Конец каникул, стр. 24
— Почему ты ни разу не привел его на пруд? — спросила Эльжбета. — Славный мальчик…
— Да я совсем недавно с ним познакомился. Как тебе объяснить? Знаю-то я его давно, только…
— Тогда не объясняй, мне все равно. Ты это нарочно подстроил, чтоб он с ней встретился? Она даже перестала на тебя таращиться, знаешь? А почему Толстого последнее время не видно?
— Понятия не имею. Он только и думает, что об этом своем техникуме. Кто знает, может, и другие дела есть, — сказал я, догадываясь, впрочем, что техникум — не единственная причина. Тот день, когда пришлось хлопотать из-за врача, оставил как бы след. Трудно это объяснить, но в наших отношениях словно что-то разладилось. Может быть, мне так кажется?
— Чудесный вид! Только теперь понимаешь, сколько здесь труб, шахт! Странно… Замок как-то сюда не подходит, верно?
Мне нечего было отвечать, по-моему, все-таки подходит, я привык к этим руинам. Исчезни они в один прекрасный день, и холм станет голым, безобразным.
— Замок есть замок, даже без легенд…
— Ну тогда выдумаем какую-нибудь легенду сами! — Эльжбета так и загорелась, но уже минуту спустя передумала и сказала, таинственно улыбаясь: — Нет! Сделаем так: выдумаю легенду я и сообщу тебе в письме. Хорошо? В первом же письме из Варшавы!
— Хорошо, — согласился я, но мне стало грустно. Возвращаясь, мы ехали по-другому. Я предложил Адаму сесть на велосипед Эльжбеты и сказал, что возьму ее на свой. Все трое засмеялись, и тогда я ни с того ни с сего пустился в объяснения:
— Она легче, понимаешь? Колеса не будут так врезаться в песок, ведь там полевая дорога…
— Так вот в чем дело! — закричал Адам. — Ты в самом деле верно подметил, дорога там полевая! Никогда б не обратил внимания.
— А помнишь, ты не хотел брать меня на свой велосипед? — спросила Эльжбета уже в дороге. — Помнишь, когда мы ехали первый раз в ваш сад, с семенами…
— Не помню, — буркнул я. — Это было давно. Зато кое-что другое ты мне напомнила: зайди-ка после обеда в наш сад, придет Зенек, мы все там встретимся!
Я догнал Ирку и сказал ей то же самое. Та кивнула:
— Скажу Зенеку, ладно, Адам, ты тоже придешь?
— Сегодня после обеда мне не выбраться, И так опаздываю. А надо еще, учти, доехать до вашего дома, чтоб я мог потом вас найти. Разве что завтра…
«Ну и хитрец! — промелькнуло у меня в голове. — Вот бы никогда не додумался. В самом деле, ведь он не знает, где живет Ирка…»
Глава 17
Как трудно что-то предвидеть: Бывает, одно слово переворачивает все вверх дном! Ведь я по-настоящему радовался, что приехал Зенек. Чего ж я на него так набросился? Через минуту я уже упрекал себя за это, но сказанного не вернешь. Если бы дело было, впрочем, только во мне!
Нам с Эльжбетой долго пришлось дожидаться. Я догадался — они на пруду. Так уж повелось: если кто-то из нас возвращается с каникул и погода сносная, идем купаться. Это как бы встреча с городом. Я уговаривал Эльжбету пойти поискать их, но она заупрямилась:
— Иди сам! А я посижу здесь…
После обеда Эльжбета была не в настроении, грустная какая-то, а может, и злая. Уселась в беседке и принялась молча рассматривать листья дикого винограда, которые свисали со всех сторон, обвивали рейки стенок, ползли под самую крышу.
— Один не пойду… Захотят прийти — придут сами! — ответил я. Так мы их и ждали. Потом Эльжбета ни с того ни с сего стала полоть грядки, а я, вспомнив о просьбе, которую вот уже несколько дней повторяла бабка, принялся рвать крыжовник на компот.
И вдруг в аллейке между садами послышались громкие голоса. Я прислушался. Эльжбета тоже оторвалась от грядок. Голоса приближались со стороны пруда, и мне они показались знакомыми.
— Идут? — спросила Эльжбета. — Вроде бы Збышек, а?
«А он-то зачем тут нужен? — подумал я с досадой. — Надеюсь, в сад не зайдет. Болван…» Но именно Збышек и говорил громче других, ему вторила Ирка. Вскоре они появились у забора. С мокрыми волосами, с планками в руках, веселые. Был там и Толстый и его собака.
Зенек распахнул калитку, стал в проходе и крикнул:
— Что, зятек, не купался сегодня? Сад караулишь?
Если б не Эльжбета, я б и внимания не обратил на «зятька» — он всегда называл так меня в шутку. Но сегодня здесь была Эльжбета, и я заметил, как она повернула голову в их сторону — шутка пришлась ей не по вкусу. Еще бы, при Ирке!.. Сейчас та снова что-нибудь выкинет. Хоть я и обрадовался Зенеку, ответ был не из самых вежливых:
— Кончай со своим «зятьком». Надоело. — И я направился к беседке.
Черный остолбенел от изумления. Но так и не успел ничего сказать, потому что Толстый отстранил его и вошел первым. Он сразу заговорил с Эльжбетой:
— Нет у тебя чего поесть? Голодный как волк. Раньше, когда я с вами ходил, у тебя с собой был хлеб!
— Весь сад готов съесть… Зачем тебе хлеб? Ешь крыжовник!
— Юрек! Надеюсь, ты пригласишь нас войти? — спросила Ирка. Я ничего не ответил. Думал только, как мне загладить неловкость, тем более что Зенек прошел по дорожке, не поздоровавшись ни со мной, ни с Эльжбетой. По примеру Толстого он принялся за крыжовник.
— Вот ты и приехал… — выдавил я наконец из себя. — Привет, Черный!
— Привет, — буркнул он, не оборачиваясь.
Тут я услыхал скрип калитки к подумал, что Збышек вышел, наверно, из сада. Какое там! Он только прикрыл за собой калитку и как ни в чем не бывало направился вместе с Иркой в нашу сторону. Я решил не замечать его и вести себя так, будто его не было. Но от этого ничто не изменилось.
Было неловко и тягостно. Сперва никто ничего не говорил, потом они стали громко переговариваться друг с другом. Меня это раздражало, Эльжбета, я видел, тоже Сила недовольна. Все, впрочем, чувствовали: что-то не в порядке, надо найти выход из положения. Кто б мог подумать, что встреча будет такая!
— Почему ты ни разу не написал? — обратился я к Зенеку, для того чтоб что-то сказать. — Куда пропал после лагеря? Ирка напустила на себя таинственность, говорила, догадывается…
— А ты что, девушка, чтоб я тебе письма писал? — ответил Зенек, и все вокруг рассмеялись, будто это и в самом деле было очень смешно. Все — это значит они, потому что Эльжбета не смеялась.
— Знаешь, где он был? Обалдеешь, когда узнаешь… — заговорил Толстый.
«Выходит, Черный им уже рассказал, — промелькнуло у меня в голове, — я узнаю последним…» А всегда было наоборот. Ведь именно со мной Зенек дружил больше всего. Меня это задело, но, не подавая вида, я стал слушать Толстого. А тот говорил с таким жаром, точно рассказывал о себе, не о Зенеке, он даже не скрывал, что завидует товарищу.
Может, я невнимательно слушал, а может, Толстый говорил бестолково, только понял я все это с пятого на десятое. Ну, после лагеря Черный присоединился к какой-то там компании, ну, прекрасно, проехали автостопом через всю Мазурию. Ну и что из того? А все они меж тем ждут не дождутся, когда это я начну восхищаться.
— Вот это каникулы, а? Сам скажи: ты хотел бы так, а? — допытывался Толстый. — Гитара, две палатки… Вот жизнь!
Я невольно взглянул на Эльжбету. Лицо у нее было такое, точно вся эта история интересовала ее не больше, чем прошлогодний снег, да еще на другом полушарии. Но Ирка и Збышек с таким восхищением уставились на Зенека, что это меня в конце концов рассмешило.
— Черный, на будущий год не будет отбоя от желающих… Ирка первая!
— А ты что думаешь, я бы не поехала? Дома наплела бы матери, что еду к тетке. Пока они спишутся, лето, глядишь, и прошло…
— Я бы тоже поехал, — вылез Збышек, словно кто-то интересовался его мнением.
Эльжбета прыснула со смеху, и Збышек нахмурился, посмотрел на нее исподлобья и отвернулся.
— Те двое были постарше нас, уже после школы, — заявил Черный, словно для того, чтобы дать нам понять, что такое путешествие не для всякого.
— Почему двое? — недоумевал Толстый. — Ты ж говорил, что вас было четверо?