Грегор и тайный знак, стр. 34
— И я! И я тозе! — завопила Босоножка. Она нетерпеливо прыгала на спине Ареса, Грегору с трудом удавалось удерживать ее.
— Эй! — сказал он. — Ну нельзя же просто вот так спрыгнуть и…
Но она уже вывернулась из его рук и неслась к скорпионихе с воплями:
— Дайте мне сказать! Дайте мне сказать!
Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу, изо рта ее полилась причудливая смесь английских слов и тараканьего щелканья. И делала она это столь увлеченно, что Газард и Темп посторонились, пропуская ее вперед.
Босоножка болтала без умолку около минуты, показывая на детенышей, напевая какие-то отрывки из «Паучок, паучок…» и щелкая, щелкая, щелкая без остановки, а потом вдруг остановилась, сложила ручки вместе и вся подалась вперед, словно взволнованно ожидая ответа.
Последовала долгая пауза, а потом скорпион, что стоял позади Грегора, издал несколько щелчков.
И все снова начали щелкать, шипеть и балаболить, пока Говард не призвал всех к тишине.
Найк спустилась с высоты. Картик, обессилев от переживаний, лежал на спине и безучастно смотрел прямо перед собой.
Говард слез с летучей мыши и взял Газарда за руку.
— Ну что, Газард? Что они понимают?
— Я думаю, оба немного понимают язык шипучек. Про паучий язык ничего сказать не могу, а большой скорпион владеет тараканьим, — резюмировал Газард.
— Хорошо, тогда попроси их освободить Талию, — сказал Говард.
Газард обратился к тому скорпиону, который говорил по-тараканьи. Ответа никто не услышал, но он, видимо, все же что-то сказал скорпионихе, потому что она ослабила хватку и выпустила Талию на волю. Юная летучая мышь тут же забилась под крыло Авроре и даже носа оттуда не высовывала.
Скорпион снова защелкал.
— Он спрашивает, как мы сюда попали и зачем, — перевел Газард.
— Скажи ему, — начала Люкса, — скажи ему, что нас сюда загнали крысы, потому что были уверены, что скорпионы нас убьют.
Газард перевел это скорпиону, и тот ответил через минуту.
— Крысы и их враги тоже, они когда-то изгнали ядоносцев с их исконных земель.
— А зубастиков они тут не видели? — спросила Люкса.
Газард побеседовал со скорпионом и ответил:
— Видели. Крысы гнали их здесь буквально вчера. И зубастики выглядели плохо — многие из них больны или ранены.
Босоножка, которой было всего-то три года, больше не могла сдерживаться. Она снова начала щелкать и петь и что-то выделывать руками вокруг матери-скорпионихи.
— Да чего ты хочешь-то? — спросил Грегор, пытаясь остановить ее.
— Она хочет потрогать малышей, — объяснил Газард.
— Что?! Босоножка, это же скорпионы! Нельзя их трогать!
Но он снова ошибся. После нескольких минут уговоров, переговоров и выяснений, не опасно ли трогать малышей, Босоножка сидела на спине у матери-скорпионихи и гладила-баюкала маленьких скорпиончиков.
И Грегор подумал, что, пожалуй, удивляться этому не стоит, если вспомнить, с какой готовностью она приняла тараканов и подружилась с ними. А ведь они были взрослыми.
Газард тут же присоединился к ней и о чем-то переговаривался с матерью-скорпионихой на языке шипучек. Говард и Темп продолжали беседу с двуязычным скорпионом, а Люкса достала из корзины последний, изрядно подсохший кекс и разделила его на кусочки на всех, не забыв и скорпионов.
Ни о каком сражении теперь и речи не было. Люкса слизнула сахарную пудру с пальца и покачала головой.
— Знаешь, — сказала она Грегору, — я, кажется, начинаю понимать, что имел в виду Хэмнет тогда, в джунглях.
— Ты о чем? — не понял Грегор.
— Помнишь, он говорил, что очень многие существа не любят сражаться, — напомнила она, и он подхватил:
— И еще он тогда сказал, что ты никогда этого не узнаешь, если будешь сразу хвататься за меч. Я думаю, мы сегодня все в этом убедились.
— Да, — кивнула Люкса. — А если бы мы вступили в бой — без сомнения, никого из нас в живых бы уже не осталось.
— Скорпионы разрешают нам остаться здесь и отдохнуть, прежде чем мы двинемся дальше, — объявил Говард.
Арес и Найк полетели к источнику, что протекал в соседнем туннеле, и вскоре вернулись с рыбой. Они устроили некое подобие пикника, пригласив и скорпионов к трапезе: сырая рыба, кекс и холодная свежая вода.
Босоножка рыбу не ела, но с удовольствием кормила ею маленьких скорпиончиков. Они брали кусочки, но проглотить их не могли — они, похоже, питались как пауки, высасывая жидкость из пищи. Поэтому скорпиончики выплевывали обсосанные кусочки рыбьей плоти обратно на хитиновый панцирь матери. Грегор предпочитал на это пикантное зрелище лишний раз не смотреть.
Газард и Темп продолжали выполнять роль переводчиков.
— Мы так мало знаем о скорпионах, — сказал Говард. — Спроси их, они тут всегда жили или они кочевники?
— Они говорят, что теперь постоянно здесь живут, обычно здесь тихо и спокойно. Никто не осмеливается их беспокоить. Но в последнее время здесь все время кто-нибудь толчется: светляки, грызуны, тараканы, бабочки. И даже убийцы, — перевел Газард. И впился зубами в рыбу, будто и не сказал чего-то из ряда вон выходящего.
Но Грегор заметил, как изменились в лице Говард и Люкса.
— Убийцы, — повторил Грегор. — А кто это? Неужели здесь еще какие-то монстры бегают поблизости?!
— О нет, Грегор, — просто сказал Газард. — Это мы. Мы, люди, и есть убийцы…
ГЛАВА 18
— Что ты имеешь в виду? — спросил Грегор.
— Ты же знаешь, у нас каждый имеет два имени. Крысы еще называются грызунами. Летучие мыши — летящие. Тараканы — ползучие, вот Темпа большинство людей назовет ползучим, хотя моя мама употребляла слов «таракан», — объяснил Газард. — И она говорила не «прядущий», а «паук» — как Босоножка.
— Когда Сандвич пришел сюда, он тоже говорил «паук», — сказал Говард. — Но потом более употребительной стала форма «прядущий».
— В Подземье все существа получают свои названия в зависимости от того, что они делают. Вот почему скорпионы называются ядоносцами, — продолжал Газард, кивая в сторону скорпионов. — Вот почему Арес — летящий. А мы… мы убийцы.
— Я никогда не слышал об этом раньше, — растерянно сказал Грегор.
— Нам не нравится это название, поэтому наши друзья не употребляют его, — объяснил Говард. — А наши враги редко осмеливаются произнести его нам в лицо, потому что люди слишком бурно на это реагируют.
— Убийцы значит. Уф. — Грегор повернулся к Люксе.
Он уже слишком много знал о Подземье, чтобы обольщаться насчет людей и считать их добрыми и хорошими. Люди оказались способными слишком на многое. Но что же такого надо было сделать, чтобы все Подземье дало им такое прозвище? Убийцы… Они что, действительно убивали и убивают больше, чем остальные?
— Это очень старое название, — ответила Люкса на его невысказанный вопрос. — И я удивлена, что ты употребил именно его, Газард.
— Мой папа иногда употреблял его, — ответил Газард.
— Да, но твой папа… он не был одним из нас, — сказала Люкса. — То есть, я имею в виду, что он не хотел жить среди нас.
— Не хотел. Он не хотел быть убийцей.
— Перестань! Не говори так! — оборвала она мальчика.
Газард посмотрел на нее с удивлением — она почти никогда не повышала на него голос.
— Почему? Это же правда! Люди именно этим и славятся — своими убийствами.
— Это очень старое название, Газард, — вмешался Говард. — И оно сегодня уже не употребляется, перестало быть актуальным.
— Не знаю, откуда у вас такие сведения, — стоял на своем Газард. — Большинство существ в Подземье на своем языке называет людей именно так. Шипучки, прядущие, ползучие, да почти все.
— Вот как! Какая приятная новость, — бросила Люкса взгляд в сторону Темпа.
— Старый мир, это быть, старый мир, — забормотал тот, чувствуя себя неловко.
— Неужели вы этого не знаете? — поразился Газард.
— Да ведь ты и твой отец — единственные люди, которые снизошли до того, чтобы разговаривать с другими на их языке, — сказал Грегор. — И давай лучше оставим эту тему, Газард.