Секреты прошлого, стр. 30

Кристи поняла, что это было сказано для Денниса, вздыхавшего над стопкой газет. Внезапно она почти физически ощутила, как хрупки кости подруги: словно тонкая паутина вместо прочного каркаса. В голове мелькнула картина: блестящие спицы больших колес, подлокотники инвалидного кресла. Кристи мысленно взмолилась о том, чтобы ее видение представляло лишь один из множества вариантов будущего. Ей не хотелось подобной судьбы для Уны.

Кристи погладила ее руку, желая подбодрить.

— Деннис, я чувствую сквозняк. Наверное, я неплотно закрыла входную дверь. Ты не проверишь?

— Хорошо. Заодно вынесу мусор к контейнерам. Не знаешь, машина еще не приходила?

— Обычно мусор забирают по утрам, — ответила Кристи.

Удивительно, что за столько лет жизни на Саммер-стрит Деннис не знал элементарных вещей.

— Что, моя ложь настолько очевидна? — тоскливо спросила Уна, когда муж вышел из кухни.

— Только для меня, дорогая. Что на самом деле говорят врачи?

— Жаль, у меня нет твоего дара, — вздохнула Уна. — Наверное, это здорово — предвидеть события и иметь время к ним подготовиться. Если бы я знала, что упаду, не полезла бы так высоко. — Она кивнула на свою загипсованную ногу.

— О каком даре ты говоришь? — искренне удивилась Кристи. Она скрывала свой талант почти от всех и точно не посвящала в тайну Уну Магуайер. Слишком уж часто люди пугались чужих странностей, а Кристи не желала потерять подругу.

— Ты ведь иногда предвидишь события, да? У мамы была приятельница с подобным даром. Когда я была моложе, бегала к ней гадать на картах.

— Я не гадаю на картах. Мой дар… несколько иного рода, чем ты думаешь. Я вообще предпочитаю скрывать его, потому что церковь и люди не слишком терпимы к тем, кто отличается от большинства. Я действительно вижу больше, чем должна, но это… не предвидение. Что-то вроде предчувствия, смутные образы. К тому же чем ближе находится человек, тем труднее мне прочитать в его сердце, — добавила Кристи торопливо, опасаясь лишних расспросов о будущем.

— Но ты чувствуешь, когда человек лжет, да? — допытывалась Уна.

Кристи кивнула.

— Это скорее интуиция, чем предвидение. Я поняла, что твои дела не так хороши, как ты говоришь, и что ты желаешь скрыть это от мужа. Так что говорят врачи?

— Остеопороз, причем сильно запущенный. У матери тоже были хрупкие кости в пожилом возрасте, поэтому я настояла на обследовании. Оказалось, мои кости не многим прочнее стекла. Лечащий врач удивился, как я умудрилась ничего не сломать раньше. В общем, придется жить очень осторожно, иначе постоянно буду таскать на себе гипс и бинты, — сказала Уна.

— Как Деннис справляется с новыми обязанностями?

— Так к нам же Мэгги приехала! — оживилась Уна.

— Так скоро? — Кристи улыбнулась. — Молодец! Как у нее дела?

— Все в порядке, — гордо ответила подруга. — Мэгги пошла за продуктами. Если бы ты пришла чуть раньше, ей не пришлось бы идти в магазин. Ты столько всего принесла! — Уна кивнула на корзину. — Ах, Мэгги такая отзывчивая девочка! Она прилетела утром. Деннис позвонил ей и рассказал о нашей беде. И Мэгги тотчас все бросила и приехала. Умница, правда? Хоть бы она побыстрее устроила свою жизнь, как твои дети. Впрочем, хоть Мэгги и не замужем, она вроде счастлива. Это самое главное, правда?

— Правда, — подтвердила Кристи. Момент был неподходящий, чтобы рассказывать о беременности невестки. — Давай я заварю свежий чай… — Она указала на керамический чайничек, стоявший возле плиты.

— Да, ты очень добра, — кивнула Уна. — Лучше чай с молоком, чем все эти таблетки с кальцием, на которые меня посадили. Все равно в нашем возрасте кальций усваивается плохо. Кристи, тебе тоже надо сделать обследование. К сожалению, за климаксом всегда подкрадывается остеопороз, такова наша женская участь.

— Увы, это так. — Кристи сполоснула чайничек и ошпарила кипятком. Засыпав в него ложку заварки, она бегло взглянула на те газеты, которые не забрал Деннис. Достаточно свежие номера были перемешаны со старыми, двух- и даже трехмесячной давности.

Ожидая, пока заварится ароматный жасминовый чай, Кристи принялась аккуратно складывать газеты в стопку, пока один из заголовков не привлек ее внимание. Бог знает почему это случилось: статья была маленькой, шрифт — мелким, однако для Кристи он на мгновение словно окрасился в багровые тона. Уна продолжала что-то говорить, но Кристи не слышала ни слова. Она выронила газету из рук, и та спланировала на пол. Наклонившись, Кристи подняла ее.

«Польский художник впервые за 25 лет выставляется в Ирландии», — гласила статья.

Кристи вцепилась пальцами в край столешницы. Заметка была крохотной, но ее содержание означало для Кристи настоящую катастрофу, взрыв из прошлого. «Кэри Воленский открывает выставку в следующем месяце. Экспозиция включает в себя серию «Темная леди»…»

Кристи замерла, услышав позади шаги вернувшегося Денниса.

— Я сам переберу прессу, — сказал он, легонько похлопав ее по плечу. — Уж с этим я как-нибудь справлюсь.

Он взял стопку газет и вынес из кухни, а Кристи продолжала стоять, держась за столешницу и вперив взгляд туда, где только что лежала газета.

Кристи думала о Кэри Воленском, который едва не уничтожил ее брак. Он снова возвращался из небытия. Возвращался как наваждение, от которого не удалось избавиться.

Теперь Кристи знала, что ее предчувствия были связаны вовсе не с беременностью невестки.

Глава 8

Материнство требует от женщины больше сил, нежели брак, думала Грейс, глядя на великолепное портфолио, заказанное за огромные деньги бедняжкой Фей к восемнадцатому дню рождения дочери. Брак позволяет отступать от правил, искать компромисс, даже нарушать правила, когда они начинают душить. Быть матерью — значит вечно играть одну и ту же роль. Постылый брак можно разрушить, а материнство исключает эгоизм. И трата недельной зарплаты на подарок дочери вполне укладывается в эту схему.

— Ей очень понравится, — сказала Грейс, подумав, что если бы она позволила себе купить столь дорогую вещь, то это была бы потрясающая сумка от Шанель. Впрочем, Грейс умела баловать себя, тогда как Фей тратила все до последнего цента на Мэгги. — Думаю, любой студент художественной академии убил бы за подобный подарок.

— Ты действительно так думаешь? — взволнованно спрашивала Фей.

Портфолио — большая кожаная папка на ремне, ужасно дорогая вещь, купленная в «Тодс», — было роскошным. Фей выбирала подарок мучительно, желая угодить единственной дочери. Она знала, что Эмбер нравится кремовая кожа, но не была уверена, что ее вкусы не изменились. Молодость так непостоянна! Что, если Эмбер мечтает о черной папке?

У юной художницы уже было портфолио, громоздкое, пластиковое, потрескавшееся по углам. Оно вполне могло послужить еще пару лет, однако Фей хотела, чтобы у дочери было все самое лучшее.

Ах, лишь бы Эмбер одобрила цвет! Последнее время она стала такой капризной.

— Больше не собираюсь ужинать после заката, — сказала она как-то на днях, отодвигая тарелку с недоеденной телятиной. — Теперь мой ужин будет легким и ранним. На пустой желудок легче спится.

— Но, милая, если соблюдать строгую диету, недалеко и до гастрита, — попыталась образумить ее Фей.

— При чем здесь диета? Я просто решила следить за питанием. Буду ужинать до шести.

— До моего прихода? — расстроилась Фей. Ей нравилось садиться за стол вместе с дочкой, обсуждать прошедший день. Впрочем, решила она, не стоит приставать к девочке, у которой голова забита выпускными и вступительными экзаменами.

В последние дни Эмбер выглядела усталой, под глазами залегли тени. Никогда прежде она не занималась так усердно, не садилась за учебу сразу после занятий и не просиживала до десяти вечера, запершись в своей комнате. Иногда Эмбер ложилась спать, даже не спустившись вниз пожелать матери спокойной ночи. Подобное упорство восхищало и беспокоило Фей. Никогда в жизни Эмбер не была так от нее далека: они почти не разговаривали, ограничивались дежурными фразами, словно экзамены встали между ними невидимой стеной. Эмбер как будто жила в собственном мире, куда не желала впускать родную мать. Должно быть, она боялась завалить экзамены.