Великий план, стр. 152

Этого оскорбления оказалось достаточно. Эррит собрал последние силы и полез по трапу — только для того, чтобы доказать этому заносчивому аристократу, что может подняться. Карабкаться пришлось долго, но благодаря поддержке следовавшего за ним Реджинна он поднялся на борт, не оступившись. Когда два матроса с палубы помогли ему перелезть через леер, у епископа на лице сияла широкая улыбка. Однако эта улыбка мгновенно погасла. Перед ним стоял адмирал Данар Никабар.

— Добро пожаловать на борт, Эррит, — сказал командующий. — Это большая честь для нас.

Как ни странно, в тоне Никабара не слышно было злорадства. На его каменном лице не было и тени высокомерия. Тяжело дыша, Эррит кивнул адмиралу.

— Похоже, ты оказался прав, Данар, — сказал он. — Я здесь.

— Это Бьяджио оказался прав, — уточнил Никабар. — Я сам никогда не думал, что вы сядете на мой корабль.

— Мною руководит стремление к миру, Данар, а не к собственной выгоде. Мир — это единственная причина, по которой я согласился разговаривать с твоим порочным господином.

Никабар улыбнулся:

— Ну и хорошо, Эррит. Как я уже сказал, я рад тебя видеть на борту. Мы постараемся сделать твое плавание как можно более приятным. Я приготовил тебе каюту. Одну из самых больших.

Эррит недоверчиво фыркнул:

— Не сомневаюсь, что не такая большая, как твоя.

— Достаточно большая, — сказал Никабар. — Обещаю, что о тебе будут заботиться.

— Я не комнатная собачка, чтобы обо мне заботиться. Никабар вздохнул:

— Хочешь посмотреть свою каюту? Или хочешь как дурак стоять на холоде? Лично я считаю, что тебе следует отдохнуть. Выглядишь ты ужасно.

— Да, в последнее время мне пришлось немало пережить, — съязвил Эррит, пристально глядя на Никабара. — Но ты ведь об этом уже знаешь?

— Потери военного времени, Эррит, — отозвался адмирал. — И не страшнее, чем кое-что из того, что делал ты. Это была правда, и Эррит спорить не стал.

— Отведи меня в мою каюту, — сказал он. — Давай отплывать как можно скорее. Я…

Слова замерли у него на языке. На палубе он заметил крошечную фигурку Бовейдина. Ученый шел к ним.

— Ты?! — взревел Эррит, теряя всякую власть над собой. — Ты, маленькое чудовище! Бовейдин поднял руки:

— Спокойнее, Эррит…

Эррит бросился вперед и схватил карлика за воротник, приподняв в воздух. С воем он подтащил Бовейдина к краю палубы и прижал к леерам. В порыве гнева к его мышцам вернулась вся сила снадобья. Задыхаясь, карлик пытался вырваться.

— Эррит, перестань! — крикнул он. — Прекрати! Никабар кинулся ему на помощь и оттащил Эррита от борта. Епископ не выпускал Бовейдина, продолжая его трясти.

— Ах ты, злобный палач! — кипел он. — Ты ее убил!

— Эррит, прекрати! — приказал Никабар.

Он резко оттолкнул епископа от Бовейдина. Трое матросов вмешались в драку, встав между Эрритом и карликом. Когда Эррита потащили прочь, он продолжал рычать на Бовейдина.

— У нас с тобой еще есть дело, карлик! — клялся он. — Я еще увижу, как ты горишь в аду!

— Мы там с тобой встретимся, Эррит! — парировал гном, Никабар удерживал его одной рукой, но Бовейдин отчаянно вырывался, осыпая Эррита проклятиями. — Это твоя война! Ты ее начал.

— Замолчите оба! — загремел Никабар, отшвыривая Бовейдина, словно букашку. — Убирайся, Бовейдин. Я говорил тебе, чтобы ты сюда не поднимался!

— Данар…

— Убирайся!

Ученый бросил на Эррита еще один злобный взгляд, а потом ушел, качая головой. Никабар повернулся к епископу.

— Ты сильнее, чем можно было подумать, — иронично бросил он. — Но я не допущу повторения этого спектакля. Это мой корабль. Хочешь убить Бовейдина? Сделай это, когда приплывешь на Кроут.

— Может, и убью, — прошипел Эррит. — А может, и тебя заодно.

Адмирал Никабар проворчал:

— Идем со мной. Давай я запру тебя в каюте.

Ослабевший после собственной вспышки, Эррит охотно пошел с ним. Никабар провел его через узкий люк, потом спустился по короткому деревянному трапу и прошел по тесному и темному коридорчику. В конце коридора адмирал остановился у двери, открыл ее и жестом пригласил Эррита войти.

— Это твоя каюта, — резко объявил он. — Думаю, тут ты найдешь все необходимое.

Эррит заглянул внутрь. Помещение было нелепо тесным: там были только прикрепленная к стене койка, небольшой столик и стул. На столе лежало письмо со знакомой печатью графа Бьяджио. При виде него Эррит застыл. К столу письмо было прижато необычным пресс-папье — небольшим флаконом с синей жидкостью.

— Ох, нет! — прошептал Эррит. — Ради бога…

— Это от Бьяджио, — объяснил Никабар. — Он знал, что оно тебе уже понадобится. Устройство для введения хранится под койкой. — Адмирал торжествующе улыбнулся. — Поправляйся, Эррит, — сказал он и посторонился, пропуская епископа в каюту.

Эррит заковылял к столу и взял пузырек, ужасаясь необходимости принять решение.

— Тебе следовало бы выбросить его за борт, — сказал он. — Это яд, Данар.

Синие глаза адмирала смеялись.

— Для меня — нет.

— О, ты ошибаешься, — сказал Эррит. — Ты глубоко ошибаешься.

— Отдыхай, — посоветовал Никабар. — До Кроута плыть два дня. После отплытия я пришлю стюарда, чтобы он за тобой ухаживал. Если тебе что-нибудь понадобится, обращайся ко мне.

Никабар был исключительно вежлив, что вызвало у Эррита подозрения.

— Я не хочу, чтобы меня беспокоили, — сказал он. — Когда мне что-нибудь понадобится, я сам за этим схожу.

— Перестань глупить, Эррит. Ты не знаешь расположения корабельных помещений, а мои матросы не станут слушать твоих приказов. Пусть стюард о тебе заботится. Для того он и существует.

Никабар вышел из каюты, закрыв за собой дверь. Эррит бессильно опустился на неудобный стул. Он рассматривал флакон, испытывая к нему ненависть и любовь, отчаянно желая влить его содержимое в свои вены. Его тело требовало снадобья. Он облизал губы, не зная, что ему делать, а потом вспомнил о письме Бьяджио. Дрожащей рукой он поставил флакон на стол и вскрыл конверт.

«Дорогой мой Эррит, — так начиналось письмо. — Я знал, что ты передумаешь. Спасибо».

Оно было подписано очень просто: «Граф Бьяджио».

Придя в ярость, Эррит скомкал письмо и бросил в угол. Заносчивость Бьяджио не знала предела. Он обладал отвратительной способностью заглядывать в будущее — или манипулировать настоящим так, чтобы получить нужное ему завтра. Эрриту показалось, что он всем телом ощущает холодные руки графа. Его обрабатывали, словно кусок глины. А он чувствовал себя беспомощным.

— Но я не беспомощен! — прошептал он. — Я могу сделать хотя бы это!

Медленно, неуверенно он снова протянул руку и взял флакон. А потом открыл крышечку и вылил все содержимое на пол.

40

Лиссцы

Нарский корабль «Быстрый» пробыл в водах Лисса меньше суток. Капитан Келара, утомленный переходами на Кроут и обратно, почти все время проводил на палубе, осматривая горизонт вместе с наблюдателями. Задача состояла в том, чтобы обнаружить лисские силы вторжения загодя — и остаться незамеченным.

Келара не ожидал увидеть свою цель настолько скоро.

В подзорную трубу он увидел на горизонте большую шхуну и прикинул дистанцию до противника и его скорость. Судя по размерам, это вполне мог оказаться «Принц Лисса». Спустя секунду наблюдатель с «вороньего гнезда» это подтвердил.

— Четыре корабля! — крикнул он. — По левому борту, в десяти градусах!

Боцман Даре, добровольно вызвавшийся плыть с Келарой обратно к Лиссу, бросился к капитану. Он заслонил глаза ладонью и стал всматриваться в океан.

— Я ничего не вижу, — с досадой сказал он. — Где они?

Келаре уже не нужна была подзорная труба, и он протянул ее Дарсу. Боцман поспешно направил ее, застыл на месте — а потом злобно выругался.

— Да, это они, гады! — Он резко сложил трубу и повернулся к Келаре. — И что теперь?

Капитан отошел от ограждения, готовясь отдать приказ.