Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи", стр. 40

1. Можно было попытаться курсировать туда и обратно перед Ракахангой до восхода солнца.

2. Мы могли идти к Манихики.

3. Подойти к Ракаханге и попробовать высадиться на берег ночью.

Во второй половине дня мы с ужасом убедились, что находимся в центре сильного южного течения, а ветер, казалось, опять собирается переменить свое направление. При любом варианте нас могло пронести мимо островов, Уже одна эта мысль казалась нам настолько невыносимой, что мы без обсуждений решили идти прямо на Ракахангу. Так же единодушно решили мы открыть последние консервы и как следует подкрепиться перед предстоящими трудностями. Мы поели, затем опорожнили бочки с водой и засунули в них кое-какие оставшиеся пожитки. Затем выбросили за борт все тяжелые и громоздкие предметы. Во время этих приготовлений я услышал голос Эрика. Он не доверял расчетам и потребовал посадить его так, чтобы он сам мог вести наблюдения. Я нервничал и начал проверять свои последние наблюдения. Они оказались правильными. К 4 часам дня мы действительно находились в 10 милях к востоку от Ракаханги и вот-вот должны были увидеть остров.

Великий и столь долгожданный момент наступил точно в четверть шестого. Эрик первый увидел темную линию пальм на горизонте. Это подтвердило правильность взятого мною курса. Я осторожно пожал руку Эрику. Хуанито тоже в этот момент был очень спокоен, только Жан и Ганс кричали и смеялись, словно одержимые. После 6 часов стемнело, и нам показалось, что счастье нас покинуло. Однако провидение смилостивилось над нами на этот раз: в 8 часов вечера из-за моря вынырнула круглая луна и осветила все кругом. Насколько я мог определить, мы находились самое большее на расстоянии одной мили от острова. Всюду вдоль темной линии кокосовых пальм можно было четко различить белую линию пенящегося прибоя. Я передал кормовое весло Хуанито, а сам стал на носу, чтобы лучше рассмотреть прибой. Из опыта своей матросской службы на шхунах я знал, что в коралловых рифах вокруг островов часто бывают проходы. Если бы мне удалось найти такой проход! Тогда у нас было бы больше шансов остаться в живых при таком опасном предприятии, как высадка на коралловый остров с наветренной стороны.

Мы подошли так близко, что слышали сильный шум прибоя, и спустили паруса, желая уменьшить скорость. За неимением лучшего плавучего якоря мы бросили в воду те два бревна, которые несколько дней назад окрестили "Таити-Нуи IV", крепко привязав их к корме плота. Бревна помогли нам сократить скорость и не позволяли плоту разворачиваться.

В это время, к моему ужасу, Эрику захотелось сесть на ящик. Это место казалось мне самым опасным, ящик был кое-как прибит к поперечинам несколькими гвоздями. Мне удалось отговорить Эрика от этой затеи. Он уступил мне, но все же примостился на корме между Жаном и Гансом. Хуанито по-прежнему стоял у руля, а я наблюдал на носу. Плот медленно приближался к сильному прибою. Я не видел в рифе ни одного прохода и начал утешать себя тем, что сейчас, по-видимому, время прилива. Можно было надеяться, что волна поднимет плот на риф и он не разобьется, как это могло случиться во время отлива.

Когда до рифа осталось всего несколько метров, я быстро побежал на корму: Эрик все так же сидел между Жаном и Гансом, обняв их за шею руками. Прибой грохотал теперь настолько сильно, что невозможно было разговаривать. Но Эрик улыбался мне. Его спокойная, торжествующая улыбка на истощенном липе была красноречивее слов. Я бросил взгляд на часы. Было без нескольких минут девять. В следующую минуту я почувствовал, как корма приподнялась, плот опрокинулся вперед и перевернулся. Что было дальше, я не знаю. Я всплыл на поверхность, вдохнул воздух и тут же ощутил боль в голове. Первым, кого я увидел, был Хуанито, он стоял по пояс в воде на коралловом рифе, поблизости от берега. Затем в опасном соседстве с покачивающейся бочкой показались головы Жана и Ганса. Эрика нигде не было. Может быть, его придавил перевернувшийся плот? Я нырнул и стал искать, его под плотом. Труд был напрасный. Вынырнув на поверхность, я увидел тонкий профиль Эрика у самого борта плота. Через несколько секунд я был уже около него и схватил его под мышки. Держать его лицо над водой было очень трудно из-за сильных волн, но на помощь мне поспешил Жан. Мы сели верхом на бочки, и только тогда нам удалось наконец вытащить Эрика. Лишь теперь, когда мы стали снимать с него набухшую, тяжелую одежду, я понял, как глупо мы поступили, не освободив его от нее перед крушением. Даже сильный, умеющий плавать человек наверняка сразу же пошел бы ко дну, если бы на нем было столько всего надето. Эрик же не умел плавать, а кроме того, он был болен и немощен. В голове звучали слова "уже поздно".

Мы обследовали Эрика, как умели. Он находился в бессознательном состоянии, но видимых повреждений не было. Поэтому мы решили, что нам удастся его спасти. Надо побыстрее доставить его на берег и сделать искусственное дыхание. До берега совсем близко - самое большее 100 метров. Плот все еще оставался на прежнем месте, поддерживаемый отливом прибоя. Ганс и Хуанито попробовали подтянуть его ближе к берегу, но кончилось это тем, что они чуть было не оказались под ним с размозженными головами. Плыть с Эриком навстречу преграждавшему путь предательскому, пенящемуся водовороту было рискованным делом. Мы на это не решились. Беспомощно сидели мы на бочках, положив Эрика между собой. Наконец сильная волна подхватила нас и понесла к берегу. Но примерно на полпути мы наскочили на какой-то коралловый массив и застряли. Осторожно соскользнув в воду, Жан убедился, что без труда достает до дна, и мы, неся Эрика на руках, вброд пошли к берегу. Случайно взглянув на светящиеся стрелки часов, я не поверил своим глазам. Было без четверти двенадцать. Таким образом, прошло почти три часа с того момента, когда перевернулся плот. Не удивительно, что нам это время показалось вечностью.

Ганс вышел нам навстречу задолго до того, как мы достигли берега. Его протащило между коралловыми рифами, и лицо его было основательно "отделано". Но он заботился не столько о себе, сколько о Хуанито. Тот выбрался на берег более часа назад и сразу же исчез. Я сказал Гансу, чтобы он, как только почувствует себя лучше, шел искать Хуанито. Он уже успел приготовить постель из сухих пальмовых листьев, на которую мы уложили Эрика. У нас не было спичек, и поэтому мы не могли видеть, дышит он или нет, но, приложив ухо к груди, я как будто услышал слабое биение сердца. Полные надежд, мы без промедления стали делать искусственное дыхание. Время тянулось, мы отдувались от напряжения и все чаще и чаще сменяли друг друга. Мы заботились больше всего о том, чтобы в ночной прохладе и при усиливающемся ветре Эрику было тепло. Жан думал, что волны, возможно, выбросили на берег парус, в который мы могли бы завернуть Эрика. Я попросил его сделать небольшую разведку вдоль берега. Но Жан очень быстро возвратился и с горечью сообщил, что плот разбит и почти все наше оборудование погибло. Единственная полезная вещь, которую он нашел, был пузырек чистого спирта, очевидно выпавший из аптечки. Смочив Эрику язык и нёбо, мы упорно продолжали наши попытки вернуть его к жизни. Только когда руки и ноги Эрика стали медленно холодеть, мы поняли наконец, почему он молчит.

Усталые, полные отчаяния, безмолвно опустились мы с Жаном на землю возле мертвого капитана. Было 4 часа утра. Ни Хуанито, ни Ганс не возвратились. Ничто не говорило о том, что на острове была хоть одна живая душа.

Глава девятая. Ракаханга

От внезапного шороха мы вздрогнули. Отчетливо донесся хруст коралловых камней. Казалось, будто кто-то пробирается сквозь чащу леса. Но не успел я решить - окликнуть или нет, как на фоне светлого неба совсем рядом с нами показался силуэт маленькой, хорошо знакомой фигуры. Я с облегчением спросил:

- Где ты был, Хуанито?

- Искал помощи. Но что случилось? Эрик...

- Да, он умер.