую кровь. Птицы и рыбы едят комаров. Человек ест птиц и рыб. Все кого-то едят. Так уж устроена жизнь, — повторил он, натянул берет, одернул плащ и поправил капюшон.

Дед вышел, послышалось тарахтенье мотора, и мотороллер с кузовом, полным рыбы, выехал за ворота. В окно Мати видел, как дедушка скрылся за изгородью из шиповника.

А Тупс, весь мокрый, в песке, стоял посреди кухни, и с него стекала дождевая вода. Лужица вокруг него увеличивалась на глазах.

— Вот наказание! — воскликнула бабушка Салме, входя в кухню с корзиной рыбы. — Вот наказание! Ну разве это собака! Это же мокрая швабра!

Бабушка схватила таз, посадила туда щенка и принялась мыть его теплой водой и мылом. Тупс был оскорблен до глубины души. Он вырывался, жалобно скулил, но ничто не помогало. Бабушка терла его и не переставала ворчать.

— Как с такой гривой можно жить в деревне, да еще в дождь!

— А у вас тут что ни день, то дождь и дождь! — надулся Мати.

— Теперь погода наладится, — утешила его бабушка, — видишь, вода в море спала.

— Ну, и что же, что спала?

— Если вода в море поднимается, жди дождя, — объяснила бабушка. — Если море отступает, жди засухи. Это приметы верные.

Она насухо вытерла Тупса жестким полотенцем, вылила воду, взяла ведро с кормом для кур и пошла в сарай.

Мати двинулся было за бабушкой, но вдруг застыл на месте, вытаращив глаза.

Тут было на что посмотреть: Тупс, который радостно прыгал по кухне, то и дело отряхиваясь, вдруг полетел, словно птица! Сделал круг над столом и повис у Мати над головой. При этом щенок ни капельки не был напуган, наоборот — он как будто обезумел от радости. Он гавкал, тявкал, лизал своим вертким язычком воздух и восторженно вилял хвостом.

И Мати сразу стало так хорошо, так радостно.

— Засыпайка! — крикнул он. — Засыпайка, и знаю, ты здесь!

Воздух в кухне замерцал, зарябил, пошел волнами. Волны соткались в разноцветные кольца. Кольца закружились, слились в синий шар, и на полу возник человечек-подушка.

— А чем бы нам сегодня заняться? — спросил Засыпайка и повернул свою шапку задом наперед.

Друзья бросились обниматься, а Тупс, полный щенячьей радости, скакал вокруг них как мячик.

История третья,

в которой дождь не имеет значения, Засыпайка знакомится с рыбацким житьем-бытьем и встречает своего коллегу

— Засыпайка, милый, милый Засыпайка! — прошептал Мати. — Как хорошо, что ты меня разыскал! Мне было так скучно без тебя.

— И мне тебя не хватало, — признался Засыпайка.

— И меня тоже, да? — Тупс требовал к себе внимания.

— Тебя особенно, — засмеялся Засыпайка и подхватил Тупса на руки.

— Но теперь все хорошо, — сказал Мати. — Теперь мы снова все вместе.

— Все трое, — подчеркнул Тупс.

Скрипнула дверь.

— Бабушка идет! — предупредил Мати.

Засыпайка живо повернул свою шапку козырьком вперед — и растаял.

— Съезжу в магазин, — сказала бабушка. — А ты, Мати, не печалься, ничего, погода исправится, куда ей деваться!

— Я и не грущу, — сказал Мати. — Для меня дождь больше не имеет значения.

— Вот и молодец, — сказала бабушка, надевая резиновые сапоги и плащ. Потом достала из сарая велосипед, села на него и укатила в магазин.

Засыпайка тут же появился.

— Порядок, — сказал Мати. — Час времени у нас есть.

— Откуда ты так точно это знаешь?

— Никак не меньше часа, — подтвердил Мати. — Или свежий хлеб еще не привезли, или она будет ждать машину с колбасой. Какую-нибудь причину посидеть у входа в магазин и поговорить со знакомыми бабушка всегда найдет.

— А ты тем временем покажи мне дом, — попросил Засыпайка, оглядывая кухню. — Никогда не видел, как живут рыбаки.

Кухня была просторная, приветливая: светлые стены, занавески в сине-белую клетку, плита, украшенная синими изразцами. Вокруг белого стола стояли синие скамьи.

— А зачем над плитой крыша? — полюбопытствовал Засыпайка.

— Туда запахи уходят, — объяснил Мати. — Когда, например, рыбу жарят.

Одна дверь из кухни вела в спальню, другая — в гостиную. Засыпайке захотелось вначале взглянуть на гостиную.

Там стоял мягкий диван, два кресла, столик, книжная полка и телевизор — комната как комната. И еще — ого! — Засыпайка уважительно отступил.

— Мое почтение! — сказал он и низко поклонился.

— Кому это ты? — удивленно спросил Мати — кроме них в комнате не было ни души.

— Правителю сей комнаты, — ответил Засыпайка и показал на старое, потемневшее от времени кресло-качалку.

— Откуда ты это знаешь? — удивился Мати.

— Это сразу видно, — ответил Засыпайка. — Смотри, как царственно оно стоит на самом почетном месте — красивом полосатом коврике посреди комнаты. — И какой у него задумчивый, умудренный вид!

— Это кресло-качалка моего прапрадедушки, — гордо заявил Мати. — Он был моряком. И когда приезжал домой, его страшно сердило, что дом вечно стоит на месте. Поэтому он всегда сидел в кресле-качалке. Он в нем качался, прямо как на волнах.

— Это тебе сказал сам пра-пра-пра-и-так-далее-дедушка?

— Что ты, его уже давно нет — утонул вместе со своим кораблем в Южном море. Дедушка Элмар о нем рассказывал.

— Понимаю. Твой пра-пра-пра-и-так-далее-дедушка был дедушкой твоего дедушки Элмара.

— Точно, — ответил Мати.

— Вы позволите? — вежливо обратился Засыпайка к креслу-качалке.

Оно ничего не ответило.

— Молчание — знак согласия, — решил Засыпайка, влез в кресло и сильно качнул его.

— Знаешь, — сказал он, с удовольствием покачиваясь, — теперь и я чувствую, будто волны то поднимают, то опускают меня вместе с кораблем.

— Пошли в детскую, я тебе еще что-то покажу, — заговорщицки произнес Мати и за руку повел друга в соседнюю комнату.

— Какая же это детская! — разочарованно протянул Засыпайка. — Ни одной игрушки.

— А вот и детская, — возразил Мати. — В этом доме дети всегда жили именно здесь — и мой прапрадедушка, когда был маленький, и мой папа, и его брат Томас. Теперь они выросли и приезжают домой только погостить. Мой папа, ты же его знаешь, учится в университете на детского врача, и мама тоже. А дядя Томас сейчас далеко, в Южном море, ловит сардин.

— Классные кушетки, — одобрил Засыпайка, перелезая со второй кушетки на третью. — А почему их так много?

— Здесь спят большие дети этого дома, когда приезжают в гости.

— Ты хотел мне что-то показать, — напомнил Засыпайка.

— А ты найди! — сказал Мати.

— Какую-нибудь игрушку?

— Нет, игрушки на веранде. Там мой уголок. А здесь, в комнате, есть что-то такое, чего ты отродясь не видел.