Угроза вторжения, стр. 72
— Я, кому же еще! Пришлось сделать акупунктуру. Вы уж извините, но точки на теле пришлось надрезать ножом. Иначе не помогло бы.
— Спасибо тебе, — он попытался нашарить руку Максимова, но кругом была только пустота. — Лес, да? Давно мы здесь?
— Уже минут сорок над вами колдую. Честно говоря, даже не надеялся.
— Позвони Гаврилову…
— Связи нет. — Максимов потянулся куда-то в сторону и поднес к глазам Журавлева радиотелефон. Из треснувшего корпуса торчали цветные проводки. — Кое-кто его задницей примял. Но не напрягайтесь, сейчас уже поедем. Довезу до дачи, там и трепитесь с Гавриловым, сколько влезет.
Журавлев промолчал. Попытался вспомнить, что же произошло. С того момента, как Максимов вытащил его из «Волги», реальность перестала существовать. Все ожившее сейчас в голове казалось осколками бредового сна. Самое отчетливое воспоминание — Максимов, весь в кирпично-красной грязи, стоящий в проломе стены. А дальше — полный провал.
Он с замершим сердцем ощутил, как в голову бешеными толчками бросилась кровь, дыхание перехватило, он надсадно закашлялся, глаза сразу же залило вязкой влагой.
На взмокший лоб легла холодная ладонь, и голос Максимова, едва слышный сквозь нудный шум прибоя, клокочущий в ушах, произнес:
— Расслабься! Немедленно расслабься! Второго чуда не будет, еще один подъем давления я уже не собью. Сахар в крови и давление — прямая дорога на тот свет. Расслабься, кому говорю!
Журавлев намертво вцепился в его ледяные сильные пальцы, прижал их к лицу. Сейчас он вдруг с отчетливой, предсмертной ясностью почувствовал свою обреченность. Болезнь, сплетшая жгучую паутину внутри живота, проснулась, он ясно чувствовал, как заворочался этот склизкий зверек, запуская острые зубки в измученное тело.
Он вдруг увидел себя со стороны. Дряблая белесая туша, огромная рыбина, выброшенная на грязный песок, залитые красным глаза бестолково выпучены. Он почувствовал мерзкий трупный запах, идущий от кожи, и едва справился со стиснувшей горло тошнотой.
— Максим, слушай меня, — едва ворочая языком, прошептал Журавлев. — Мне конец…
— Не каркал бы! — Максимов суеверно скрестил пальцы.
— Не перебивай! — Журавлев с трудом сглотнул вязкую слюну. — Я скоро умру. Уже совсем скоро. Но и тебя они убьют. Обязательно, я точно знаю. А у меня семья в Греции. Гаврилов их бросит… Максим, ты слушаешь меня?!
— Да.
— Я передам тебе материалы на Кротова. Все, что удалось наработать. Это убийственная информация. Она стоит… Это сумасшедшие деньги! Их заплатит любой. Те, кто работал с Кротом, пойдут на все… Спекулируй, пугай, торгуйся, но вытащи жену и дочку. Обещай мне.
— А как я это сделаю?
— Ты уйдешь… Я теперь знаю, ты вырвешься из любой западни… Если я умру… — Журавлев тяжело вздохнул, вздрогнув всем телом. — Если я умру или потеряю сознание, и Гаврилов отправит меня в больницу… Максим, поклянись, что ты уйдешь в тот же день!
— Хорошо.
— Поклянись!
— Клянусь.
— И еще. Не тяни, сразу же начинай бить информацией. Они же ликвидируют семью на следующий же день, как меня не станет!
Максимов промолчал, только чуть дрогнули пальцы, до боли стиснутые Журавлевым.
Когти Орла
Он затормозил так резко, что «жигуленок», пройдя юзом по мокрой земле, едва не уткнулся фарами в ворота дачи.
Максимов выскочил из машины, трижды нажал на кнопку звонка.
— Че надо? — раздался из-за калитки голос Стаса. «Сейчас узнаешь, сука!» — Максимов закатил глаза и как мог спокойно сказал:
— Открывай, свои.
Глазок на обшитой толстыми досками двери залило черным — Стас, как учили, разглядывал позвонившего.
— Мне долго ждать? — Максимов даже не повысил голоса.
Заскрипел ключ в замке, потом с визгом сдвинулся засов. В этот момент Максимов подпрыгнул и изо всех сил врезал ногой по двери, раздался вскрик, затем — хруст веток. В открывшемся проеме Стаса не было. Из зарослей бузины донесся стон и невнятное бормотание, потом показалась голова Стаса. Максимов молча сгреб его за шиворот, рывком поставил на ноги, дважды врезал кулаком в живот, дождался, пока тот согнется пополам, — вскинул ногу вверх, отправив охнувшего Стаса назад в кусты.
Вошел во двор, сбросил с петель брус, запирающий ворота, распахнул их и подбежал к машине. Подогнал «жигуленок» прямо к крыльцу, на которое уже высыпали Костик и Инга.
— Костя, живо ворота! — крикнул Максимов, распахивая дверцу. — Да шевелись ты, пудель недоделанный!!
Костя побежал к воротам, заплетаясь длинными ногами в траве.
Журавлев вылез из машины сам, но на крыльцо его пришлось почти втащить.
Кротов выронил из рук книгу, когда они вошли в гостиную. Тяжело дышащего Журавлева с двух сторон поддерживали Максимов и Инга.
Кротов вскочил с кресла, цепким взглядом осмотрел Журавлева и тут же поставил диагноз:
— Наезд.
Максимов помог Журавлеву сеть в кресло. Приподнял голову за обрюзгший подбородок, заглянул в глаза. Убрал руку, и голова Журавлева безвольно склонилась набок.
— Инга, за работу, — сказал Максимов, с трудом выпрямляя спину.
— Что с ним? — Она пыталась снять фартук, но пальцы никак не могли справиться с узлом.
— Был диабетический криз. Думал, ласты склеит. А теперь, насколько я понимаю, давление зашкаливает.
— А с тобой что? — Она с тревогой посмотрела ему в лицо. — Кровь?
— Ерунда. — Он машинально провел ладонью по щеке. Перехватив ее взгляд, отдернул руку. Пальцы были перемазаны кровью. — Да шевелись же, сейчас, не дай бог, загнется!
Не успела закрыться дверь за выскочившей на кухню Ингой, как в комнату вошел Костик.
— Ворота закрыл. — Он, почесав нос, скосил глаза на надсадно хрипящего Журавлева. — Там еще Стас почему-то лежит.
— Пусть пока полежит. — Максимов присел на край стола, со стоном расправил плечи. Достал из-за пояса «Зауэр», выщелкнул на ладонь обойму. — Костя, спускаешься в подвал, включаешь нагреватель. К моему приходу в сауне должна быть жара, а в душе — горячая вода. Вопросы? — Он даже не повернул головы. — Вперед!
— М-да! — Кротов усмехнулся, когда через секунду после команды Максимова за Костей захлопнулась дверь. — Что дано, то дано… Крепко досталось?
— Смотря кому. — Он вставил новую обойму. — Гаврилов звонил?
— А как же! Вернулся Стас, позвонил, как он говорит, «на базу». С тех пор Гаврилов и названивает. Я подумал, что вы с Журавлевым бросились в бега.
В гостиную вошла Инга с пригоршней ампул в одной руке и пластиковым пакетом с одноразовыми шприцами в другой.
— Максим, в чувство я его приведу здесь, а потом придется помочь перенести наверх, — сказала она.
— Работай. — Максимов с трудом встал на ноги. — Я сейчас вернусь.
В лицо сразу же ударил промозглый ветер. Он блаженно закрыл глаза. Горячая муть, заливавшая голову, отступила. Распахнул куртку, позволив холодным щупальцам ветра забраться под рубашку. Постоял неподвижно, с наслаждением ощущая, как вымерзает боль, рвавшая тело.
Открывая калитку, мельком заглянул в кусты бузины. Стаса там уже не было.
За домом напротив Максимов наблюдал давно. Дачка была так себе, не чета нынешним дворцам, строилась в те времена, когда сам факт владения загородной развалюхой навевал нездоровые мысли парткомам и прокурорам. По внешним признакам принадлежала она состарившемуся чиновнику средней руки, очевидно, вдовцу, напрочь разругавшемуся с детьми. Сам на даче не появлялся, может быть, уже здоровье не позволяло. За домом присматривал кряжистый мужик, вечно копавшийся на узеньких грядках.
По внешним признакам все было идеально. Но дом был «постом наблюдения», а мужик, на вид лет шестьдесят, но еще крепкий, в бессменном морском бушлате — сотрудником Гаврилова. Или еще чьим-нибудь. Из маленького окошка под самой крышей его дома полностью просматривался двор их дачи, сокрытый от всех высоким забором, остальные дома были гораздо ниже, да и прослушивающую аппаратуру было удобней разместить именно здесь. Сколько ни разгуливал Максимов по своей даче с приемником, настроенным да УКВ-диапазон, ни разу не возникло помех. Значит, для контроля разговоров новомодные «жучки» не использовались. Работали добрым дедовским способом: понатыкав микрофоны и отведя проводку куда-нибудь поблизости.