Странник, стр. 74

Нацелился он на щуку, не меньше.

С бортов лодки в две стороны торчали удилища, так что могло и кроме щуки что-то попасться. Над водой тянуло свежим ветерком, граница воды была обозначена зеленой зубчатой полоской леса, тянущегося по берегу. Тут и там на воде виднелись еще лодки, не мы одни выбрались рыбку поудить.

— А здесь как очутился?

— Работал в Детройте, в городской комиссии по зонированию, полез в подвал дома, который проверяли, и фонарь погас. Вышел в районе Бэй-Сити, это там же, на озере, чуть не свихнулся поначалу, думал, что уже умер, — он кривовато усмехнулся. — Там нашел большую лодку и немного пожил на ней. А затем услышал радио. Переплыл озеро, нашел машину и оружие, приехал прямо сюда. Вот и все, собственно.

— Понятно, — кивнул я. — Узнал что-нибудь из того, о чем мы говорили?

— Узнал. У местных дети рождаются, причем сейчас довольно много, словно люди бросились заполнять пустоту.

— А у нас нет.

— А у нас нет, — повторил он за мной, подтверждая мои слова. — Пока не было диагностировано ни единой беременности. И люди даже перестают предохраняться. Вы предохраняетесь? — неожиданно спросил он.

— Нет. — Я не видел смысла скрывать.

Все верно, детей мы не ждем уже.

— Вот и еще многие так же.

— А что с раком?

— Местные болеют. А здесь кроме меня подобный диагноз оказался у еще трех человек. В разных стадиях, но сейчас у всех стадия ремиссии. Все живут, ухудшений никаких нет. Что это дает?

— Это дает некую надежду.

— На что? — Спиннинг со свистом рассек воздух, и блесна улетела далеко-далеко, упав в воду с тихим всплеском.

— На обратимость процесса. Теренс, я не могу дать полной гарантии, но некоторая уверенность у меня есть. Теперь появилась. И есть новости, хорошие и плохие, но расскажу я их тебе только тогда, когда… когда доктор тебе скажет, что твоя болезнь начинает уходить.

Не прекращая вращать катушку, он посмотрел на меня. Затем спросил:

— Насколько велика надежда?

— Довольно велика, так скажем. И да, если возможно, то я бы предпочел… хм… групповую терапию. Еще трое, говоришь?

— Трое.

— Вот всех бы вас вместе и собрать. Нам нужно несколько дней. И большая крепкая машина, в которую не смогут прорваться твари. Я могу организовать это сам, но у тебя больше авторитета.

Взяв одно удилище, я начал рывками подтягивать приманку к лодке. Может, сработает? На форель, форель здесь очень крупная, говорят.

— Я смогу, думаю. — Теренс продолжал тянуть блесну. — Надо идти прямо к Уоррену с этим: если он скажет, то проблем не будет.

— А ты можешь к нему пойти?

— Да, могу, у нас сложились хорошие отношения.

Ну вот, заодно появился подход к Уоррену. И если у нас все получится с больными, то для Уоррена тоже будут хорошие новости. Одно тянет за собой другое.

И рыба клюнула, похоже. У мена — щука Теренса пока не ловилась.

7

В понедельник вылетели «оттером», так Митч распорядился. С Настей за пилота — для этого курсантам даже занятия поменяли, вместо полетов взялись за матчасть. Может, и верно, потому что этот грубоватый и крепкий самолет и туда долетит с гарантией, и обратно, если, конечно, все пройдет штатно.

Кроме Джона и меня полетели еще Роб и Бобби Джо, которым я все же решил испортить выходные, но вслух они не жаловались и явного недовольства не проявляли. Может, не так уж и испортил.

Собрались на аэродроме в пять утра, благо летом светлеет здесь рано, это же широты средней полосы, экипированные для всех случаев. Загрузились в уже подготовленный и заправленный самолет, причем я уселся за второго пилота, вроде как попутная практика у меня. Настя быстро и сноровисто провела предполетный осмотр, запустились двигатели, завертевшиеся лопасти пропеллеров размылись в прозрачные круги. Затем самолет неторопливо разогнался по длиннющей полосе базы, экономя горючее, и плавно оторвался от земли, направившись на север.

Под крылом поплыли поля, ленты шоссе, прошли над двумя заводами, один из которых явно работал — видать, это «Хаски Энерджи» и есть, — а затем я увидел нечто странное — настоящую сеть дорог, разрезающую зеленый лес под нами на почти равные куски, и на каждом из таких кусков стояло какое-то сооружение, назначения которого я понять не смог.

— Что это?

— Это битумный песок добывают, — пояснила Настя, даже не глядя в ту сторону. — Здесь нефть из шахт, вот там ее и берут. Везут на «Хаски Энерджи», где уже выпаривают. За ее счет и живем здесь все.

Ну да, нефть — это все. Есть нефть и есть возможность ее перегнать — все остальное приложится, в любом месте и с любым климатом. Недаром все уцелевшие людские анклавы прижались к источникам нефти в этой стране, кого ни возьми. Даже федеральное правительство сдвинулось поближе к техасским нефтеприискам. И миллиардер Уоррен Блэйк, провалившись сюда, повел людей именно к нефти, за что ему пятерка сразу. Нефть и хлеб. Без нефти не будет достаточно хлеба, без хлеба некому добывать нефть. Если у тебя есть две эти составляющие, то ты точно выживешь.

Нефтеприиски остались позади, и дальше потянулся сплошной лес. Хвойный, насколько мне удавалось разглядеть с такой высоты. Время от времени в махровом зеленом ковре попадались тут и там разбросанные озера, много озер, местами видел просеки, но было понятно, что цивилизация в этом месте закончилась. Все, людей здесь нет и не было даже раньше, до Эпидемии.

В кабину заглянул Джон, спросил, сколько лететь.

— С полчаса, — ответила Настя. — Здесь рукой подать.

Действительно, самолеты, даже такие медленные как «оттер», поднимают понятие «поездка» на совсем другую высоту. Если землей, даже на хороших машинах, с Базы до Колд-Лэйка долгое и утомительное путешествие длиной в целый день, то самолетом можно слетать туда и обратно, и еще хорошо отдохнуть в промежутке между полетами.

— А чего там такого в Форт-Мак-Мюррее, что надо было усиливать полицию? — спросил я Джона, раз уж он все равно здесь.

— Там самое большое в мире месторождение нефти. В песках. В результате город стал бум-тауном, [68] туда ехали чуть не со всего мира. Обычный работяга на карьере получал пятнадцать долларов в час и работал со всеми разрешаемыми сверхурочными. И делал в год больше ста двадцати тысяч, при этом, возможно, не окончив даже школу.

— «Золотая лихорадка»?

— Что-то вроде. Цены на недвижимость самые высокие в Канаде, несмотря на то что это медвежий угол с комарами, самый высокий подушевой доход. При довольно невысоком среднем образовательном уровне. Денег много, ума мало. Дальше сам думай.

— Наркотики, проститутки и прочее?

— Верно. А еще высокая преступность, тайные лаборатории мета в лесах и во всяких складах у карьеров, работающие на весь континент, много чего. В моей действительности начальство только начинало шевелить задницей на этот счет, а здесь, похоже, что-то уже сделали.

— Посмотрим.

— Посмотрим.

Дальше летели молча. Моторы ровно гудели, ковер земли продолжал тянуться снизу, вроде бы и небыстро, но толком и разглядеть ничего не успеваешь, небо было высоким и безоблачным. Почему-то вспомнилось упоминание комаров. А ведь в Колд-Лэйке на этот счет тоже все в порядке, вечером окон не открываем и включаем фумигаторы. Интересно, что будем делать, когда все эти сделанные в Китае фумигаторы будут подобраны мусорщиками на всех складах и распроданы? Да придумаем что-нибудь, наверное.

Вновь зеленый ковер разошелся огромной прорехой, а надпись на экране навигатора у синего пятна пояснила, что мы у озера Грегори.

— Подлетаем?

— Ага, — кивнула Настя. — Скоро к аэродрому выйдем. Сбрасываю скорость и зайду с востока, чтобы вдоль полосы.

— Хорошо.

Так, мы уже на месте. Действительно быстро. Волнуюсь. У меня и в Афганистане в свое время так было, если нас куда-то вертушкой тащили, — все хотелось, чтобы полет был подольше: вроде сидишь в «корове» у борта и как-то в безопасности себя чувствуешь. Смотришь в иллюминатор или через плечо стрелка у открытого блистера на землю и совершенно не испытываешь никакого желания туда спуститься. Черт его знает, что там тебя ждет. Летел бы так и летел, чего не лететь!