Нарский Шакал, стр. 185

— Когда мы отправляемся? — спросил он. — Воинов Фориса осталось мало, но мы можем добраться до Экл-Ная всего за два дня.

Тарн покачал головой.

— Ты не поедешь, Ричиус. И я тоже. Я слишком болен, чтобы выдержать этот путь, а со слов Дьяны я знаю, что сам ты был тяжело ранен. Ты останешься здесь, с нами. А также Джарра и остальные воины.

— Останусь здесь? Но почему? Я в состоянии сражаться. А Джарра…

— Джарра немолод и заслуживает небольшой передышки. Как и другие воины, которые сражались здесь. Как и ты. Ты говоришь, что вполне здоров, но это неправда. Я это понял, как только тебя увидел. Ты выглядишь так, словно едва держишься на ногах.

— Тарн…

— Хватит об этом. Я принял решение.

— Не вам его принимать. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы ехать в Экл-Най.

Тарн пожал плечами.

— Можешь ехать. Но думаю, ты скорее всего упадешь где-нибудь по дороге. Но даже если доберешься до места, тебя никто не станет слушать. Когда я отправлял письма военачальникам, я сказал им, что командовать будет Кронин. А еще я сказал им, что, если ты окажешься там, они не должны разрешать тебе участвовать в боях. Они тебя захватят, Ричиус, и привезут обратно сюда. Раз Кронин погиб, командование перейдет к Люсилеру. Я уже ему об этом сказал. А еще я велел ему не позволять тебе сражаться.

— Почему вы так со мной поступаете? — возмутился Ричиус. — Я был верен во всем. Я делал все возможное, чтобы…

— Хватит! Карлаз со своими людьми отправится послезавтра. Они захватят дорогу Сакцен, а другие военачальники займутся Экл-Наем. Мы с тобой не будем в этом участвовать, Ричиус.

Тарн повернулся к Джарре и стал говорить с ним по-трийски — видимо, излагал старому боевому мастеру свои планы. Джарра был недоволен услышанным, но спорить не стал. Когда Тарн умолк, Джарра обратился к Ричиусу.

— Он спрашивает, можно ли ему идти, — объяснил Тарн. — Я все ему сказал, он знает, что разговор закончен, и ждет, чтобы ты его отпустил.

— Да, — сказал Ричиус по-трийски, махнув старику рукой, — ты можешь идти, Джарра.

Боевой мастер встал, низко поклонился Ричиусу и Тарну и ушел. После этого Тарн обернулся к Карлазу и душевно распрощался с ним тоже. Казалось, львиного всадника не смутила просьба уйти — но он захватил с собой еды. Наконец Тарн обратился к Дьяне:

— Теперь ты тоже нас оставишь, хорошо, жена? Я хочу поговорить с Ричиусом наедине.

Дьяна бросила на Ричиуса косой взгляд, вздохнула — и покинула комнату. Ричиус поднял голову и хмуро уставился на Тарна.

— Я хочу получить объяснения, — заявил он. — Почему вы меня отстранили? Я имею такое же право сражаться, как и другие. Даже больше.

— И ты заслуживаешь того, чтобы узнать мои соображения, — ответил Тарн. — Я не еду потому, что болен. А ты не едешь потому, что не болен.

— О Господи, вы опять взялись за ваши загадки? Пожалуйста, Тарн, дайте хоть раз прямой ответ. Почему вы не отпускаете меня?

— Потому, что ты не триец, и потому, что у тебя впереди вся жизнь. Ричиус, пойми меня. Твоя задача здесь выполнена. У тебя больше нет причин сражаться рядом с нами, и я не допущу, чтобы ты бессмысленно погиб. Теперь я могу тебя спасти — и я это сделаю. Ты останешься здесь и будешь жить.

Ричиуса привело в ярость намерение искусника его спасти. Но вдруг он осознал, что напомнили ему слова дрола. Когда-то он сам пытался спасти Дьяну.

— Тарн, не пытайтесь меня спасти. Я хочу защищать Люсел-Лор. Разве это так отличается от того, что делают Люсилер и остальные?

— Они — трийцы, а ты — нет. Если боги призовут их защищать эту землю, они должны умереть. Но тебя боги не призывают, Ричиус. Возможно, они воспользовались твоими услугами, привели тебя к нам, чтобы ты нам помогал, но теперь ты сделал то, что им было нужно, — и остался жив. Я позабочусь о том, чтобы это и дальше было так.

— Но у меня ничего нет! Зачем мне жить?

Тарн сочувственно улыбнулся.

— Мне уже приходилось видеть таких нарцев, как ты. Они вечно сетуют, что у них ничего нет. Но ведь твое сердце все еще бьется, не так ли? Ты дышишь. У тебя есть жизнь, Ричиус. Если б ты был болен и проклят, как я, то я дал бы тебе согласие. Но ты здоров и молод. Я больше не могу допустить, чтобы ты рисковал собой. Раньше ты был мне необходим, теперь — нет.

— Значит, я больше нигде не нужен, — с горечью бросил Ричиус. — Арамур потерян, а долина Дринг во мне не нуждается. Мое правление здесь — просто комедия.

— Это отнюдь не комедия, — сурово возразил Тарн. — Так делается всегда. Форис передал тебе свою семью. Им ты нужен. — И уже мягче он добавил: — Но если ты не захочешь оставаться здесь в качестве военачальника и правителя, тебя не станут принуждать. Я своей властью могу это изменить. Ты можешь передать свои полномочия Джарре, если тебе действительно этого хочется.

— Именно этого мне и хочется, и как можно скорее.

Тарн кивнул.

— Это будет сделано. Но сначала подумай, Ричиус. Этот замок может стать для тебя новым домом, ты начнешь здесь новую жизнь. А если уедешь отсюда, везде будешь чужаком. Конечно, ты можешь вернуться с нами в Фалиндар и жить там, сколько пожелаешь, не подчиняясь при этом нашим законам. Я прошу только, чтобы ты не критиковал нас за то, как мы, дролы, устраиваем свою жизнь.

Ричиус кусал губы. Его жизнь ускользала от него, и он ничего не мог поделать. Тарн жив. Дьяна потеряна для него навсегда.

— Вы правы, — сказал он. — Мне надо над этим подумать. Не говорите ничего Джарре и Наджир, пока я не объявлю вам свое решение. Я должен поразмыслить.

— Думай, сколько нужно. Прими во внимание все — и знай: для нас в Таттераке ты — герой.

— Чудесно. — Ричиус встал с пола. — Но если б вы спросили жителей Арамура, то, уверен, услышали бы нечто иное.

— Ричиус, еще одно…

Искусник опустил глаза, дабы не встретиться с ним взглядом.

— Мне трудно об этом говорить. Но ты и Дьяна… — Тарн вздохнул. — Она не нарушила данную мне клятву. Я это чувствую. Мне следует тебя поблагодарить.

— Не надо, Тарн! — взмолился Ричиус. — Я не могу говорить об этом. Вы вернулись. Я ее лишился. Я это понимаю.

Тарн улыбнулся.

— Я не доверял тебе, уезжая в Чандаккар. Я рад, что ты оказался лучше, чем я мог думать.

На балконе, откуда открывался вид на столицу Нара, на прохладном северном ветерке, возвещавшем утро, граф Ренато Бьяджио сидел один в окружении цветов. Раннее солнце было ярко-желтым, и он наблюдал, как оно упорно пробивается сквозь пелену дыма военных лабораторий. Перед ним лежала священная книга — редкое издание, доставшееся ему в наследство от отца. Ее листы были истрепаны многими поколениями верующих. Он провел здесь целую ночь в молитвах, прижимаясь лбом к книге и обливая ее бессильными слезами. А его император умирал.

Бьяджио никогда не был верующим. Хотя Аркус призвал всех членов Железного Круга посвятить себя единому Богу — Богу епископа Эррита — Бьяджио так и не обрел глубокой веры. Он был человеком непокорным, как солнце, за которым теперь наблюдал, и намеревался рассеять тьму силой собственного ума. Но порой, когда впадал в отчаяние или ощущал себя ничтожным, он взывал к Небесам. Этой ночью он вложил в молитву все силы своей души — однако интуитивно чувствовал, что его мольбы оказались напрасными. Бовейдин не пришел к нему с сообщением о чуде, и сердце подсказало графу, что самый любимый человек гибнет.

Аркус не переживет этого дня. Так сказал Бовейдин. Разум старика уже погас: он даже не улавливал дружеского голоса. Даже голоса Бьяджио! Граф закрыл глаза. Наконец его слезы иссякли. Он вдруг понял, что больше не испытывает скорби — один только гнев. Возникло осознание покинутости, и это новое ощущение его удивило. Он сердился на старого императора за то, что тот его оставляет. В конце концов, что он такое без Аркуса? Он был главой Рошанна, он имел союзников, но он посвятил свою жизнь идеалам Нара, и сейчас эти идеалы испускали последний вздох, харкая кровью. Пройдут считанные часы — и империя станет совершенно иной.