Соль земли, стр. 31

– Ой, как хорошо-то было бы! – заражаясь мечтой Анастасии Фёдоровны, воскликнула Ульяна.

Когда они, уставшие, обессилевшие от длинной дороги и долгого хождения вокруг озера, пришли к месту привала, Ульяна спросила:

– Что будем готовить на ужин: дичь или рыбу?

Анастасия Фёдоровна недоверчиво покосилась на Ульяну, на её полупустой мешок, висевший над их головами, подумала: "О какой дичи и рыбе она говорит? В мешке, кроме хлеба, ничего нет".

Ульяна поймала взгляд Анастасии Фёдоровны, усмехнулась и сказала:

– На мешок вы не смотрите. В тайгу я ношу в нём только хлеб, соль да сахар. Так что же будем есть?

– Я… Я всегда предпочитаю рыбу, – несколько растерянно проговорила Анастасия Фёдоровна.

– Ну, хорошо. Тогда вы разводите костёр, а я с котелком схожу под яр в тальники. Там на блесну хорошо берутся окуни.

Ульяна вытащила из патронташа блесну, взяла котелок и, на ходу бросив Анастасии Фёдоровне коробку со спичками, исчезла за увалом.

Анастасия Фёдоровна наломала сучьев, собрала с земли сухую кедровую хвою и принялась разжигать костёр. Удалось ей это не сразу. Ветерок словно преследовал её и гасил пламя тотчас же, как только спичка загоралась. Стараясь отгородиться от ветерка, Анастасия Фёдоровна сгибалась, садилась на корточки, поворачивалась то в одну сторону, то в другую. Наконец она отчаялась, повернулась прямо на ветер и чиркнула. Спичка загорелась и не погасла. Анастасия Фёдоровна сунула её в хвою, и костёр задымил пахучим смолевым дымом. Вскоре подошла Ульяна. В котелке, наполненном водой, лежали уже вычищенные окуни.

– Быстро ты, Уля, наловила!

– Тайга – кормилица щедрая, – серьёзно сказала Ульяна.

– Как для кого, – заметила Анастасия Фёдоровна.

– Эта правда. Кто её знают, того она кормит, а неопытного человека сама может сожрать. Ну, теперь будем отдыхать, – устроив котелок на таган, сказала Ульяна и села возле костра рядом с Анастасией Фёдоровной.

Приближались сумерки. Солнце уже опустилось за лес, но над холмами горел закат. Вода покрылась багрянцем, и озеро само светилось сейчас до рези в глазах, как солнце, сошедшее на землю. На тёмной лесистой одежде холмиков играли, бегали, пересекались яркие лучи, и оттого, что они беспрерывно двигались, казалось, что и деревья не стоят на одном месте, а, сцепившись ветвями, пляшут в живом хороводе.

Анастасия Фёдоровна вообразила на этих холмах белые корпуса курорта. Она представила себе их так ярко, словно корпуса стояли уже на самом деле, краснея крышами, белея стенами и сияя стёклами широких окон.

Ульяна сердцем поняла, о чём думает Анастасия Фёдоровна. Указав на противоположный берег, она проговорила:

– Там, по склону холма, есть ровные площадки. Природа будто знала, что люди курорт здесь будут строить.

Анастасия Фёдоровна откинула голову и громко рассмеялась.

– Ах ты, славненькая моя!.. Площадки… Да тут, может быть, и домов-то строить не придётся.

– Придётся!

– Придётся? – в раздумье переспросила Анастасия Фёдоровна и, помолчав, продолжала: – И мне вот тоже верится, что придётся. Хотя раз я уже обожглась.

Ульяна подняла голову, заинтересованно взглянула на Анастасию Фёдоровну.

– Когда я работала в Новоюксинске, я попыталась открыть там дом отдыха. Место нашлось, пожалуй, не хуже этого. Правда, не было озера. Облздравотдел откликнулся на нашу просьбу и послал специальную комиссию. Вот комиссия-то меня и провалила. Она изучила местность, где должен был разместиться дом отдыха, и оказалось, что неподалёку есть малярийное болото. Вся работа была свёрнута, а облздравотдел поднял большой шум по поводу непроизводительных расходов. Другая бы на этом и успокоилась, а я… я с тех пор ношусь по районам и сёлам, а сама всё присматриваюсь к местам нашего края. Какая же красота у пас! Иной раз такое место отыщешь, что и на Кавказе не встретится. Да вот оно, Синее озеро! Смотри-ка, как пылает всё!

Ульяна слушала Анастасию Фёдоровну, привстав на колени. То ли от костра, то ли от бликов заката в широко раскрытых глазах её прыгали золотистые пятнышки, похожие на текучие огоньки.

– Это мечта вашей жизни? – спросила Ульяна, всматриваясь в лицо Анастасии Фёдоровны, освещённое пламенем и казавшееся ей в эту минуту особенно красивым и вдохновенным.

– Да, Уля, это моя мечта.

– Счастливая вы! У вас есть мечта жизни, а вот я стремлюсь, а всё никак не могу свою мечту ухватить! – сокрушённо проговорила Ульяна.

– Придёт ещё твоя мечта, Уля, придёт! Она сама о себе скажет. И уж тогда, хочешь или не хочешь, возьмёт власть над твоей душой.

Уля задумалась. Текучие огоньки в её глазах горели, как угольки в костре.

Ужинали не спеша и почти молча. Анастасия Фёдоровна поняла, что своими словами о мечте жизни она глубоко затронула Ульяну, настроила её на раздумье.

Стемнело. Небо опустилось, и звёзды вспыхнули над самыми макушками кедров. От озера потянуло прохладой. Звон ручьёв стал отчётливее, но дневная мелодия этого звона исчезла. В глубине леса изредка пересвистывались птички, сторожа покой ночи.

Ульяна взяла котелок, сложила в него ложки, стряхнула туда же с белой салфетки крошки хлеба и пошла к озеру, чтобы вымыть посуду и принести воды для чая.

Анастасия Фёдоровна подбросила сучьев в костёр и сидела, прислушиваясь к хрусту хвои под ногами Ульяны, к свисту птиц, к звону воды. Вот шаги затихли, и на миг Анастасии Фёдоровне показалось, что она осталась одна во всей этой бескрайной тайге. Ей стало жутко. Она подняла голову, посмотрела в темноту, слившуюся с деревьями. Вдруг с озера донёсся высокий чистый голос. Ульяна запела свободно, широко, без всяких усилий:

Эхо подхватило её сильный голос и отозвалось протяжным гулом, словно пение девушки сопровождал мощный хор из многих тысяч голосов.

В эти слова Ульяна вложила столько страстности, что Анастасии Фёдоровне почудилось в них и отчаяние, и слёзы, и мольба. Охваченная вдруг смутной тревогой, ворвавшейся в её душу со словами песни, она поднялась с земли, сделала несколько шагов к обрыву и замерла.

Теперь ей казалось, что все звуки, жившие в тайге, смолкли. Не свистели птицы, не звенели ручьи, не потрескивали пылавшие в огне сучья. Всё, всё смолкло, оцепенев, будто прислушиваясь к голосу девушки.

Анастасия Фёдоровна чувствовала, что какая-то сила поднимает её, несёт в просторный и радужный мир. На миг ей показалось, что всё это – мерцающие звёзды на небе, притихший могучий лес, тусклый блеск воды, песня, то струящаяся, то взлетающая, – всё это сказка. Но вот Ульяна смолкла, оцепенение исчезло, тайга вновь ожила.

– Уля, где ты, Уля?! – крикнула Анастасия Фёдоровна, с радостным трепетом сознавая, что всё случившееся сейчас было жизнью.

Глава восьмая

1

Максим и Артём осматривали Мареевку. Максим в юности бывал во многих сёлах и деревнях Улуюлья, но здесь бывать ему не приходилось. Они не спеша прошли по улице, потом свернули в другую, упиравшуюся в кедровник. Возле одного дома братья остановились. Максим замер, любуясь чудом, которое сотворил на удивление людям безвестный мастер. Карнизы и наличники дома, калитка и ворота – всё было в узорах, выпиленных из простого теса. С большой выразительностью мастер сделал фигуры зверей и птиц.

На воротах был развёрнут целый сюжет: две собаки стремительно гонятся за медведем. Медведь уже катится кубарем, но и собакам нелегко: из пастей высунулись длинные языки.