Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей, стр. 8
— Жулики вы! — поморщился Волли и для убедительности сплюнул на сторону. — Нельзя так. Нечестно.
— Сам хорош! — съязвил Рауль. — Говорил нам: «Я скажу, все ахнут»… А сам молчал, молчал да и потянул руку за стройку!
— Вот я тебе сейчас ка-ак дам в ухо! — обозлился Волли.
— Попробуй только! Сам получишь, рыжий Тоотс!
— Ах ты, бочка сала, ты еще дразнишься? — закричал Волли. — Так вот же тебе!
Нагнувшись, он изо всей силы боднул толстяка головой в живот. Это был излюбленный прием Волли: попробуй справься как-нибудь иначе с этими верзилами, когда у них еще и руки длинные!
Рауль брякнулся наземь и захныкал.
Но у Волли на душе было так тошно, что даже легкая победа над толстым Раулем не могла его утешить.
Глава седьмая, в которой всем прибавляется забот
Директор Метсакюлаской восьмилетней школы Юхан Каэр никогда не мечтал о карьере строителя. Педагогическая деятельность казалась ему самым благородным и интересным делом на земле, хотя и самым трудным.
Впрочем, теперь Юхан Каэр все чаще подумывал о том, что строить электростанцию, пожалуй, даже труднее, чем руководить школой.
С утра до ночи ему приходилось раздумывать над сотнями разных вопросов. Хорошо, турбину и генератор обещало подыскать министерство; но где достать ломы, топоры, лопаты? Откуда взять бревна и доски? Еще сложнее казалась проблема гвоздей, болтов и гаек. Вообще было неясно, с какого конца подступать к строительству.
Конечно, директор понимал, что находится в условиях исключительных. В аккуратной папке с надписью «Строительство гидростанции» вместо проекта лежало всего лишь несколько листиков о эскизами, сделанными учителем физики о помощью тракториста Мёльдера. Не только ученикам, но и учителям недоставало простейших познаний в строительном деле. Директор все это понимал, но легче от этого не было.
Вот и сегодня он остался не очень-то доволен результатами осмотра своей стройки. В дальнем углу парка несколько старшеклассников тесали бревна. Двадцать восемь бревен, оставшихся от прошлогоднего ремонта школы, представляли из себя весь запас строительных материалов. Тем больнее было видеть, как беспощадно крошил дерево Волли Круус. Казалось, этот рыжий парнишка вообще не замечал отбитой шнуром черты. С удивительным безразличием взмахивая топором, он еще и песню пел:
При этом он, кажется, не песней помогал работе, а скорее наоборот — аккомпанировал песне ударами топора.
Директор нахмурился, подошел к Волли и спросил:
— Круус! Чего ты делаешь?
— Пою, товарищ директор! — бодро ответил Волли. — А разве нельзя? Это старинная песня, может быть, даже матросская.
— А топором что ты делаешь? Ты понимаешь?
— Понимаю, товарищ директор. Рублю бревно.
— Именно рубишь! Ты не только рубишь, ты еще и губишь его. Дай сюда топор!
Директор довольно ловко протесал небольшой участок бревна, показал, как нужно отставлять ногу, чтобы не поранить ее топором, и посоветовал внимательнее относиться к черте и вообще к работе. Ох уж этот Волли Круус!..
Неподалеку трудился Калью Таммепыльд. Вот он прямо-таки умилил директора: богатырь тесал, как заправский плотник.
Юхан Каэр указал на него Волли:
— Ты бери пример с Таммепыльда, присматривайся к нему!.. Молодец, Калью! Не устал?
— Можно и отдохнуть, — басом ответил польщенный Калью.
К сожалению, этот бас появился у него совсем недавно и иногда срывался на какой-то цыплячий писк. Так вышло и теперь: под конец своей короткой фразы Калью пискнул. Чтобы не упасть в глазах друзей, он с размаху всадил свой топор в торец бревна, потянулся и сказал:
— Черт возьми, теперь закурить бы!
Директор, едва успевший отойти, круто обернулся:
— Таммепыльд, что ты сказал? Или мне послышалось?
— Вам послышалось, товарищ директор, — быстро подтвердил Калью, уже не заботясь о том, как звучит его голос: директора в этой школе побаивались.
Вот и пойми взрослых: когда Калью приходилось помогать отцу, плотнику, мужчины никогда не стеснялись в выражениях. А если уж садились отдыхать, отец и сам закуривал, и сыну давал команду: «Ну, Калью, перекур».
Но спорить с директором Калью не стал: старших вообще трудно переспорить, а директоров в особенности. Он молча выслушал нравоучительную речь, к счастью оказавшуюся не слишком длинной — директор торопился на берег речки.
Там вовсю кипела работа. Юхан Каэр даже не представлял себе, какие могучие силы вызвало к жизни решение строить гидростанцию.
Работы развернулись на обоих берегах и в русле реки. Пареньки повзрослее вырубали ольшаник, стройные березки и осины, листья которых осень уже тронула желтой и красной краской. Ребята из младших классов и девочки оттаскивали срубленные деревца далеко в сторону.
Другие бригады расчищали русло и заготавливали камень. Малыши отыскивали камешки себе под силу, азартно набрасывались на них, выкатывали, тащили и складывали в кучи на берегу. Дело явно нравилось им, крик и шум звенели в прозрачном осеннем воздухе.
Многие сняли ботинки и штаны и доставали камни прямо из речки. У этих ребят уже вымокли и рубашки и трусы; да и брызг летело во все стороны подозрительно много, гораздо больше, чем, по мнению директора, требовал технологический процесс. А два сорванца попросту дрались из-за камня, который хотелось тащить каждому из них.
По тропинке вдоль берега гуськом важно шествовали первоклассницы. К ужасу своему, Юхан Каэр увидел, что каждая несет в подоле по нескольку камешков. В подолах! Интересно, что-то скажут их мамаши на ближайшем родительском собрании! Поскольку директор Каэр давно овдовел, он немножко понимал, что такое стирка…
Начальственным оком он начал разыскивать пионервожатую Калдма, которой было поручено руководство малышами. Обнаружил он ее без труда: Эви Калдма тоже трудилась посреди речки с группой ребят и… взрослых.
Они были так увлечены своим занятием, что даже не обратили внимания на директора, остановившегося на берегу. Они выкатывали из ручья огромный валун. Душой этого предприятия была сама пионервожатая. Она звонко командовала, размахивая руками, поминутно отирая со лба то ли брызги, то ли капли пота. Брюки, блузка, даже галстук и волосы пионервожатой намокли. Завиток, всегда задорно свисавший на лоб, тоже намок и приклеился к виску. Поперек лба шла жирная красная полоса — глина, что ли…
Возле Эви директор с огорчением увидел физика Пихлакаса, которому было поручено разметить площадку котлована. Физик выглядел несколько приличнее, хотя тоже успел перемазаться глиной. Сейчас он подсовывал под валун какие-то жерди.
— Рычаг первого рода… — донеслись до директора его слова.
С другого бока возле камня трудились председатель совета строительства Андрес Салусте, тракторист Аугуст Мёльдер и три девочки, в одной из которых Юхан Каэр узнал собственную дочку Юту. Одного взгляда на ее новое платье директору было достаточно, чтобы схватиться за голову.
— Подается! Качнулся! — восторженно закричала Эви.
— Пошел! Пошел! Ноги берегите! — во всё горло заорал Пихлакас.
— Раз, два, взяли! Чуть подали! Не ленись! Навались! — нараспев выкрикивал Аугуст Мёльдер.
Андрес Салусте тоже вместе с ним кричал: «Не ленись! Навались!» — и вместе с Аугустом кряхтел, изо всех сил налегая на камень.
