Пять плюс три, стр. 6

— Я член учкома и пока буду за вами присматривать. Ну-ка, живо построиться!

На площадке перед интернатом Тоня ни с того ни с сего заставила их делать зарядку. И при этом громко командовала:

— И раз! И два! И три!

Наверно, ей показалось, что она на уроке пения руководит хором. От неожиданности её слушались даже Окуньки.

Когда они закончили зарядку небольшой маршировкой. Тоня милостиво разрешила:

— А теперь играйте! Играйте, малыши, а я немножко почитаю.

Она уселась на скамейку под олеандром с книжкой в руках. Но стоило кому-нибудь из второклассников отбежать за угол здания или в одну из аллей, как Тоня вскакивала, ястребом бросалась на того, кто посмел хотя бы на секунду скрыться с её глаз, и притаскивала нарушителя обратно на открытое место. Если кто сопротивлялся, Тоня прикрикивала:

— Поартачься у меня! Я член учкома!

При Любови Андреевне Матвей отставал, уходил в сторону, а то и совсем убегал. Ему часто удавалось побродить одному.

Сейчас уйти и поискать Стешу было ему просто необходимо. Но при первой же попытке улизнуть Тоня за рукав извлекла его из кустов жимолости, куда Матвей углубился, чтобы потом незаметно исчезнуть.

— Это ещё что? — закричала она. — Изволь играть на виду! И только посмей не слушаться!

Весь красный от обиды, Матвей так и остался стоять у кустов с низко опущенной головой, сжав губы, чтобы не заплакать.

И он был очень рад, что никто на него не смотрел, потому что все глядели на Лихова.

Лихов влез на грецкий орех, почти на самую верхушку, и закричал оттуда:

— Ой, член учкома, я, кажется, убежал!

— Слезай сейчас же! — крикнула Тоня, отбегая от Матвея.

Но Лихов кривлялся в ветвях, как обезьяна, корчил рожи, размахивал руками, а слезать и не думал. Ребята смеялись ужимкам Лихова.

— Сломаешь ногу — я не отвечаю! — задрав голову, сердито заявила Тоня.

Пять плюс три - i_010.png

С гордым видом она уселась на скамейку и открыла книгу. Однако через две-три минуты захлопнула её и вскочила, беспокойно оглядываясь:

— Что такое? Мальчишек вроде стало меньше?

Ещё бы не меньше! Пятеро мальчиков притаились за толстым стволом ореха и там хихикали, а Воронков спрятался под скамейкой — он как раз там уместился.

— Мальчики, не надо дразниться, — уговаривала Томка, которая пожалела даже лютую шестиклассницу. — Будем играть на виду, не надо убегать.

Но в эту минуту Тоня прикрикнула за что-то на Соню Кривинскую, и Томка сразу встала в воинственную позу:

— Да что ты на неё кричишь? Что она тебе сделала? Смотри, она сейчас заплачет.

Соня Кривинская захныкала и кулаком пыталась выжать слезинки из левого глаза. Правым сощуренным и смеющимся глазком она наблюдала за раскрасневшейся сердитой Тоней.

«Кривляка какая!» — подумал Матвей. Внимательно следил он за всем, прекрасно видел, что Соня едва удерживается, чтобы не рассмеяться, и удивлялся простодушию Томки.

Вдруг несколько ребят кинулись к человеку, вышедшему из аллеи.

— Сергей Петрович, она на нас всё время кричит!

— Нас-то зачем она карантинит? В нашем классе скарлатины не было!

— Скажите ей, Сергей Петрович, что мы не дошкольники!

Немного смущённая, Тоня, накручивая на палец косу, подошла к директору школы.

— Сергей Петрович, мне поручили за ними смотреть до ужина, а они не слушаются! Ужасные ребята! Всё время разбегаются, и вообще…

— Ну и пусть побегают, — спокойно сказал директор. — Никуда не денутся. Ничего. Не надо, Болдина, их карантинить. — Он усмехнулся и неторопливо зашагал по асфальтовой дорожке, огибавшей интернат.

При появлении директора Лихов спрятался в ветвях ореха. Теперь ему показалось, что директор уже ушёл. Лихов высунулся из густой листвы и крикнул:

— Члену учкома — ку-ку!

— Видите, какие они невозможные! — обиженно закричала Тоня.

Сергей Петрович обернулся на ходу и погрозил пальцем в сторону ореха. В этот момент взгляд его упал на мальчика у кустов жимолости. Чёрный, как жук, кудрявый, худой мальчишка стоял, расставив ноги, и смотрел на него исподлобья, пристально и странно.

«Что это он?» — подумал директор. Сергей Петрович вспомнил, что мальчик этот — сын геофизика, уехавшего в экспедицию. Многое знал директор о каждом из своих воспитанников и теперь в одну минуту перебрал в памяти то, что знал о воспитаннике Горбенко: упрямый, нелюдимый, плохо привыкает к коллективу, избалованный дома, страстный математик… «Но почему он так смотрел на меня? Хотел о чём-то спросить и не решился? Не похоже. Надо бы остановиться, поговорить с ним, но уж очень некогда… Тысячи дел ждут… Вернуться, что ли?»

Досадуя на себя, директор всё-таки не вернулся. Но, если бы и вернулся и заговорил с Матвеем, тот ни за что не признался бы, что так поразило его в директоре.

Когда Сергей Петрович сказал «ничего», а потом усмехнулся, Матвей вздрогнул. Ему вдруг послышался голос отца.

Отец был выше ростом, худощавее, и лицо у него, конечно, было совсем другое. Но что-то в манере говорить и усмехаться было очень-очень похожее. Как Матвей прежде не замечал? Ведь он уже не раз видел директора.

И так вдруг Матвею захотелось, чтобы оказался возле него папа, что Матвей даже ногой топнул о землю и сжал кулаки. Потом глубоко вздохнул, презрительно оглянулся на Тоню, которая о чём-то разговаривала с девочками, и решительно стал пробиваться сквозь кусты в сторону спортплощадки.

Как удачно вышло, что он крепко зацепился рукавом за сучок! Пока отцеплялся, услышал радостные возгласы ребят и чей-то голос, показавшийся ему знакомым:

— Отойдите! Вы его испугаете!

Любопытство заставило Матвея вылезти из кустов обратно на то место, где сторожила второклассников шестиклассница Тоня.

Чикот

Кто стоял посреди площадки в толпе ребят? Стеша! Она держала в руках клетку с какой-то птицей.

— Расступитесь пошире! — приказала Стеша.

Ребята расступились, образовав широкий круг. Над всеми возвышалась Тоня, очень довольная, что никто не убегает. Лихов и тот живенько спустился с ореха. Матвей протиснулся вперёд.

— Вообще незачем его тут прогуливать, — проворчала Стеша, — ну, да уж ладно. Полюбуйтесь на Чикотушку.

Она поставила клетку на землю, нагнулась, открыла дверцу и отошла в сторону:

— Выходи, разомни свои ножки, побегай!

Птица высунула из клетки голову, повертела ею в разные стороны, протрещала тревожно:

— Чкт! Чкт! Чкт! Тр-р-цип!

Ребята рассмеялись.

— Тише! — сказала Стеша.

Выпрыгнув из клетки, птица ещё осмотрелась и забегала по земле.

Пять плюс три - i_011.png

Была она ростом с небольшую галку, вся чёрная, как уголь, только клюв жёлто-белый и вокруг глаз бурые ободки. Одно крыло у птицы было прижато к боку, другое опущено и слегка волочилось. На этом опущенном крыле белел бинтик.

— Тр-р-чк-чк-чок! — прокричала птица.

— Сердится, — промолвила Стеша, — зачем народу много.

Она порылась в кармане платья, присела на корточки, раскрыла ладонь. Бочком-бочком птица подскочила и стала клевать крошки со Стешиной руки.

— Это какая птица? — спросила Тоня. — Галка?

— Дрозд! — ответила Стеша. — Неужели ты дроздов не знаешь? Их здесь полно. Постоянные жители. И на зиму не улетают. Чикот — чёрный дрозд. А бывают всякие: серый, белозобый, певчий, каменный, даже синий и голубой, только те в Африке живут. А Чикот — простой чёрный дрозд.

Матвей рассматривал птицу с интересом, но и с разочарованием. Конечно, он не думал, как Воронков, что Чикот — слон. Но всё-таки был уверен: это что-то необыкновенное, А, оказывается, — простой чёрный дрозд. Правда, презанятный.

Чикот опять сновал по земле. Не разглядеть, как он ножками перебирает. И не скачет, как воробей, а бегает. Быстро-быстро. Точно по льду скользит.