На маленьком острове, стр. 35

Положение моторки было самое невыгодное: суденышко подставляло угрожавшей волне борт.

У Юло от ужаса глаза стали круглыми, а Марти свои закрыл. Растерянность продолжалась самую малость. Сейчас все зависело от того, успеют они развернуть лодку или нет. Если не успеют — значит, конец: водяная гора обрушится на моторку, швырнет, сомнет, опрокинет вверх килем.

Обрушиться на лодку горе не дали. Вал пронесся мимо. Он ударил не в самый борт, а только в закругление между бортом и носовой частью. На языке моряков это место называется скулой.

Получилось так, будто волна прошлась по моторке не кулаком, но пальцем.

Однако и этого было достаточно. Моторку подбросило. Белый вспененный поток стремительно пронесся от носа к корме, накрыл ребят с головой.

Юло и Марти отдышались, отряхнулись и в одно и то же время почувствовали: произошло ужасное.

Нет, не с ними. Они оба были на месте. Их мокрые красные руки попрежнему судорожно цеплялись за ручку руля.

И не с лодкой. Лодка, как ореховая скорлупа, плясала на волнах.

Да и море ничем новым не угрожало: оно бушевало не сильнее прежнего.

А вот мотора не слышно было. Он заглох. Его залило водой.

Когда Юло с Марти поняли это, сердце у них сжалось от страха.

Ведь мотор сейчас все равно что жизнь. Без мотора потерявшая ход лодка первой же большой волной будет опрокинута или унесена в открытое море, или выброшена на камни…

— Марти, держи руль! — отчаянным голосом крикнул Юло. Он хотел кинуться к двигателю, хотел попытаться завести его.

Но поздно! Две высокие волны, нагоняя одна другую, неслись на беспомощную лодку. Они столкнулись у самой моторки. Громадная масса воды с ревом опрокинулась на вихнувцев. В ушах что-то зазвенело и стало тепло. Дальше наступил мрак…

6. Странный корабль

На потолке молочной белизны играют зайчики. Он удивительно близок — этот светлый, блестящий, гладкий потолок. До него даже можно дотронуться.

Юло так и сделал: поднял руку, побарабанил пальцами по эмалевой поверхности над головой.

И только тогда спохватился: господи, где же он?!

Огляделся: крохотная каютка, столик у иллюминатора, две койки одна над другой; на верхней — он.

Он, должно быть, на белом корабле. Его, должно быть, спасли, когда на их лодку с заглохшим двигателем налетела волна. Вот нагорит за моторку!.. А Марти?.. Жив ли Марти?..

Юло свесил голову, посмотрел на нижнюю койку. Жив, рыжий!.. Спит, будто у себя дома. Только на лбу здоровенная шишка синеет. Да, в основательную передрягу попали они! Кто мог знать, что так неожиданно налетит шторм? Не повезло!.. А моторка?.. Что же с моторкой?

Судьба моторной лодки сильно беспокоила Юло. Если лодка затонула, будет страшный скандал. Это ведь не шутки — загубить колхозное судно!

Не слезая с койки, Юло заглянул в иллюминатор. Ясное солнце, голубое небо, ласковое, спокойное серо-стальное море. Даже не верится, что оно вчера так бесилось, так зверствовало.

Иллюминаторы бывают разные. В корабельных надстройках они большие, квадратные. А если прорезаны прямо в борту, то маленькие и круглые. Тот иллюминатор, через который смотрел Юло, был бортовым. Из него только кусок неба виден, кусок моря и кусок кормы какой-то лодки, с крупно выведенной цифрой «9» над рулем.

Юло уперся лбом в толстое круглое стекло, всмотрелся и вдруг не своим голосом закричал:

— Марти, «Девятка» цела!

Марти вскочил, дикими глазами уставился на приятеля. Понадобилось минуты три, чтобы он пришел в себя, понял, где находится, вспомнил события прошлой ночи. Со сна он всегда плохо соображает, а тут его еще по голове хватило. Шишка на лбу была величиной с небольшое яблоко.

— Как ты набил такую? — спросил Юло.

— Не знаю… наверно, волной швырнуло. После того как заглох мотор и ударила волна, я совсем ничего не помню. Понимаешь, ну ни крошечки!.. Как мы здесь очутились?

— А ты думаешь, я знаю? Я, должно быть, без сознания был. Но кое-что все же вспоминаю: я лежал, и кто-то меня горячим чаем поил.

— Не помню… Мне, наверно, не дали чаю?

— Раз мне дали, значит и тебе дали, — успокоил Юло.

Поговорив еще немного, стали одеваться. Одежда лежала на стуле, высушенная и выглаженная.

В каюте больше делать нечего, но и выходить на палубу боязно. Еще неизвестно, как их встретят… Ведь всю команду вчера подняли на ноги, уйму хлопот причинили…

Наконец собрались с духом, вышли. Солнца на палубе было столько, что секунду стояли ослепленные. А когда осмотрелись, первое, что увидели, — подхват возле лебедки. Он ничем не отличался от того, который был у них на «Советском партизане»: такая же сшитая конусом сеть, натянутая на громадный круг, такая же густая ячея, такое же грузило… Впрочем, грузило выглядело иначе. У них подхват оттягивался вниз старой пятикилограммовой гирей, а здесь к нижней части сети привязана свинцовая трехгранная пирамидка. Очень красивая штука, куда красивее гири.

Подошли к сетке, потрогали тяжелую, блестящую, отливающую серебром призму. Да, ничего не скажешь, по части грузила неизвестные рыбаки явно перещеголяли вихнувцев.

— Нравится, ребятки?

На лице Юло выразилось удивление еще до того, как он посмотрел на спрашивающего. Его удивил голос: с таким голосом рыбаки не бывают. Таким голосом актрисы в кино разговаривают, когда кого-то ждут, мечтают и любуются закатом.

Обернулся. Так и есть! Перед ним стояла молодая, стройная, красивая женщина в синем шелковом рабочем халате, с накрахмаленной полотняной шапочкой на завитых каштановых волосах. В руках у нее змеей извивалась длинная полоса проявленной кинопленки.

Вид незнакомки с кинопленкой в руках навел Юло на мысль о том, что корабль, на который они попали, не имеет никакого отношения ни к рыбакам, ни к лову кильки на свет. Должно быть, здесь картину для кино снимают. Юло о таких вещах читал. Для съемок иной раз не то что один корабль — целые флотилии выходят в море…

А Марти на шелковый халат и на кинопленку особого внимания не обратил. Его мысль работала в другом направлении. Он вспомнил Иви, которую незнакомая красивая женщина чем-то напоминала, и подумал: не капитан ли она? Ведь Иви тоже хочет стать капитаном и, наверно, когда добьется своего, будет именно такой. Только вот халат и шапочку пусть не надевает. Это непорядок. У капитана — все равно, мужчина он или не мужчина — должен быть китель с золотыми галунами на рукавах и фуражка с «крабом».

Решив, что имеет дело с капитаном или, по меньшей мере, с его помощником, Марти вежливо поздоровался, потом, отвечая на вопрос о грузиле, сказал, что пирамидка ему нравится; потом спросил, как они попали сюда.

— Вам это лучше знать, — рассмеялась женщина. — Мы вчера, когда увидели в темноте моторку и вас в ней, просто за голову схватились. Еще чудо, что лодку к самому нашему борту волной подогнало. Удивительно удачно получилось.

— О борт не ударило? — озабоченно поинтересовался Марти.

— Нет, зачем же? У нас матросы опытные. Они лодку зацепили баграми и на подветренную сторону перевели.

— А мы в это время что делали?

— Ничего. Вас, должно быть, волной оглушило. Бормотали что-то… А когда согрелись, сразу уснули. Это коньяк подействовал. Я вам в чай основательно коньяку подлила.

Марти насторожился:

— Коньяк в чай?.. Юло один пил?

— Какой Юло?

— Вот он! — Марти ткнул в сторону приятеля пальцем. — Его зовут Юло, а меня — Марти. Он помнит, что ему чай давали, а я не помню.

— Тебя, должно быть, сильнее оглушило. Смотри, какая шишка…

— Значит, и мне чай давали?

— А как же!

— С коньяком?

— Ну да!

Марти успокоился, зато в разговор вступил Юло. Он спросил про киносъемки, про то, какую картину здесь снимают и будет ли показан Вихну в кино.